«Довольно быстро», – подумал я. В круг входили все новые и новые лица, и когда места опять не стало хватать, охрана снова принялась увеличивать свободное пространство при помощи своих ПР-73.
Я, конечно, тоже решил не оставаться в стороне – зря, что ли, я сюда ехал? Но в отличие от остальных, я устремился в толпу не как сотрудник, а как зевака с заготовленным заранее вопросом: «А что случилось?» Интересно послушать компетентнее мнение сограждан, а потом сравнить с истин-ной причиной. После этого можно научную статью писать на тему «Как рождаются сплетни».
Итак, задав крайнему упомянутый вопрос, я с интересом стал ждать ответа. Как водится в таких случаях, ответил не один, а сразу несколько человек. Вся история сводилась к тому, что какой-то деятель обстрелял машину из автомата и скрылся. Водитель погиб. Слава Богу, на проспекте больше не оказалось машин, и поэтому никто не пострадал. Все остальные возгласы уже относились к мафии, которая совсем обнаглела, бездействию властей и сравнению Питера с Сици-лией. Поохав и посетовав за компанию, я вернулся к машине. Водитель, облокотившись на руль, дремал. Все верно, ему ещё ночь работать, а мокрух он насмотрелся достаточно. Я не стал его будить и решил вернуться в отделение пешком. Моё вмешательство в происходящее все равно никому не нужно, а народу там хватает – уже и второй круг стал тесным. Разберутся. Правда, в душе я снимаю шляпу перед Женькой, которому немного не повезло – во-первых, это его территория и плюс он дежурит. Так что в отделение он вернётся, пожалуй, только к утру.
Я как всегда оказался прав и, когда на другой день заявился в отделение, то ничуть не удивился, завидя Женьки-ну физиономию. Одной рукой мешая какую-то бурду в стакане, второй что-то царапая в материалах, он беспрерывно зевал и передёргивался. Я по себе знаю, насколько нелегко что-то писать после бессонной ночи, поэтому вполне искренне посочувствовал ему:
– Ну, Пинкертон, просыпайся, пора на сходку.
Женька опять зевнул и выдохнул на меня ядерную смесь перегара, кофейного напитка «Ячменный» и беломорного дыма.
– Держи. – Я кинул ему подушечку «Стиморол». – Почисти зубы, чтобы Мухомор не унюхал. Что пил-то?
– Ликёр. Черт, только башка от него как чугунная. Зараза, а бутылка красивая.
– Не все золото, что блестит. Ну, поведай миру, что вы там наработали. Я надеюсь, убийца уже в камере?
– А, – махнул рукой Женька. – «Глухарь» со знаком качества.
– А зачем пили тогда?
– Ну, вот поэтому и пили.
– Понятно. Ладно, не ломайся, расскажи, почему у нас людей среди бела дня и прямо в машинах расстреливают.
– Обычное дело. Шофёр «бабки» в банк вёз. Лимонов эдак сто, а если точно
– семьдесят. У метро его тачку обошёл «Форд». Как говорят, в нем водила был и пассажир. Вот этот пассажир на ходу дал залп по «Вольво», потом выскочил, хвать дипломат с сидения, назад в «Форд» и был таков. С проспекта сразу свернули и дворами ушли. Хотя никто собственно за ними и не гнался. Слишком нагло сработали.
– Номер тоже никто не запомнил?
– Ну естественно. А скорей всего, номеров и не было.
– А «бабки» откуда такие?
– Шофёр в фирме посреднической работал. Закупки из Испании – шмотки, продукты, ну и так далее. Как везде. Деньги – этой фирмы.
– Интересно. И кто ж это его одного с такой суммой выпустил? Как минимум двоих охранников надо. А, простите, в банк он деньги как должен передать? Вот вам чемодначик, в нем лимончик, просили передать? Так что ли? Где гарантия, что он такие деньги вообще довезёт? Между прочим, если бы его не грохнули, я бы материал отказал. Мол, сам свистнул, а на мафию сваливает.
– Я не знаю подробностей. Мне с хозяином этих денег и поговорить-то не дали. Его сразу на Литейный увезли. Поэтому что да почему, я не в курсе. Мне сказали свидетелей опросить, вот я их и опрашивал.
– Приметы-то стрелка запомнили?
– Да, если хочешь, в блокноте прочитай. – Женька кивнул на свою записную книжку. – Неохота повторять.
Я взглянул на Женькины записи.
– А стреляли из чего?
– Похоже на АК. Патроны стандартные.
– Так. Сейчас Главк выжмет из директора этой конторы все что можно, если получится – раскроет, а нет – к нам с проверкой приедет: почему мы не раскрыли?
– Мне уже Мухомор намекнул, чтобы начинал справки писать. Вот этим и занимаюсь все утро.
– Ладно, время, пошли на сходку.
Как выяснилось, за минувшие сутки, помимо убийства, произошло две квартирные кражи – одна на моей территории – один грабёж и несколько вымогательств. Со всем этим разбирался Шурик Антипов, бывший вчера в резерве. В результате у нас оказалось возбуждено семь «глухарей». Ну, квартирные кражи – понятно, тут никуда не денешься, регистрировать надо. Но вот мужичка, который бабёнку где-то подснял с известной целью, а она его подпоила и позвала своих знакомых, которые вынесли потерпевшему всю хату, можно было и прогнать. Нечего баловать, пускай сам ищет. Но Шурик у нас юрист: есть состав преступления – возбуждаем. Хотя, может, он и прав. А вот если б я вчера в резерве был и не отшил бы этого мужика, то получил бы сегодня от Мухомора очередное последнее китайское.
Но это было вчера, а сегодня дежурю я, а в резерве – Филиппов. Он отправится спать, и мне придётся отбиваться одному. Ничего, не впервой.
Получив ценные указания от начальника, мы разошлись по кабинетам. Я для начала позвонил Вике, своей знакомой подружке, но она к телефону не подошла, значит уже ушла на работу. А её собака – ньюфаундленд Бинго – даже если и ухитрится снять трубку, разговаривать со мной не станет.
Время до обеда прошло довольно спокойно. Разобравшись с парой мелких заявителей, я, покачиваясь на стуле, решал кроссворд. Нельзя же все время о работе думать, надо и психологическую нагрузку снимать.
Я так увлёкся, что даже не услышал стука в дверь и поэтому, естественно, не заметил вошедшую в кабинет женщину.
– Можно? – раздался тихий голос.
Я оторвал голову от кроссворда, автоматически смахнул газету со стола и, сделав внимательное лицо, кивнул на стул.
– Пожалуйста. У вас что-нибудь случилось?
– Случилось. Мужа убили.
– Боже мой, когда?
– Вчера, в машине, у метро.
– А, это вчерашний водитель. Да, да, в курсе. Вы что-нибудь хотели узнать или наоборот – сообщить?
Я внимательно оглядел посетительницу. Довольно привлекательное лицо, одежда по моде. Маленькие бриллиантовые серьги в ушах, такое же колечко на пальце. Неплохо для жены шофёра. Хотя, если сейчас халтурить, можно хорошо приподняться, а халтурят почти все.
– Мне нужно разрешение на захоронение, – произнесла она, поправляя растрепавшиеся на ветру волосы. – В дежурной части сказали, что у вас можно взять.
«Ничего удивительного, в нашей дежурной части могли и на луну послать», – про себя подумал я, но вслух сказал:
– Увы, я не могу дать вам разрешения, это, к несчастью, не в моей компетенции. Вам надо в прокуратуру, к следователю, который ведёт дело.
– А он разве не здесь?
– В отделениях милиции не бывает следователей, тем более, следователей прокуратуры.
– А вы кто?
– Я оперуполномоченный.
– Господи, футболите туда-сюда.
– Минуточку. Я вас пока никуда не футболю. Горе я ваше понимаю, но извините, есть определённые правила игры. Следователь ведёт дело – он процессуальное лицо, только он может дать вам разрешение. А мы должны установить и задержать преступника. Следователь нам даёт поручение найти, мы ищем. Ну, в двух словах нашу систему не объяснишь.
– Вижу я, как вы ищете, – кивнула женщина на кроссворд.
Черт, прокол. Надо быть внимательнее.
– Голову вы людям морочите, а не ищете. Как в прокуратуру-то добраться, можете объяснить?
– Могу.
Я дал вдове адрес и рассказал, как туда ехать. Она взяла листок и, не попрощавшись, вышла.
Да, неудобно получилось. Но не объяснять же ей, что это не моя территория, что я занимался психологической разгрузкой и что вовсе не хотел её обидеть. Ей не до того. Найдём, не найдём – мужа не вернёшь. Но это поначалу, потом захочется правосудия, а когда судить – неизвестно, вот и сыплются комплименты в наш адрес – даром едите народный хлеб. Да, есть грешок, кое-кто действительно кушает этот хлеб даром. Но себя лично я к таким не отношу и по мере скромных моих сил и средств пытаюсь разобраться в происшедшем. Не всегда, конечно, получается, но в конце концов я не Господь Бог, я обычный человек с незаконченным высшим медицинским образованием.
Правда, если честно, то за шесть лет работы опером прыти у меня поубавилось. И мало того, как подметил Шурик Антипов, я стал циником. К людям не по-человечески отношусь. Что касается циника, то, может, он и прав. Какой-то вы, товарищ Ларин, бес-с-сердечный, раньше вроде таким не были. А на это я скажу, что с кем поведёшься… Среда обитания, как говорят психологи, окружающая атмосфэра. А когда у меня появился цинизм, вспомнить я точно не могу. Цинизм подкрался незаметно. Вообще-то он накапливается внутри, как усталость. Постепенно. Вместе с обстоятельствами, с жизненными. И работай я сейчас инженером или педагогом, то, может, не было бы у меня нынешнего цинизма и смотрел бы я на происходящее удивлённо-возмущённым взглядом и вопрошал: «Как же-так?»
А все почему? Потому что не сидел тот же инженер, к примеру, с двадцатилетней девчонкой в кабинете и не выслушивал её рассказов про то, как она своего трехмесячного ребёнка вынесла зимой на балкон в одной распашонке и оставила на морозе. А потом вызвала «скорую», которая констатировала смерть от воспаления лёгких. Что ж вы, мамаша, не уберегли?
А в паузах своего монолога читала мне эта мамаша Есенина: «Ты меня не любишь, не жалеешь…» Мол, нравится ей очень Есенин, аж до «не могу».
И я не вскакивал со стула, как нормальный, благородный, чувствительный человек, и не бил я по морде эту сопливую мамашу за то, что она своё дитя за ненадобностью угробила, а теперь Есениным прикрывается. Сидел я спокойно и слушал.