– Уроды, – прошептал он с каким-то укором.
– Пожалуйста, – Аркаша, зайдя в кабинет начальника уголовного розыска, кинул "Московский комсомолец" на стол. – Статья "Открыт сезон весенней охоты".
– Ну да, – кивнул Павлов.
– "Передел сфер влияния в Подмосковье. Убит известный авторитет".
– Кому это он известен?
– Теперь всей России.
Для районного масштаба событие было действительно из ряда вон выходящее. Конечно, их захолустный подмосковный район – еще далеко не столица. Но тут проходила трасса на Минск, стояли бензозаправки. И снова запыхтел, очухавшись, фарфоровый завод. Худо-бедно давал какую-то продукцию, производил соки и томатную пасту овощесовхоз. Так что денежки водились, а значит, братве было что делить. И свои разборки были, и стрельба гремела в свое время вовсю. Но уже два года как все утряслось. В криминальном мире прочно утвердился на командных высотах Плотник со своей командой. Будучи человеком разумным и спокойным, никого он особо не напрягал, давал и другим жить, но за свой кусок был готов горло выгрызть. Ничего не предвещало новых криминальных войн. Угрозыск братву особо не трогал, пока та занималась своими делами и не лезла в примитивную уголовщину. Однако время от времени беспокойные птенцы гнезда Плотникова то лепили несанкционированный "папой" разбой, то ставили на уши какой-нибудь кабак, тогда Павлов их с удовольствием вязал, возил мордой об стенку в своем кабинете, опускал в самую "лучшую" камеру, а потом с интересом наблюдал, чем закончится дело. Обычно кончалось ничьей – шла отстежка в суд или прокуратуру, и бандиты получали условные сроки.
– Чего ты за этих подонков башляешь? – спросил как-то Павлов у Плотника, когда тот отмазывал влетевших на грабеже своих орлов – они сняли сережки с заезжих шлюх и еще отмордовали девах. – Они тебе что, так дороги?
– Пойми, Кондратьич, это моя братва, – виновато развел руками Плотник. – Если я их не буду отмазывать, уважение потеряю.
– М-да.
– Но я не в претензии, если ты им своей властью все кости переломаешь.
– А это уж тебя не спрошу.
Пакта о ненападении между розыском и бандатвой не было, хотя Плотник неоднократно пытался подъехать к Павлову с предложением спонсорской помощи, притом весьма щедрой. Павлов имел воспитание старорежимное, которое в новых условиях не способствует наполняемости карманов, и всегда посылал районного авторитета коротко и емко. Вообще-то, он с радостью привлек бы к уголовной ответственности и самого Плотника, но формально было не за что. Он числился бизнесменом. И пусть им РУБОП занимается.
Но вот только раскрывать убийство приходится розыску.
Первые сутки оперативники по наработанной методике рыли землю – дом за домом обходили жителей, опрашивали каждого, устанавливали, чем занимался Плотник последние часы своей жизни, составляли списки друзей и врагов. И ничего интересного так и не нашли. Выяснилось, что Плотник за каким-то чертом поехал к гаражам – это в десяти минутах ходьбы от его дома. Что ему там понадобилось – так и осталось без ответа. Киллер поджидал его у оставленной машины. В карманах у криминального авторитета лежало триста баксов, но их не взяли. Значит, версия ограбления отпадает.
Аркаша уселся на стул напротив Павлова и закурил. Тут в дверь постучали. Двое оперативников втолкнули в кабинет Золотого. В помещении, и без того тесном, стало вовсе не повернуться.
– По кабинетам, – кивнул Павлов операм и поглядел на Золотого. – А ты садись.
– Я лучше присяду, – невесело хмыкнул Золотой. Он отпарился в камере за тот самый извлеченный из-за холодильника пистолет трое суток. Потом дело начало увядать. С доказательствами было дело швах. Светка взяла обратно свои слова, что пистолет принадлежал Золотому. И он вышел на свободу, вернулся к ней, наставил ей фингал. И после этого они опять зажили, как голубки.
– Ну что, Ваня, кто твоего пахана завалил? – спросил участливо Павлов.
– У вас хотел спросить.
– А ты наглец, – покачал головой начальник розыска. Аркаша встал позади Золотого и положил ему на плечо тяжелую руку, так что тот нервно заерзал на стуле.
– Да откуда я знаю!
– А я тебе скажу, – кивнул Павлов. – Кто второй человек в бригаде? Ты.
– О какой бригаде речь?
– Не об овощеводческой, Ваня… Ты второй человек. Амбиций у тебя тьма… Ты в курсе, что Плотник собирается по каким-то своим делам к гаражам. Поджидаешь его. И дальше – один выстрел, и решение всех проблем.
– Я? Андрюху чтобы?! – завопил Золотой, пытаясь подняться со стула, но Аркаша резко вдавил его обратно. – Да я б лучше в омут башкой!
– Не свисти. Золотой. Нам твой кураж не убедителен, – сказал Павлов.
– За каким хреном мне Андрюху валить? Весь бизнес на него записан. И все концы у него. Сейчас в бригаде раздрай начнется. Те суки, кто тихо сидели и вякнуть боялись, теперь послабуху требовать станут. Это мне надо? У меня при Плотнике не жизнь, а малина была.
– Кто его мог заказать?
– Не знаю!
– Все ты знаешь.
– Слышь, мужики, как на духу, – ударил себя в грудь Золотой. – Если бы хотя бы что было – незаплаченные долги, разборки! Хотя бы кого напрягли в последний год не по понятиям! Ничего! Все чин-чинарем было, культурно. Все утрясено. Живи да радуйся.
– Все не может быть утрясено, – заметил Аркаша.
– Почти все. И с московской, и со смоленской братвой договорились. Все путем было.
– Всегда будет кто-то голодный, кому ваше процветание не по нутру, сказал Павлов.
– Не знаю.
– Вон, голодная молодежь подрастает.
– Так ведь не подросла еще.
– Подрастет.
– Тогда они всем дадут просраться, – задумчиво протянул Золотой. – Но это когда будет.
– Золотой, не крути, – похлопал его по спине Аркаша. – За что завалили Плотника?
– Я же все сказал! Мы сами расследование устроим…
– Дашь знать, если что узнаете? – спросил начальник уголовного розыска.
– Поглядим.
Павлов побарабанил ребром ладони по столу, внимательно посмотрел на Золотого – тот, кажется, был искренне удручен смертью своего пахана.
– Ладно, двигай отсюда. Золотой встал. Потом сказал:
– Святослав Кондратьевич. Нащупаете что-то – нам свистните. Мы сами все порешаем. Нам суды и прокуратуры ни к чему.
– Иди, мафиози…
Туман зачитал газету до дыр и замучил цитатами всех своих приятелей.
– "Наши источники в правоохранительных органах полагают, что известного авторитета ликвидировали конкуренты, и это является началом нового передела сфер влияния"… Ха-ха, – он был уже несколько дней лихорадочно возбужден.
Шварц тягал эспандер, и ему были до фонаря восторги Тумана. Кикимора зевала, съежившись в углу подвала на диванчике.
– Тюрьма, слышь, "конкуренты убрали".
– Ну и чего? – Тюрьма откровенно скучал.
– Передел сфер влияния.
– И чего?
– А, может, мы правда конкуренты… Вон, кончили Плотника. И остальных кончим. И рынок южный наш будет. Азеров на колени поставим.
– Ну тебя на хер, – отмахнулся Тюрьма.
– Что на хер?.. Конкуренты… Ха-ха… Круто мы поднялись, ха! Зад мне будут лизать еще. Крутизна? Мы крутизна! – ударил Туман себя в грудь.
Он будто съехал с катушек. Его переполняла дурная энергия.
В нем крепла уверенность, приобретавшая какие-то маниакальные формы, что теперь ему и море по колено.
Однако дела вовсе не спешили налаживаться. Денег все так же не было Но Туман решил, что вскоре все изменится. И вот, посмотрев на своих корешей, скучающих в подвале, он резко заявил:
– Все. Шварц, Тюрьма. Завтра едем.
– Куда? – лениво полюбопытствовал Тюрьма.
– В Москву.
– На хрена?
– На уши ставить торгашей…
– Чего?
– Я магазинчик присмотрел. Нам туда наведаться надо бы.
– Чего придумал?
– А ничего!
Магазин "Электромир" располагался в Бибиреве. Он открылся год назад на месте продмага и состоял из одного просторного зала с розовыми стенами и идущими рядами по потолку светильниками. Кондиционер трудолюбиво гонял прохладный воздух. Торговали здесь видеоаппаратурой и бытовой техникой. Цены были круче, чем на оптовых рынках радиоаппаратуры, а потому залы пустовали, если не считать пары посетителей, которые, кажется, пришли сюда как на выставку, и высокой стареющей блондинки, выбирающей аудиоцентр. Уборщица старательно драила полы из черного кафеля. На витринах и полках ждали своего покупателя телевизоры, видеодвойки, пылесосы.
Обслуживающий персонал – до тошноты вежливые и притворно улыбающиеся возможным клиентам чистенькие молодые девицы и парни в белоснежных аккуратненьких рубашках и блузках с прилепленными карточками, на которых указывались их фамилии-имена, откровенно скучали. Туман их возненавидел с первого взгляда: сытые твари, похожие на манекенов, как из пластмассы сделанные. Они-то уж вряд ли голодали, когда мамаша за день пропивала все деньги, на которые нужно было кормиться месяц. И их не колотили дубинкой менты, извлекая ночью из обкраденного ларька. И на него они смотрели с вежливым презрением, потому что не видели в нем покупателя, зато готовы были зад вылизать тем, кто достанет "лопатник" с баксами. Ох, как же вытянутся сейчас их самодовольные хари.
– Давай, – кивнул Туман.
Тюрьма достал пистолет, передернул выразительно затвор, упер ствол в лоб кассирше и заорал истошно:
– Не дергаться, падлы!
Здоровенный, в форменной рубашке с надписью "ЧОП «Гард»", сытый, ленивый, ширококостный, с бычьей шеей профессионального борца, уверенный в своей силе охранник перед этим, вытянув ноги и скрестив волосатые руки на груди, сидел на стуле, лениво присматривая за пацанами, зашедшими в магазин. Он ожидал, что они могут втихаря что-то стянуть. Но того, что произошло, ему и в голову прийти не могло. Он потянулся к кобуре на поясе, но Туман, осклабившись, повел в его сторону стволом:
– Давай, дернись, сука!