– Да ты уже говорил, – отмахнулась Мадлен и стала делать вид, будто завязывает халат.
Кофе она варила отменный. Поставила вазочку с печеньем в шоколадной глазури, бросила на стол пачку сигарет с изображением верблюда – мол, кури, не жалко.
– Даже не знаю, что тебе рассказать, Алексей Петрович… – Мадлен задумалась. – Иностранцы сейчас предпочитают гостиницу «Космос» рядом с ВДНХ – ее только построили, но уже заселяют. Там вообще все по высшему разряду, пока боюсь подступиться… Немцы предпочитают «Берлин» – ну, знаешь, это пятиэтажка в центре – модная такая, стильная, там мило…
– А в гостинице «Советской» поселился мирный грек, – перебил майор. – Думай, Мадлен, думай. Даю вводную – меня не интересуют текущие события. Месяц, два, три назад. Думай, Мадлен, вспоминай. Будем сидеть весь день. И не вздумай хамить, а то осерчаю – и точно поедешь по путевке обмена между городом и деревней…
– В «Праге» в июне мужика сняла, – вспомнила Мадлен. – Ну, в той, что на Арбате. В баре сидел, надирался в одиночку. По-нашему ни бум-бум, поэтому общались по-английски. Ну, ты же должен знать про мое темное прошлое, как меня турнули с третьего курса филологического… Нормальный мужик оказался, то ли испанец, то ли кубинец, правда в постели оказался с причудами… Но чего не бывает? Не помню, что он у нас забыл, но мужик оказался богатый. Когда уснул, я к нему в кошелек заглянула – там деньжищ… И все зеленые, зеленые… Прикинь, Алексей Петрович, ни копейки не взяла, я же не полная идиотка, верно? Мне в этом городе еще жить и работать, да и вообще я девушка честная… Мужик не жадный оказался, утром звал к себе на ПМЖ, но что-то не решилась. Вы же меня все равно не выпустите? А еще случай был – вот буквально недавно, пару недель назад. Но я тут точно не при делах. Две телки в «Арагви» сняли американца – веселого такого, щедрого, привезли к себе домой, опоили паленой водкой, так он там, бедный, чуть копыта не откинул. Обчистили, раздели, на улицу вынесли и бросили. Хорошо, люди добрые подобрали, скорую вызвали. С того света беднягу вытащили. А главное, ни хрена не помнит – ни номер дома, ни квартиры. Девок – и то смутно. Даже ваши приезжали – подозреваю, они пасли того американца, да только в этот день сплоховали. Я слышала, он потом домой в свою Америку улетел. Или нет, дело мутное. Девчонок не нашли, но я знаю, кто они такие. Могу рассказать, но чтобы про меня молчок – сам понимаешь… И не стукачества ради, Алексей Петрович, я бы этих баб своими руками задушила, позорят профессию… Ты записывай, записывай, всю правду скажу…
Путана заводилась, ее память набирала обороты. Далекий месяц май, как раз отметили День Победы. Ресторан «Арбат» на проспекте Калинина – в баре подсела к военнослужащему Советской армии. Как бы даже не генерал, только не в форме. Интеллигентный был, шутил, не кричал, изъяснялся куртуазно. Только беспокоило что-то человека – она умеет читать физиономии. Потом поехали в гостиницу «Украина» на Кутузовском проспекте, где у генерала имелись свои подвязки. Номер дали без вопросов, там и продолжили. Изысканные яства подавали прямо в номер, пили шампанское и водку. В постели генерал был просто богатырь. И денег в итоге не пожалел. Есть что вспомнить. Только ночью на цыпочках вышел в коридор, зашел в соседний номер. Полы там мягкие, ковры повсюду. Мадлен та еще разведчица, любопытно стало, вышла за ним. Ухо к двери приложила, слышала, как генерал с кем-то разговаривал. Собеседник был иностранцем, но русский понимал. Мадлен различала отдельные слова, смысл фраз не доходил. Общались долго, минут десять. Мадлен на цыпочках вернулась в номер, вскоре и генерал подтянулся. Утром смотрел на нее как-то странно. Видимо, не зря они оказались в этой гостинице. Не по себе стало, никому не говорила об этом случае. А сейчас говорит. И даже фамилию генерала, если что, знает – паспорт лежал в пиджаке, а пиджак висел на спинке стула… Все это было интересно, Алексей записывал. Проститутку несло. Ресторан при Центральном доме литераторов, познакомилась с модным писателем, которого за день до этого жена из дома выгнала. Какой махровый оказался антисоветчик! Слышала, как во время перекура он с товарищем разговаривал. Обливал грязью родную партию, социалистический строй, хвалебно отзывался о загнивающем западном мире…
– Не поверишь, Алексей Петрович, – щебетала Мадлен, – даже меня это возмутило. Какая двуличная скотина! Он везде издается – в «Юности», в «Новом мире», в «Роман-газете». Такой идейный, правильный, даешь коммунизм и все такое, а главное, пишет-то неплохо, владеет, тварь, литературным словом. Хочешь, фамилию назову?
Алесей попивал ароматный кофе, делал пометки, пока не представляя, где эти сведения можно использовать. Но Юлька – молодец, чего не сделаешь, чтобы остаться в Москве.
– А вот еще был случай, так и быть, расскажу, – решилась Мадлен. – Но очень надеюсь на твою порядочность, товарищ майор. В апреле это было. Представился британцем, как сейчас его помню, Деннис Портман, вот… Неприятный такой, вульгарный, высокомерный, тьфу, одним словом. Но у меня работа, сам понимаешь. Снимала бы только порядочных людей – ни хрена бы не заработала… Ты, кстати, знаешь мой подход к работе? Никогда не вешаюсь, пусть сами вешаются. А я уж решаю: да или нет. В общем, до последнего изображаю из себя недотрогу. Вся такая спортсменка, комсомолка… Дело было в кабаке «Седьмое небо» на улице Академика Королева. А проживал он в гостинице «Москва» на этой самой… не помню новое название площади…
– Площадь 50-летия Октября, – подсказал майор.
С названием действительно перемудрили, не приживалось оно в народе. Москвичи по старинке называли эту площадь Манежной.
– Ну да, наверное, – кивнула Мадлен. – В общем, развязный неприятный тип, не понравился он мне. Еще и жадный, снега зимой не выпросишь. Оговоренную сумму еле выскребла из него. А когда намылилась восвояси, он давай склонять меня к сотрудничеству с английской разведкой. Сразу изменился, добренький стал, вкрадчивый. Мол, Советский Союз все равно скоро развалится, а я могу подняться с колен, как он выразился, и зажить нормальной жизнью. Я ведь не только с иностранцами вожу знакомство, а еще с ответственными товарищами из партийных органов, из рабоче-крестьянской милиции и даже, страшно подумать, из самого…
– Замнем для ясности, – перебил Костров. – Ты у нас прямо Мата Хари, Мадлен. И что, много нашпионила?
– Алексей Петрович, как можно?! – вспыхнула проститутка. – Вы издеваетесь? Да я бы никогда! Честное комсомольское, зуб даю! К тому же сама вам об этом сказала!
– Да шучу я, – улыбнулся Костров. – А у тебя, гражданка Чеснокова, с юмором перебои. Понимаю, быстро простилась с британским резидентом, сбежала, а потом обходила его дальней дорогой. Совет на будущее, подруга: никогда не отказывайся от заманчивых предложений. Отзовись неопределенно: мол, надо подумать, а сама руки в ноги – и к нам. В смысле ко мне. Телефон, надеюсь, не забыла.
– Рада бы забыть, – вздохнула путана. – Только он, подлюка, никак не забывается…
Дальше он слушал вполуха, размышлял о своем. Мадлен щебетала в ухо:
– А вот еще был случай, кстати, тоже в апреле. Подловил меня этот ваш недоразвитый Цаплин, попросил охмурить одного американца, навести, так сказать, мост дружбы между океанами. Дал наводку: он часто посещает «Русский зал» в гостинице «Интурист» на улице Горького, а еще постоянно в этой гостинице бронирует себе номер на пятом этаже. Мол, дядечка – шпион, притворяется дипломатом… А мне какая разница, скажи? Мне же не детей с ним воспитывать? Я, конечно, патриотка своей страны, но не до такой же степени? Ну, проявился на второй день в ресторане, охмурила, как было сказано. Он как увидел меня, так сразу и подсел, представляешь? Дядечка как дядечка, – Мадлен равнодушно пожала плечами, – бывали и хуже клиенты. В номер свой пригласил. Я согласилась, объяснила гражданину политику фирмы – что можно, чего нельзя, если не хочет получить в рыло, а потом в КПЗ сутки провести…
– Лучше бы ты ему политику партии и правительства объяснила, – хмыкнул Алексей.
– Ага, смешно, – согласилась путана. – В целом ничего выдающегося. В номер к нему поднялись, я сразу в ванную, воду пустила. А слух-то у меня набитый, слышу, он с кем-то разговаривает. Ну, осторожненько, не выключая воду, высунулась. Он в прихожей через открытую дверь с кем-то общается – тихо так. Но я-то не глухая. В таком духе: «Разговаривать не могу, Сапфира вчера вывезли…» Говорили, кстати, по-английски. Да мне это надо вообще? Заперлась снова в ванной… ну а дальше ничего интересного, работа, рутина. Как кобель, он вполне в форме, а вот как собеседник и все такое… Да и хрен на него. А вот еще был случай забавный, – Мадлен заулыбалась. – Извини, если раню твои патриотические чувства, но это был второй секретарь Московского горкома – большой любитель делать нашему брату больно…
– Помолчи, пожалуйста, – попросил Костров.
Мадлен застыла с открытым ртом. Алексей медленно поставил чашку на стол. Вьюга замела в голове, открывались какие-то форточки. Мадлен была девушка понятливая, с вопросами не лезла. Но глаза сделала большие – как будто у него вот-вот должен был начаться приступ эпилепсии. Текли секунды, складывались в минуты.
– Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала.
– Про второго секретаря Московского горкома? Ну, знаешь, если тебя это удивляет, то меня – нисколько…
– Нет, до этого. По просьбе товарища Цаплина ты охмурила шпиона в «Интуристе»… Вспомни дословно, что он говорил в дверях? Отбрось все постороннее, вспомни те мгновения.
Мадлен прилежно вспоминала. У девушки была замечательная память – могла забыть, что было пять минут назад, но могла в подробностях восстановить события многомесячной давности.
– Так я же сказала… – на Мадлен было приятно смотреть, такая одухотворенная. – Это были всего несколько слов: «Я не один, не могу сейчас говорить… Сапфира вчера вывезли, можете добавить это в отчет…» Это все, Алексей Петрович.
– Майору Цаплину об этом рассказала?