– Не горячитесь, Алексей Петрович. Вадим Андреевич в первых числах января того же года вылетел по работе в Иркутск. Командировка продолжалась два дня, жене он сказал, что шесть. Самолет приземлился в Горно-Алтайске, там он взял такси. На работе не хватились – у Шаламова имелись законные отгулы. Четыре дня он провел в санатории «Янтарное» в компании вашей супруги. Жили в одном номере. Персонал их вспомнил. Решили не связываться по поводу пресловутых правил заведения – видели удостоверение Шаламова. Они отдыхали вместе, катались на лыжах, посещали дорогие рестораны – вели себя как… прошу прощения, молодожены. Это установленный факт.
Алексей молчал, кожа покрывалась мурашками. «Глубоко копаете, товарищи следователи… Надо же, разрыть такую историю. А ведь были тогда невнятные опасения, чувствовал, как проклевываются рожки… Плевать, это давно не имеет значения. Но какова змеюка, черт возьми! А Шаламов-то, ну и ну…»
– Нет, стоп, – он помотал головой. – Хотите сказать, что я каким-то образом об этом пронюхал и через два с половиной года, тем более после развода, решил поквитаться с Шаламовым – убил его и где-то спрятал, а заодно всю семью?
– А что, романтично, – пожал плечами следователь.
– Романтично, – согласился Алексей. – Но, увы, невыполнимо. Как бы я это провернул? И при чем тут шпионаж?
– Ну, мы рассматриваем даже гипотетические версии. Успокойтесь, Алексей Петрович, с этой стороны к вам вопросов нет. Я наблюдал за вашим лицом. Вы не артист, чтобы так сыграть… Примите сочувствия, пусть даже запоздалые. А как насчет Алены Шаламовой?
– А что с Аленой Шаламовой? – Алексей сглотнул скопившуюся во рту слюну.
– Полтора года назад, вы уже состояли в разводе, Вадим Шаламов был в командировке в ГДР, – безжалостно вещал Караев. – Маленькую дочку Алена передала маме. Вы провели несколько вечеров в гостинице «Маяк», расположенной в Мытищах. Возобновляли ли вы встречи после этого, мы уже не выясняли, да это и не столь интересно.
– Эх, Алексей Владимирович, – покачал головой Костров, стараясь не выдать охватившей его паники. – Ваши бы способности – да на что-нибудь полезное… То есть Алена меня шантажировала, я решил от нее избавиться, а заодно от Шаламова и их маленькой дочки – ну, чтобы правильно не подумали?
Этот грех давил со страшной силой. Было, черт возьми! Заехал как-то, чтобы проведать, – ведь временно одна жила, без мужа. Привез какие-то игрушки, детское питание. Неловко в прихожей разминулись – вернее, не смогли разминуться, смущенные взгляды, касания – и заработал животный инстинкт. Причем у обоих. Повлекло со страшной силой, не удержаться. Прямо там же, в прихожей… бес попутал – не то слово. Леночка вообще малюткой была, много ли понимала? Лежала в кроватке, ножками болтала, курлыкала о своем. Это было дурное наваждение. На следующий день встретились в гостинице на краю Москвы, потом опять и опять. Алена выкручивалась перед мамой – курсы кройки и шитья, какие-то бассейны.
«Не на той сестре женился», – заявил он однажды после бурной близости в казенной кровати.
«Не на той, – согласилась Алена. – Но думать надо было раньше».
После той гостиницы они еще несколько раз встречались. Стыдно было – но только перед Вадимом. С Надеждой уже развелись. И ей было стыдно. Страсть прошла, остался стыд. Дружно решили – хватит.
«Ведь никто про нас не узнал, – шептала Алена в последнюю встречу, обнимая его за шею. – Давай останавливаться, Алеша. Еще не поздно. Ни к чему это. Я Вадима люблю и уважаю, а ты… Даже не знаю. Представь, что будет, когда мама и Надюха об этом узнают. Я уж про Вадима молчу. С работы полетишь, вся жизнь кувырком, врагами станете, мало тебе врагов?»
Алена кривила душой, ее тянуло к Кострову как магнитом. Но собралась с духом, оборвала эту порочную связь. Ни словом, ни жестом не выдавала, что у них было. Только в глазах иногда всплывала меланхолия. А там и Вадим вернулся из командировки. Любовная история не то чтобы забылась, но как-то затушевалась. Осталась легкая грусть, с которой вполне можно было существовать. А выходит, не все следы тогда подтерли, по ним их и вычислили ушлые следователи…
– Не смущайтесь вы так, Алексей Петрович, – усмехнулся Караев. – У всех свои тайны и темные страницы биографии. Главное, чтобы законом за них наказание не предусматривалось.
– Ладно, вы меня раздели, – процедил сквозь зубы Костров. – Дальше-то что?
– Пока все, товарищ майор, – обрадовал следователь. – Если понадобитесь, вам сообщат. Надеюсь, понимаете, почему мы уделяем столько внимания вашей персоне. Вы были близки с Шаламовыми. Вы приходили к ним за день до того, как они пропали, – и мы понятия не имеем, о чем разговаривали. Увы, но это факт.
Кипя от злости и избытка желчи, Алексей прорвался вечером к генералу Пряхину. Секретарь сдалась после короткого боя, генерал не возражал. С работы Геннадий Андреевич уходил поздно, и порой закрадывалось сомнение: а уходит ли вообще?
– Знаю о твоих проблемах, майор, – он смотрел исподлобья, чувствовалось, что смущен. – И не пытайся вогнать меня в краску, я не по этой части. Лично я тебе верю, потому что знаю тебя как облупленного. Да и какой тебе резон заниматься темными делами? За границу ты не выезжаешь и вряд ли когда-нибудь выедешь, а жить красиво в СССР – дело чреватое, долго у нас красиво не живут. Ничего, что я так цинично? Ты себя-то поставь на их место, как бы себя вел? Сговор Шаламова с иностранцами – это главное, что приходит в голову. Только они такие фокусники – могут вытащить человека из запертой комнаты, да так, что никаких следов не останется. Так что терпи, казак. Не будут тебя долго мурыжить, нечего им предъявить, кроме близкого контакта с Шаламовыми. Повозятся и перестанут. Слушай, – генерал оживился. – А та история… ну, про тебя и чужую жену, – она правдивая?
– А как же, товарищ генерал, – пропало желание смущаться и сгорать от стыда. – История основана на реальных событиях. Ведь это элементарно: если пал так низко, что интригуешь с чужой женой, то что мешает сделать то же самое с Родиной? Так считают некоторые. Нет моральных ограничений – значит, и Родину продаст. Им невдомек, что это разные вещи. Давайте по-честному, Геннадий Андреевич, вы сколько лет женаты? Лет тридцать? И что, за эти годы ни разу не посмотрели в сторону?
– Так, стоп, – возмутился генерал. – Ты меру знай, Костров, давай еще в мою постель заглянем. То, что ты под колпаком, – еще не повод пускаться во все тяжкие. В общем, так, – генерал принял решение. – Бери внеочередной отпуск и поменьше отсвечивай. Чтобы неделю я тут тебя не видел. Лечи нервы, душу, что хочешь. Но по первому зову являешься. И это даже не обсуждается. Постараюсь тебя прикрыть. Будем надеяться, что за это время шумиха утихнет и наши кадры начнут соображать в правильном направлении. Что не так, майор? Забыл дорогу в бухгалтерию? Ладно, поздно уже, утром явишься…
Состояние было подавленным. Он добрался до своего дома в Светлогорском проезде, бросил машину у входа в подъезд. В квартире было душно, неуютно, черные мысли лезли в голову. Вспомнилась «пятизвездочная» бутылка в кухонном шкафчике. Нет, отказался: сорвется, потом никто не остановит, будет катиться до самого дна… Но уязвленное самолюбие просто выжирало душу. Он привел себя в порядок, принял душ, задумался: не навести ли порядок в квартире? Нет, это чересчур, на такое он пойти не мог. Вынул говяжью кость из морозилки, бросил в кастрюлю, залил водой и поставил на плиту. Когда-нибудь да сварится. А суп по вечерам – это нормально. Он погрузился в продавленное кресло, пристроил телефон на колени. Путаться со шнуром было привычно, других удобств пока не придумали. Он набрал номер телефона Надежды. Та, к удивлению, оказалась дома. Хотела, видимо, услышать голос кого-то другого – даже не скрывала своего разочарования.
– Это что-то новенькое, – проворчала она. – Впрочем, для кого-то норма – звонить по пьяни своим бывшим.
– Не пил, – бросил Алексей. – Но мысль интересная. Как там наш Георгий?
– Он, вообще-то, не наш, а мой. Не иначе, ревнуешь, радость моя из прошлого?
– А ты нет? Наезд на Людмилу – это что было? Ты у нас собака на сене, дорогая? Сама не ешь и другим не даешь?
– Звонишь-то чего? – вздохнула Надежда. – Извини, я бы поорала на тебя – раньше очень любила это делать. Но дела, знаешь ли. Да и вышла я из этого вида спорта.
– А так не скажешь, – хмыкнул Алексей. – Ладно, мне безразлично, чем ты дышишь. Но давай проясним кое-что из прошлого. С Вадимом спала?
– Ты дурак? – среагировала Надежда. Но голос как-то дрогнул.
– Да, у меня справка. Начало семьдесят восьмого года, курорт Белокуриха, откуда ты вернулась такая бодрая и помолодевшая. Продолжать?
В телефонной трубке воцарилось гнетущее молчание. Надежда лихорадочно обдумывала тактику поведения.
– Ты за мной следишь, старший брат?
– Не я, другие братья. Век бы этого не знал, но, к сожалению, узнал. А ведь мы еще были женаты и не собирались расставаться. Прокомментируешь? И давай без глупых высказываний, что это не то, о чем я подумал.
– Слушай, Костров, вот скажи, нужно тебе ковыряться в этом старом дерьме? Что было, то было. Ты ведь тоже, подозреваю, не ангел? Но я же не ворошу твои грязные трусы? Хочешь меня пристыдить? Ну ладно, пристыдил, вскрылась моя страшная тайна. Краснею и бледнею. Ты вообще серьезно? Вместо того чтобы смотреть в будущее, ты роешься в том, что уже никому не интересно. Ах, израненное самолюбие, ущемленное чувство собственного достоинства… Знаешь что, а ты его найди и на дуэль вызови – а заодно выясни, что случилось с Аленой и Леночкой. Слабо, Костров? Профессиональных навыков не хватает?
В последующие минуты он узнал о себе много нового – о чем никогда не подозревал. Уникальное дарование – выкручиваться и переводить стрелки. И ты опять измазан, а она принцесса в белом. Надежда распалялась, вспоминала старые грехи, винила его во всем, что было не так. Про адюльтер с Шаламовым уже забыли – подумаешь, пустяк. Про его интрижку с Аленой она, похоже, не знала, пусть и дальше так будет. Но как подмывало во всем признаться…