– Ты обращался к врачам в городе? Что они сказали?
– Органы приживаются не так хорошо, как им хотелось бы.
– Возможно, пришло время отправить тебя обратно на Святость.
– О, нет, Старший брат. Здесь слишком много работы.»
Старший брат Джамлис выглядел волнованным, почесывал свой бесконечно маленький нос, поднимался на цыпочки, затем снова опускался.
– Фуасои?
– Да, старший брат?
– Не приходилось тебе слышать о какой-нибудь… болезни в округе в последнее время?
Фуасои недоверчиво уставился на него. Болезнь? Был ли этот человек в своём уме? Конечно, вокруг была болезнь. Весь мир болен.
– Что имеет в виду Старший Брат?
– Ну, любая более-менее серьёзная болезнь. Любая… ах… ну. Что-то навроде, э-э… чумы?
– Святой Престол учит нас, что чумы не существует, – твёрдо сказал брат Фуасой. – Старший Брат ведь не ставит под сомнение учение Святости?
– Конечно нет. Я скорее думал о… какой-нибудь местной заразной хвори, ну, что может угрожать монастырю. И всё же приятно знать, что ничего подобного нет. Ничего. Береги себя, Фуасои. Дай мне знать, если захочешь вернуться…
И он выскочил за дверь, торопливо удаляясь по коридору.
Так, так, подумал Фуасои. Интересно, что послужило причиной этого разговора?
– Шоэтай здесь, – сказал Яви, прерывая его мысли. – Я слышу, как он идет по коридору.
Он встал и подошёл к двери, слегка приоткрыв её и обернувшись, вопросительно посмотрел на своего начальника.
– Пусть он войдет, – сказал Фуасои, кивая. Боль в животе прошла. Другая боль, та, из-за которой он просыпался ночью, обливаясь потом и плача, тоже пройдет, когда всё закончится. Он промокнул лоб салфеткой и воззрился на дверь. – Я хочу поговорить с ним наедине.
Яви пожал плечами и вышел, минуя Шоэтай в дверях.
– Ваше преосвященство, – Шоэтай упал на колени.
– Вставай, – нетерпеливо приказал Фуасои. – Оно у тебя?
Шоэтай устало кивнул, вставая, чтобы положить маленький свёрток на стол.
Старший жестом показал пальцами, чтобы тот отдал ему свёрток. Получив его, он осторожно открыл его, обнаружив внутри пакет размером с кулак.
– Это все? – спросил Шоэтай.
– Всё, – улыбнулся его начальник, довольный наконец тем, что работа может продолжаться и его собственная боль закончится. – Вирус чумы. Упакован специально для Травы.
***
Братья Майноа и Лурай прибыли в Опал-Хилл как раз вовремя, чтобы прервать разыгравшуюся ссору. Когда Персан Поллут объявил о прибытии аэромобиля с Зелёными Братьями, Марджори была застигнута врасплох. Она совсем забыла, что они придут. Однако после минутной паузы она вышла им навстречу, чтобы привести их в дом, надеясь, что их прибытие положит конец, пусть и временным, разногласиям между Риго и Стеллой.
Не обращая внимания на появление двух незнакомцев, Риго продолжал кричать на Стеллу, разъяренный тем, что она не сказала ему, что собирается ехать верхом, сделала это без его разрешения. Хотя Тони и Марджори тоже были злы на обоих наездников за то, что они рисковали своими жизнями на Охоте бонов, они были обеспокоены тем, что конфликт затянулся надолго. Марджори вмешалась в звуки разыгравшейся словесной бури, представив Братьев своему мужу и дочери.
Когда Риго повернулся и протянул руку брату Майноа, его лицо всё еще было багровое от гнева. Святой отец был близорук и немолод, полноват и с залысинами. Все, что Риго мог заставить себя сделать, это извиниться перед гостями и уйти со Стеллой, оставив Марджори и Тони вместе с ними.
Майноа отмахнулась от ее извинений. В каждой семей есть свои сложности, леди Вестрайдинг. Насколько я понимаю, ваш муж и дочь вчера ездили на Охоту с Гончими.
– Как вы узнали?
– Эта новость распространилась по Траве молниеносной скоростью, – ответил монах. – Слуга из эстансии позвонил другу. Друг позвонил кому-то ещё, а тот позвонил ещё троим. И вот один из братьев пришел рассказать брату Лураю и мне. О да, леди Вестрайдинг, уже все знают.
С тех пор как Стелла ушла с Риго, Риллиби стоял и смотрел ей вслед с выражением удивления на лице. Он резко сел.
– По всему, она полна решимости продолжать, – констатировал он.
– Риго полон решимости продолжить. Стелла настроена не менее решительно. Мой муж считает, что ей не следует этого делать. Он говорит, что в его случае всё по-другому, – она вздохнула, всплеснув руками.
– До меня дошло, что Ровена, Обермам бон Дамфэльс, находится сейчас в Коммонсе, – заметил брат Майноа. – Кроме того, я слышал, что Обермун бон Дамфэльс, похоже, не в курсе, что она ушла от него. Это так, леди Вестрайдинг?
– Зовите меня Марджори, брат. Пожалуйста. Да, это так. Кстати, отец Джеймс очень хотел бы видеть вас, пока вы здесь.
Брат Майноа кивнул, улыбаясь. Ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь из Отцов.
Когда пришло время, он поговорил с молодым священником, тихим молодым отцом Джеймсом – племянником Риго, а также с отцом Сандовалом, а также с Тони и Марджори. Весенний воздух был приятно свеж, так что для них был накрыт ланч на террасе… Ни Риго, ни Стелла к ним не присоединились. Ни Риго, ни Стеллу найти не удалось.
– Я особенно хотел поговорить с вами, отцы, – доверительно сообщил брат Майноа своим спокойным голосом, – потому что у меня есть философский вопрос, по которому я ищу совета.
Отец Сандовал произнёс покровительственным тоном: – Вы хотите получить совет с религиозной точки зрения?
Отец Сандовал хитро склонил голову набок:
– Именно. Вопрос, не имеющий никакого практического значения, но важный в доктринальном смысле. Чтобы задать свой вопрос, я должен попросить вас сначала предположить, что известные вам Фоксены здесь, на Траве, являются разумными существами и что их беспокоят некоторые вопросы совести.
Тони рассмеялся. Марджори улыбнулась. Отец Сандовал, казалось, был лишь слегка удивлен: – При всём уважении, я могу принять это предположение как основание для этического спора.
Брат Майноа удовлетворенно кивнул: – Это вопрос первородного греха.
– Первородный грех?» Отец Джеймс удивлённо воздел глаза. – Среди местных лис?
Он посмотрел на Марджори с улыбкой, как будто вспомнил их недавний разговор на ту же тему. Она опустила взгляд в свою тарелку. Она все еще была обеспокоена тем, что он сказал, и не была уверена, что это повод для смеха.
Брат Майноа присутствовал при этом обмен репликами, но притворился, что не заметил.
– Предположим, что вы согласились признать, что они мыслящие существа, отцы. Считайте их полностью разумными. Настолько, насколько вы сами можете быть. Теперь, сделав это – не смейтесь, сэр, – сказал он Тони, – мы предполагаем, что идея первородного греха угнетает Фоксенов. Они плотоядные животные. Их тела нуждаются в мясе. Итак, они едят мясо. Они едят гляделок, личинок гиппеев.
– Так вы знаете! – воскликнула Марджори, не в силах сдержать удивления, – Вы знаешь, кто такие гляделки на самом деле.
– Не многие знают это, мадам, но я знаю. И давайте предположим, что фоксены тоже знают. И они их едят.
– И что же, лисы считают это греховным? – поинтересовался Тони.
– Что ж, юный сэр, это интересный момент. По моим наблюдениям, личинки гиппеев не являются мыслящими существами. Они максимально безмозглые создания. Однако, когда они вырастают большими и толстыми и не могут больше двигаться, они совершают свою первую метаморфозу и превращаются в Гончих.
– Мда, – произнёс Отец Сандовал. Он уже слышал об этом от Марджори, и теперь он видел, к чему клонит Майноа.
– Некоторые говорят, что Гончие – мыслящие существа. Конечно, они способны на какую-то мысль. Я верю, что они осознают себя. Являются ли они таковыми или нет, они претерпевают дальнейшую метаморфозу и становятся чем-то другим…
– Ездовыми животными, Гиппеями, – Марджори согласно кивнула. – Я видел их.
– И, как леди Вестрайдинг знает в глубине души, как и все мы знаем в глубине души, гиппеи – мыслящие существа. Мы с вами уже обсуждали это раньше, не так ли? Итак, когда Фоксены едят гляделок, они убивают детенышей мыслящей расы.
– Но если они знают это, почему тогда они…
– А что ещё они могут здесь есть? Самих гиппеев? На Траве есть ещё несколько видов существ, но все они слишком проворны или слишком малы, чтобы быть полезными в данном случае. Лисы-фоксены едят гляделок, потому что они доступны и их много. Гляделок гораздо больше, чем здешняя экосистема могла бы вместить, если бы все они прошли через метаморфозу. История Терры свидетельствует нам, какие ужасы следуют за религиозными предписаниями неограниченного размножения. Однако дело не в этом. Дело в том, что лисы едят гляделок и наслаждаются этим. Но теперь давайте предположим, что в последние годы, с тех пор как они подверглись воздействию мыслей людей, лисицы приобрели некоторую стыдливость. Они научились чувствовать вину.
– По вашим словам, у них не было этого чувства вины, пока на Траву не пришёл человек?
– Давайте предположим, что нет. Давайте предположим, что у них была причина для этого, но не было самого чувства стыда. Они переняли это от людей.
– Тогда они, должно быть, переняли его у простолюдинов, – сказал Тони. – Я видел мало стыда среди бонов.
Брат Майноа рассмеялся: – От простолюдинов. Конечно. Скажем так, они научились этому у простолюдинов.»
– Но, те, кто придерживается нашей веры, – слегка нахмурившись, сказала Марджори, – похоже, согласны с тем, что первородный грех человечества был, э-э… любовным.
– И раса лис, которые узнали об этой доктрине от кого-то, бог знает от кого, задаются вопросом. Давайте предположим, что они пришли ко мне с этим вопросом. «Брат Майноа», – сказали они, – «мы хотим знать, виновны ли мы в первородном грехе?» Ну, я сказал им, что не понимаю доктрину первородного греха, что это не та доктрина, которой Святость когда-либо интересовалась. «Однако я знаю кое-кого, кто сведущ в этом. Отец Сандовал, будучи старокатоликом, должен знать об этом всё», и поэтому они хотят обсудить этот вопрос.