– А как вы до кокона добрались, герои? Входной люк снаружи не открыть, я проверял лично.
– Зато ремонтные открываются на раз.
– Но из ремзоны внутрь не попасть…
– Хочешь жить – попадешь.
Офицер вопросительно вздернул брови.
– Освидетельствуйте тральщика, – посоветовал командир. – Найдете незадокументированную дырочку. В одном месте можно проползти. Посрезать все, что мешает – и ползком, ползком…
Офицер вздернул брови еще выше.
– Комэск узнает, что мы нутро тральщику выпотрошили – на полугодовой оклад стукнет, – вздохнул командир.
– А как вы на потрошеном тральщике до матки доползли?!
– А вот это – уже чудо. Ну, и еще надо понимать, что срезаешь.
Офицер покачал головой, потер лоб.
– Как все просто… и невероятно. Что, и с «тринадцатым» так же просто?
– А что с «тринадцатым» не так? – насторожился стрелок.
– Да все не так! Начиная с того, что его нет! В эскадрильях – по двенадцать малых истребителей. На боевом вылете – двенадцать единиц. А эскадренного флагшипа европейцев потрошит некто непонятный и обеспечивает нам победу. На запросы откликается порядковым тринадцатым номером. А кончился бой – нет его. И так который раз. Не может быть, чтоб экипажи ничего не знали!
– А что могут знать лучшие в мире российские экипажи? – недовольно заметил пилот. – Что? Они же малограмотные! Стандартные сутки российского боевого космонавта складываются из чего? Из ничегонеделания на дежурстве, сна, что есть тоже ничегонеделание, и игры в любимом видеомире, что еще хуже, ибо иллюзия! Ну и что могут знать экипажи при таком положении дел? Да ничего, кроме слухов, сплетен и предрассудков!
– И что сплетни? – живо заинтересовался офицер.
– Ну кэптэн Джонс! Ну как не стыдно собирать сплетни? Что, будете докладывать начальству, что «тринадцатый» – призрак, воплощение всех невинно убиенных российских космонавтов, жаждущий мщения?
– Я не кэптэн Джонс! – поморщился офицер.
– А что предполагаете лично вы? – поинтересовался старшина. – Что-то же вы предполагаете? Какие у вас рабочие версии?
– Разные они, – вздохнул офицер. – Сначала думал, враки и выдумки. Только обломки европейского флагшипа не выдумка, а обломки, их пощупать можно, отдел дознания остатками от него всю техлабораторию завалил. И до флагшипа много чего было. Так что не враки. Потом думал – испытания секретной техники.
– Нормальная версия! – одобрил стрелок. – Я и то лучше не придумаю!
Офицер криво улыбнулся:
– Для кого – нормальная? Для начальства? Так начальство себе что-то уже придумало и успокоилось. А в космосе любой знает, как проходят секретные испытания, самые секретные, мать их, испытания в мире… Взрывы силовой установки – где? Где отказы трассеров, связи? Где отвалившиеся на маневре хорды? Где ракеты, случайно захватившие истребитель, их же и пустивший, где? Где комиссии всяких придурков по две штуки на вахту? Не говоря о том, что о любых секретных испытаниях заранее болтают по всей ремзоне? Нет, это что угодно, только не испытания секретной техники!
– А может, нашлись среди наших отчаянные ребята и тайно… – азартно начал стрелок.
– А для наших отчаянных ребят «тринадцатый» действует с эффективностью, которая «Внукам Даждь-бога» и не снилась! – раздраженно сказал офицер. – Как будто действительно призрак завелся… На элементарном «Черте» европейского флагшипа не покрошить! К нему даже не подобраться, не то что покрошить! А флагшипа не покрошили, с ним такое сделали, что смотреть страшно!
– Ну вот найдете, – предположил стрелок. – И?..
– Оне его немножко расстреляют, без вариантов! – брюзгливо сказал пилот. – Чтоб не выигрывал бои! А то как так, вся Россия никакая, а «тринадцатый» герой? Несправедливо, если уж все в этом самом по ноздри, то и «тринадцатого» надо макнуть… в приемник поста удаления отходов жизнедеятельности, самого, мать его, гигиеничного поста в мире!
– И все же, – серьезно сказал старшина. – Для чего ищете, господин офицер?
Офицер потер лоб и принужденно улыбнулся.
– Руководство матки – да, хотело бы… как и предполагаете, – с трудом признал он. – «Тринадцатый» выставляет их такими… идиотами, в общем. Кому это понравится?
– А-а-а…
– Но уже у контрразведки флота могут быть конкретные вопросы! – запальчиво сказал офицер. – «Тринадцатый», например, мог бы и поделиться секретами! А если патриот, то и обязан!
– А-а…
– А лично я считаю, он мог бы просто пожалеть коллег, которые гибнут в каждом боевом вылете, – тихо сказал офицер. – И как-то… помочь, что ли?
– Хороший вы человек, господин старший лейтенант, справедливый, чего только забыли в космофлоте, непонятно, – буркнул старшина и потерял интерес к разговору.
– Короче, столкнетесь с «тринадцатым», передайте ему мою личную просьбу о встрече, – серьезно сказал офицер.
– А вы все экипажи опрашивали? – равнодушно спросил пилот.
– И не по разу.
– А говорите, не кэптэн Джонс, – укоризненно сказал стрелок.
Офицер обиделся и встал.
– Старшина Буревой, сержант Огневой, сержант Стрежевой! Как заместитель комэска по работе с личным составом желаю вам скорого восстановления. Эскадрилья перевооружается новыми «Чертями». Освоим технику – и в бой.
– Куда в бой, уже известно?
– Известно. Но европейским резидентам знать необязательно.
Офицер козырнул и ушел.
– Уел, – признал командир. – Но проболтался. Европейцы – это Пятый флот, наш старый вражина Штерн. Вникаете, ребятки?
– Вникаю, – вздохнул стрелок. – Пятый флот – это не мелкота вроде «Дьяболо», это полноценные SS, это корабли огневой поддержки класса «Асгард»… Но я вот после очередного медблока что-то задумался: а что мы вообще забыли в космофлоте? Воюем за славу России? А где она, та Россия? А, командир?
– Россия, – брюзгливо сказал пилот. – Чего тут не понять? Это полсотни лун, это хозяйство роскосмофлота, чего не понять-то? Да, еще кусок территории на Земле с курортным Валдаем по центру, вот и вся твоя Россия…
– Я серьезно!
– Да я тоже…
– В космофлоте мы ждем, – угрюмо сказал командир. – Обсуждали ж уже не раз.
– Чего ждем?!
– Чего-нибудь. Вдруг что-то произойдет, и все изменится. Больше нам надеяться не на что. Например, европейцы нас завоюют. Тогда точно все изменится.
– Ага, щас! На этот случай у нас «тринадцатый» есть, знаменитая непознаваемая сила русских!
Будущие исследователи моей летописи могут решить, что я просто обливаю грязью офицерский корпус вооруженных сил России. Уж очень неприглядной получается картинка. Все равно не изменю ни слова.
Стою на правде и не отступлю.
Когда российская армия в конце двадцатого века заявила, что вне политики и служит государству, она тем самым отказалась от чего-то неизмеримо важного. Офицерский корпус тогда сознательно вывел себя за рамки общества и всяких понятий справедливости и нравственности. Отказался от своей сути. Слуга – он ведь слуга и есть. Мечты у слуги мелочные: о должности, выслуге, наградах – и мораль такая же, и традиции. Обмытие звездочек и наград недалеко ушло от любования стекляшками, подаренными белым сахибом. Слуга исполняет любые приказы. За плату и ласку хозяина.
Я жил тогда, я сам в этом участвовал.
Справедливости ради отмечу, что и противники России – не ангелы.
Далеко не ангелы.
Справедливости ради заявляю, что скотство человеческое – оно и в Европе скотство. Чистенькое, аккуратное, трудолюбивое. Из-за чего его не сразу разглядишь.
Но я – вижу.
Адмирал Штерн молча стоял перед офицерами разведки и пялился на них рыбьими глазами. Вот уже минут пять. Офицеры внутренне психовали, но терпели. А что поделать? Во-первых, начальник. Во-вторых, именно вот этот невзрачный старик принес империи большинство побед и обеспечил верховенство звездно-радужного флага в пространстве от Клондайка до Золотых Астероидов. В-третьих, несмотря на его полную невменяемость, адмирала в Пятом флоте уважали и побаивались, и разведчики в том числе, так что можно было и потерпеть. Ну и что, что стоит над душой, молчит и не дает работать? Адмирал Штерн славился в том числе и тем, что мог вот так постоять в прострации минут десять, а потом выдать четкое решение проблемы. И жесткой рукой провести Пятый флот самым коротким путем к очередной победе, к славе и благосклонности руководства империи. А победа именно сейчас, после неожиданной трепки от русских и потери флагшипа, требовалась как никогда.
– Что мы можем сделать с «тринадцатым»?
Вопрос прозвучал резко и неожиданно.
– Сэр?
– «Тринадцатый», «тринадцатый»! Что мы можем сделать с этим долбаным призраком?
Офицер информации переглянулся с коллегами и встал.
– Капитан Буковски. Сэр, у русских число тринадцать считается несчастливым. У них нет боевых кораблей под таким номером. Соответственно, у нас есть все основания считать облако информации о «тринадцатом» проявлением неомифологии. В боевых частях много таких историй, сэр. В наших частях – тоже. Как правило, они не соответствуют действительности. Победу над русскими «Чертями» приносят вполне реальные SS и «Дьяболо». Сэр.
– Посмотрите на эту сводку, офицер.
Разведчик недоуменно взял в руки мятый листок бумаги.
– Это предоставил мне отдел информации, – пояснил адмирал. – Мой личный отдел информации. Здесь перечислены жертвы «тринадцатого». Кстати, последний потерянный нами флагшип – тоже его работа. Посмотрите – и оцените эффективность, как вы утверждаете, мифического персонажа.
Офицер с сомнением покрутил обрывок.
– Кстати. Буковски, да, я правильно запомнил? Так вот, капитан, вы в курсе, что русские всю важную информацию хранят на бумаге?
– Да, они считают это надежным способом защиты от взлома, – с презрением сказал офицер. – Наши резиденты переснимают их бумаги быстрее, чем они пишутся. Сэр.
– Ничего вы не поняли в защите русских! – бросил адмирал и направился к выходу. – Да, они хранят информацию на бумаге! Но никогда не исполняют то, что там написано! Никогда! Эти русские сами не знают, где хранят настоящие боевые планы! Х-ха-ха-ха!