Послышался шорох. Туман обернулся, выставив перед собой пистолет.
– Убери! – нервно воскликнул Тюрьма.
– Ты чего?
– А ты чего?
– Сижу. Вас жду. Где все?
– Шварц свою долю героина продает. На мотоцикл почти собрал. Кикимора дома сидит. Ее предок запер.
– А ты?
– А что я? У меня маманя в Валаамский монастырь с паломниками укатила.
– Делать ей не хрена?
– Она верит, – в голосе Тюрьмы неожиданно появились теплые нотки. – Ее право.
– Ну да, – отмахнулся Туман. – А моя все бабки стырила.
– Бабки-бабули нужны. Иметь ствол и стрелять в бомжей, – презрительно покачал головой Тюрьма. – Козырно жить можем!
– Бомжей, да… Ты сам согласился!
– Теперь делом надо заняться.
– И чего? Банк взять?
– Поехали в Москву. Может, что надыбаем. Часы показывали начало второго.
– Поехали, – кивнул Туман.
В три часа они вышли на площадь трех вокзалов. У Тумана было возбужденное состояние. Пистолет за поясом электризовал его. Но было жутковато, что могут накрыть с оружием. Любой мент подойдет… Не, менту просто так он не дастся. Пистолет готов к бою. Пусть сунутся, пусть попробуют!
Несколько часов они бродили, продираясь сквозь толпу, по огромному, роскошному городу, глазея на сказочные витрины дорогих супермаркетов, от которых отъезжали "мерсы" и джипы. И Тюрьме и Туману стало тоскливо – они понимали, что и дальше вся эта шикарная жизнь будет катиться мимо них. А хотелось это изменить…
– Смотри, если зайти, охраннику в лоб стволом, – кивнул Туман на стеклянные двери обменного пункта.
– Там стекла пуленепробиваемые. Этот город будто ждал, чтобы его разграбили. Он внушал алчные мысли.
– А вот сберкасса. Если охраннику в лоб, то…
– Не пройдет…
Город вовсе не желал делиться своими богатствами, даже если ты – с пистолетом.
Время шло незаметно. Уже начало темнеть, и стрелки часов подвалили к девяти. Последняя электричка отходила в одиннадцать.
Они забрели в жилые районы у метро "Авиамоторная". Туман уже решился и рванулся было к "Форду" с тонированными стеклами, остановившемуся у тротуара. Сжал пистолет. Но оттуда вылезли два амбала, один из них мрачно посмотрел на Тумана, и тот сник.
Тумана все больше раздражала абсурдность ситуации. Рядом баксы рекой текут, а тут у них пистолет, и добычу найти не могут.
– Давай его! – предложил Туман.
Они ринулись к пацану в подворотне, но тот, поняв, в чем дело, с завидной резвостью сделал ноги.
– Козел, – буркнул Туман.
– Быстро бегает, – покачал головой Тюрьма.
– Москвичи ссыкливые.
Наконец они вышли на тихую, безлюдную улицу, по одну сторону которой шли какие-то развалины, по другую – пятиэтажки, в них загорались желтые люстры, издалека слышался собачий лай.
Метрах в двадцати перед ними, не доезжая нескольких метров до желтовато мерцающей витрины ларька, остановился белый "Ниссан", из него вылезла тетка – такая толстая, что машина аж приподнялась, с облегчением избавившись от ее туши.
– Смотри, коза упакованная, – воскликнул Тюрьма.
– Ну. В ушах вон какие серьги. И бабок наверняка в сумке полно.
– Ну?
– Хрен гну!
Туман, набрав побольше воздуха, устремился вперед. На ходу выхватил пистолет и крикнул:
– Эй, корова! Серьги, сумку, бабки!
Тетка, сжимая объемную, крокодиловой кожи, сумку, удивленно посмотрела на него. Она прищурилась и протянула нараспев, с вызывающей интонацией торговки с сорокалетним стажем:
– Чег-о-о?
– Убью! – Туман выразительно махнул пистолетом.
Тетка размахнулась и с чувством влепила ему крокодиловой сумкой по голове. Стук получился деревянный, с чмоканьем – полноценный такой, вкусный стук. В сумке было что-то тяжелое. Туман ошарашенно отступил на несколько шагов и нажал на спусковой крючок.
Бах!
Выстрел показался оглушительным. Но потом возник еще более оглушительный звук – это во весь голос визжала тетка, схватившись руками за голову и глядя на аккуратненькую дырочку, появившуюся в дверце ее машины.
Туман позорно бросился бежать. Тюрьма устремился следом за ним. Голос толстухи еще долго завывал вдалеке, а потом к нему присоединился вой милицейской сирены.
Шварцу удалось выгодно сбыть доставшуюся ему долю героина, он прибавил предыдущие накопления и по дешевке приобрел "шестерку" – старенькую, но вполне годную. Руки у него были золотые, так что смотрелась она вполне.
– Красавица, – твердил он, с гордостью протирая тряпкой мятый бок своего мустанга.
Вся компания собралась во дворе дома Шварца и обозревала приобретение.
Тюрьма снисходительно улыбался – он не мог понять пристрастия людей к этим железякам: и почему их почти одушевляют, готовы тратить на них последнее.
– Банка консервная, – презрительно скривился Туман. – Колеса на ходу отвалятся.
– Да ладно, – махнул рукой Шварц.
– Чего ладно? Закрутел теперь, да?
– Ты чего? – удивился Шварц, сжимая тряпку и глядя во все глаза на Тумана.
– А ниче! – Туман сплюнул.
Он привычно исходил желчью. Ему не нравилось, что Шварц имеет машину и права, что он умеет водить. Кикимора оценила приобретение по-своему:
– Интересно, как трахаться на заднем сиденье?
И заработала пинок от Тумана, так и не поняв, за что, собственно.
Злоба одолевала Тумана все больше. Он умудрился максимально сбавить дозу героина, закатываемого ежедневно в вену, и, по его расчетам, порошка должно было хватить еще надолго – в сутки уходило не больше двух десятых грамма.
После того позорного бегства от толстой тетки шишка еще долго украшала его низкий лоб. В сумке действительно было что-то увесистое и твердое. А шишка была напоминанием о том, что не все в мире происходит так, как хочется.
Вместе с зависимостью от наркоты у Тумана росла аналогичная зависимость от пистолета Он уже не расставался с ним ни на миг, рискуя ненароком залететь. И не мыслил, как выйдет из дома без оружия. Без пистолета он ощущал себя маленьким, а с пистолетом будто прибавлял в росте, наливался силой.
Ему снова хотелось испытать, как пистолет бьет в руку отдачей и пуля устремляется в цель – в человека. Никакой радости стрелять по банкам. Оружие создано для того, чтобы убивать. И западло использовать его на другое.
Тюрьма после неудачного разбоя как-то сник. И разговоры о рациональном использовании оружия если и заходили вновь, то как-то быстро затихали.
Дни тянулись вяло. Денег не хватало. Подвальные братья ограбили как-то темной ночью чью-то дачу на Васильевской пустоши. Что наворовали – по дешевке тут же и толкнули.
– И это при четырех стволах и мешке патронов, – обиделся на жизнь Тюрьма. – В "Морозко" бабок нет зарулить.
– Все, на хер, – воскликнул Туман. – Надо искать, кого трясти.
В тот вечер Туман и Тюрьма решили обуть какую-нибудь тачку. И вышли на промысел. Но ничего достойного не попадалось. Или какая-то рухлядь, даже магнитолы нет, или мигала противоугонка, или места были людные, или ментовская машина проедет. Близилась полночь.
– Невезуха, – сказал Туман.
Они дошли до конца улицы Браермана и вышли к глухому забору гаражного кооператива. Здесь город заканчивался.
– Давай обратно, – предложил Туман. Тут Тюрьма остановился как вкопанный.
– Ни фига себе! "Крузер".
– В натуре, – кивнул Туман.
– И, кажись, противоугонка не мигает. Какой дундук его сюда поставил? – Подойдя к "Лендкрузеру", Тюрьма провел рукой по гладкой лакированной синей поверхности. – Красавец.
Действительно, мощная машина с широкими шинами, гнутым бампером, на котором пристроились противотуманные фары, с тонированными стеклами и всеми возможными прибамбасами, внушала уважение и какой-то трепет.
– Вот такую тачку нужно иметь, – воскликнул Туман. – А не дерьмо металлическое, как у Шварца.
– Знаешь, сколько джиповые навороты стоят? – Тюрьма подошел к противотуманным фарам и начал деловито отвертывать одну из них.
Туман бродил кругами, приискивая, чем бы взломать дверцу. В салоне лежали объемистые пакеты. Нет, воистину нужно быть кретином, чтобы оставить такую тачку в глухом месте.
Зачем ее там оставил хозяин – так и осталось непонятным. Но оставил ненадолго. Он уже появился из-за гаражей. В темноте мигал красный огонек его сигареты.
Хозяин на миг застыл, удивленно глядя, как какой-то мелкий прыщ расковыривает его драгоценный "Лендкрузер". А потом гаркнул:
– Чего, шпана, припухли?
Туман еще пару месяцев назад при таком оклике тут же сделал бы ноги, но теперь, выпятив грудь, поинтересовался:
– А ты кто такой?
– Жора Плотник. Что, гниденыш, не слышал о таком? – Жора приближался. Фигуру он имел внушительную и немало преуспел в вольной борьбе. Так что на случай драки соотношение сил было примерно такое, как если бы два "Запорожца" надумали задавить танк.
Туман, конечно, слышал о Жоре Плотнике, главном городском авторитете, державшем две бензозаправочные станции и городской рынок И еще недавно одно это имя возымело бы волшебную силу – улепетывал бы он, только пятки сверкали. Но порой даже два месяца – это время, за которое человек полностью меняется. И Тумана будто злая сила потянула за язык, и он бросил, ощущая, как голова сладко кружится от собственной дерзости:
– Пидор ты, Жора!
– У, блин, – больше удивился, чем разозлился Плотник, развернул плечи и ринулся на таран. Первым на его пути находился Тюрьма, не разделявший куража своего приятеля и уже проклинавший все на свете. Связаться с Плотником – это надо додуматься!
Тюрьма проворно отскочил в сторону. Плотник не успел его сграбастать, иначе Тюрьма угомонился бы надолго…
– Передавлю, сопляки! – взревел Плотник. И ощутил, как в спину его что-то тупо ударило. Грохот он услышал позже… Он покачнулся. Нашел в себе силы обернуться, еще не понимая до конца, что происходит. Земля качнулась под ногами. Будто загудели где-то внутри электрические провода и сознание начало уплывать.