Угрозы пристава не пустой звук. И пусть численное преимущество, в данный момент, на стороне старшины воров, если полиция серьезно возьмется за дело, ему первому влетит.
Благо, противник нам попался не глупый. Сам до всего дошел. Расслабился. Резко откинулся на спинку стула. Снова расплылся в обворожительной улыбке.
– Ну что вы, Гордей Назарович. Куда же так раненько засобирались? Где, говорите, тело нашли, на Пряникова? Люди у меня глазастые. Да и слушать умеют. Вы погодите, наливочки пока выпейте. Холодненькая, да под закусочку… Я вскорости к вам возвернусь.
Дождавшись, когда пристав займет свое место, мужчина поднялся, отвесил нам краткий поклон и исчез в толпе. Прислуживающий ему парнишка поставил на стол блюдо с душистыми соленьями.
– Борщец!
– Покорнейше благодарю, – отрицательно качнул головой Ермаков. – Мы уже сыты.
– А вы рисковый человек, Гордей Назарович, – не сдержав нервного смешка, шепнула я, стоило половому оставить нас наедине.
– Было б чем рисковать, – так же тихо фыркнул он и нахмурился. – Порядком уже знакомство имеем, а все не бросит меня на крепкость проверять. Вы не глядите на его франтоватый вид и пригожую внешность. Игла себе на уме. Почетное место у воровской кормушки не реверансами заслужил…
Приставу удалось разбудить мое любопытство. А вот утолить его – нет. У нашего столика материализовалась веселая девица, с черной, кудрявой гривой. Пристава взглядом обласкала. Мне внимание уделила, как какому-нибудь стулу. Повела подолом едва державшегося на плечиках платья и принялась танцевать.
Да так лихо, что все находящиеся рядом мужчины загляделись.
– Шею не выверните, – потянувшись вперед, нежно шепнула я Гордею.
Он дернул головой, закашлялся, хлебнул наливки и закусил соленым огурцом. Взгляд, чтобы более не блуждал, устремил в тарелку.
Заметив это, девица, подошла еще ближе. Взметнула пестрыми юбками… Задела мою шапку. Слетев с головы, та покатилась под стол.
Собранные в жгут волосы, рассыпались по плечам, привлекая к нам всеобщее внимание. На секунду в кабаке замолчали все, даже музыканты.
Дыхание застряло в горле. Сердце сделало кульбит.
– Гляди ж ты, Яшка, никак барышня?
– Взаправду, Федор. Ишь кака, красавишна.
Идущие по залу шепотки, сменялись лающим смехом.
Я поняла, что задержала дыхание, когда Гордей поднял с пола шапку, отряхнул и натянул мне на голову. Затем схватил за талию, подтянул к себе.
– Чего рты раззявили? – гаркнул так, что в ушах зазвенело. – Зенки лишние? Маруха это моя.
И головой повел, вдруг кто возразит?
Никто не возразил. Лишь материализовавшийся над нами призрак, взглянув на накрытый стол, судорожно сглотнул.
– Помощник, значится… доверенный, – раздался рядом насмешливый голос Иглы.
Заняв свой стул, он поднял руку и представление резко завершилось. Веселая девица исчезла. Музыка заиграла. Даже призрак снова растворился. Гости вернулись к своим делам.
– Надежда и опора, – не растерялся Ермаков, ссаживая меня обратно на мое место. – Узнали чего, Евсей Борисович?
– Кое-что узнал, – будто случайно задел он меня томным взглядом и отвернулся. – Человек мой нонче утром на Пряникова крутился, когда полиция прибыла. Фраера признал. Мишка это, Осипов. Лаптем средь нас кличут. Так, мелкая шелуха. Что за гайменник [3] его порешал не знаю. Не наши то дела. Вчерась еще в приюте на Балагунихе с дружками трепался. Опосля видали его с неким господином у Корьевского ломбарда.
– Что за господин?
– А это вы, Гордей Назарович, у нас полиция, – лениво усмехнулся, отправляя в рот щепоть квашеной капусты. – Кто он таков и по какой нужде, выясняйте сами. Болтают, на силача циркового похож. Ходит в твидовом костюме. При пышных усах.
Игла может и знал, кто это был, но решил умолчать. Гордей не стал давить. Похоже, ему пока хватило полученной информации.
– Благодарю, Евсей Борисович, вы очень помогли. Приятно было свидеться. За сим откланиваемся.
К выходу мы шли под всеобщими взглядами. Мои ноги не гнулись. Руки дрожали. Из всех пор хлестал восторг.
Не каждый день выпадает удача, испытать опасное приключение. Кажется, я впервые жалела, что не веду личный дневник.
***
[1] Извозчик, наемный, с хорошей упряжью. Отличался быстрой, порой неосторожной ездой.
[2] Трактирный слуга
[3] Убийца (вор. жаргон)
Глава 4, Где призраки верят в тебя
Погода с утра разошлась. Ветер бил в окно, как тяжелый молот. Вьюжило так, что не разглядеть ничего. Лишь плотная, белая пелена. При виде которой, несмотря на тепло в доме, мурашки по коже.
Инесса Ивановна, раз выглянув, отменила поездку к приятельнице. Глашу на рынок, спозаранку, тоже не пустила. Только Тишка на угол, за свежим номером «Сплетника» сбегал. И потом еще час горячим чаем отогревался.
Единственная, кого не смутила метель – заявившаяся к нам ни свет ни заря Градислава Богдановна Соловицкая. Крестная моей почившей предшественницы. Женщина волевая, во всех смыслах – эффектная.
Она была ровесницей тетушки, но выглядела несколько моложе. Крупная. Фигура, как сдобный пряник. Седина не так выбивалась из уложенных на макушке темных прядей. Лишенное морщин румяное, широкое лицо.
Ни улыбки, ни теплого взгляда. Лишь сведенная в одну линию широкая бровь и серьезность в задумчивых глазах.
Мы виделись не в первый раз. Она присутствовала на помолвке Сонечки и графа Бабишева. Приезжала, чтобы поздравить нас с тетушкой на Новый год. Была еще попытка затащить меня на их посиделки в ее дом на Гороховской, где Инесса Ивановна с подругами устроили книжный салон. Но получив категорический отказ, подкрепленный заверением в моей жуткой занятости, смертельно обиделась. С тех пор наше общение с госпожой Соловицкой из восторженно-непринужденного, сделалось официально-сухим.
План на сегодня у меня был четким. Отправиться в Мещанский участок, взять Гордея Назаровича под локоток. Проехаться с ним до Пряникова, поспрашивать народец, не видел ли кто на днях усача в твидовом костюме. Авось найдется свидетель и к убийце приведет.
Под составленный мной и Полем Маратовичем портрет, описанный Иглой мужчина подходил идеально. Дело оставалась за малым – найти и наказать.
Все что угодно, лишь бы парящий сейчас над Градиславой Богдановной надоедливый призрак Мишки Осипова, обрел покой.
Но, к сожалению, из дома пока было не сбежать.
– …бедная Наташенька, – покачала головой тетушка. – Лишиться супруга во цвете лет.
– Все к тому шло, – поджала и без того тонкие губы крестная. – Подумать только, при больном сердце злоупотреблять горячительным!
– Избави бог! – ахнула Инесса Ивановна.
– Наслышана я, водился за Федором Ивановичем такой грешок. Ну ничего, распродаст наследство – там картин одних на миллион – оплатит мужнины долги и заживет. Девица она видная, охочие на такой товар живо найдутся. Как и до Сонечки нашей…
Выразительный взгляд прошелся по мне, оставляя на коже липкую дорожку. Стало не по себе.
– Замужество – дело не хитрое, – согласилась с крестной Инесса Ивановна. – Был бы жених достойный.
Градислава Богдановна покачала головой.
– Эх, и чем же граф Бабишев не угодил? Подумаешь, долги? У кого нынче их нет? У Сонечки приданное – дай бог каждому. А что отец приемный душегубом оказался, так не родная кровь. Зато при титуле была бы. Подле первого в Китеже красавца…
Ну началось… Крестная села на любимого конька. Пора срочно менять тему.
– Градислава Богдановна, вы женщина в городе не последняя. Со многими знакомства ведете. Скажите, была ли вам известна столичная медиум, госпожа Амадея?
– Амадея? – выдавила, закашлявшись она. – С чего вдруг такой странный вопрос?
– Не знаю слышали ли вы. О ее кончине писали в газетах…
– Что-то такое припоминаю, – она нахмурилась, перевела на Инессу Ивановну полный удивления взгляд. – Лично представлены мы не были. Однако, виделись на приемах. Взяли в моду, гадалками, гипнотизерами гостей развлекать.
Что-то утаивала Градислава Богдановна. Что-то важное. Я читала это в ее бегающих по гостиной глазах.
– И как мы сами не додумались, на прием в честь помолвки гадалку позвать? – закинула еще одну неловкую удочку, расплывшись в неестественной улыбке. – Авось не разбежались бы. Вы, Градислава Богдановна, кстати, помните тот обед?
– Разумеется! Так ты нас всех напугала, душечка. Мы с ее сиятельством Акулиной Никитишной, как раз свадьбу обсуждали, а тут крик… Прошла-то эта твоя, амнезия?
Тетушка тихонько вздохнула и ответила за меня.
– К несчастью, нет.
Всякий слуга закона знает, что порой, с помощью одной лишь только логики, можно разгадать криминальный умысел и, в конечном итоге, поймать преступника.
Смерть Сонечки, в теле которой я прочно обосновалась, была редким и досадным исключением.
Как я не пыталась угадать мотив, по всему выходило, что у Градиславы Богдановны его попросту не было. Добавить сюда алиби, которое еще требовалось проверить – в момент Сониного убийства она, по ее словам, находилась в обществе вдовой графини – то дело получалось запутаннее, чем мне казалось изначально.
Да, у меня имеются еще две подозреваемые, приятельницы Инессы Ивановны, присутствующие на злосчастном обеде. Но, может, зря я мудрю и все намного проще?
В дом забрался грабитель. Соня стала невольной свидетельницей, за что и поплатилась.
Логично? Логично. Легко и просто.
Но каким боком тут смерть госпожи Амадеи, убитой – по предварительному анализу – из того же орудия?
Не будь они знакомы, я бы списала случившееся на происки той же банды. Но нет… Слишком много совпадений. А они в нашей работе – зверь редкий.
Пока я молча уничтожала горячие пирожки с зимней вишней, крестная продолжала плакаться над моей незавидной холостяцкой долей. Тетушка, за неимением возможности вклиниться в ее пламенный монолог, подперла щеку ладошкой и изредка косилась на первую полосу лежащей рядышком газеты. Маятник на стене метался как мышь в норке, чувствующая на себе жадный кошачий взгляд.