– Томмазео сегодня спрашивал, где их продают. Я вот не знаю, а ты?
– Ну, в интернете…
– Да при чем тут интернет! Я про эти спрашиваю. Про интернет ты скажи Томмазео, раз он загорелся завести себе такую. А тридцать лет назад где их можно было купить?
– Вряд ли их делали в Италии. В сдутом виде они ведь почти не занимают места. Так что наверняка их пересылали из-за границы бандеролью, так, чтобы никто не понял, что внутри, может, с надписью «одежда» или вроде того. Главное было сообщить адрес, куда отправлять заказ.
– Подытожим. Двое из Вигаты, Грегорио Пальмизано и некий другой тип, заказали с доставкой, почти одновременно, лет тридцать назад, две одинаковые куклы.
– Вроде так, да.
– Потом, спустя тридцать лет, тот, другой, увидел по телевизору куклу Пальмизано и подрихтовал свою, чтобы она стала точь-в-точь как та.
– Допустим, так, Сальво, но мы по-прежнему не можем ответить на вопрос, зачем он это сделал.
– И зачем избавился, выкинув в мусорный бак, – добавил комиссар.
Помолчали.
– Слушай, – вдруг произнес Мими, заглядывая в глаза Монтальбано. – А может, тебя опять заклинило?
– На чем?
– Да на куклах этих. Сейчас решишь замутить расследование, как тогда, с убитой лошадью.
– Ладно тебе, придумаешь тоже. Просто надо чем-то время занять.
Он говорил неправду. Что-то в этом деле его не отпускало.
Уже собирался вызвать Галло, чтобы тот подбросил его в Маринеллу, но подумал: не стоит оставлять кукол в конторе. Вдруг Катарелла в его отсутствие приведет в кабинет посетителя. Вот будет конфуз! На склад их, что ли, определить? Или вообще выкинуть…
Но что-то внутри него говорило: куклы еще могут пригодиться.
Велел сунуть их в багажник и отвез к себе.
Дома комиссар убрал кукол в чуланчик, где Аделина держала швабры и прочий инвентарь для уборки.
Еще раз присмотрелся.
Нет, кукла из ящика не была точной копией своей товарки.
Теперь, когда они стояли рядом, разницу было легче заметить. Сиська второй куклы тоже морщила, но складок было меньше. Этот дефект оказалось труднее всего воспроизвести. Получилось так себе.
Может, потому-то он и выкинул ее на помойку?
А значит, будет еще одна попытка?
Где же он возьмет третью куклу?
Полез за сигаретами и зажигалкой в карман пиджака – нащупал конверт. Достал, взглянул.
Тот самый, что накануне подобрал под дверью. Совершенно о нем забыл.
Охота за сокровищем.
Пошел на кухню, открыл холодильник и приуныл.
Немного сыра качокавалло, четыре вяленые оливки, пять сардин в масле и пучок сельдерея. Негусто. Хорошо хоть Аделина свежего хлеба прикупила.
Открыл дверцу духовки и буквально взвыл от восторга.
Бадья на четверых с пармиджаной из баклажанов[11], по всем правилам кулинарного искусства!
Включил духовку, чтобы разогреть ужин, пошел на веранду, накрыл на стол и достал бутылку хорошего вина.
Дождался, пока пармиджана как следует нагреется, отнес на стол прямо в противне, не перекладывая на тарелку.
Спустя полтора часа противень можно было даже не мыть. Он старательно подъел весь вкуснейший соус, промокнув корочкой хлеба.
Встал, убрал со стола, сходил за письмом и авторучкой и снова уселся на веранде.
Трижды три —
Не тридцать три…
Монтальбано написал число 9.
А шестью шесть —
Не шестьдесят шесть.
Написал 36.
Сложи два числа
И получишь третье.
9 плюс 36 будет 45.
Добавь свой возраст
И разгадаешь загадку.
Ему было 57, так что получилось 9364557. Номер телефона, ясен перец. Без кода – значит, местный, в провинции Монтелузы.
И что теперь?
Выкинуть к черту эту хренотень или продолжить игру?
Любопытство победило. Да и свободного времени завались. Уже много лет ему не случалось целыми днями бить баклуши.
Встал, пошел в комнату, набрал номер.
– Алло! – ответил мужской голос.
– Это Монтальбано.
– Синьор комиссар, это вы?
– Простите, с кем я говорю?
– Не узнали? Я Тано, бармен в «Маринелле».
– Извини, Тано, видишь ли…
– Так вы зайдете?
– Зачем?
– За письмом. Вчера для вас оставили. Не сообщили вам разве?
– Нет.
– Хотите, домой занесу, ближе к часу ночи, как закроемся.
– Нет, спасибо, я зайду через полчасика.
Перед выходом проверил запасы виски.
Полбутылки.
Заодно надо купить еще. Время он рассчитал плохо, пешком до бара «Маринелла» оказалось идти все сорок минут.
Когда вошел, Тано клал трубку на рычаг.
– Минутой раньше пришли бы – сами бы с ним поговорили.
– С кем?
– С типом, что оставил для вас письмо.
Вряд ли тот жаждет с ним говорить.
– Он что, звонил?
– Вот только что.
– Чего хотел?
– Узнавал, зашли вы или нет. Я ответил, что скоро будете.
– А голос какой?
– Вы что же, не знакомы?
– Нет.
– По мне, голос пожилого синьора. Но, может, он и притворяется. Не поздоровался, только хотел знать, приходили вы или нет. А вот и письмо.
Достал из-под прилавка и протянул комиссару.
Такой же конверт, как предыдущий, адрес написан так же, сбоку такая же приписка: «охота за сокровищем». Он сунул конверт в карман, попросил бутылку виски, заплатил и вышел. Обратный путь занял около часа: он шел не спеша, стремясь получить удовольствие от прогулки. Вернувшись, снова устроился на веранде и вскрыл конверт. Снова листок со стишком.
Раз ты в игру вступить надумал,
Придется дальше продолжать.
И, слабым огоньком ведомый,
Старайся тайну разгадать.
Так вот, любезный Монтальбано,
Где та дорога, что узка,
В кольцо свилась, а дальше плавно
Бежит к вершине в облака?
Ступай по ней, коли отыщешь,
И приведет тебя она
В места знакомые, родные,
Где будет ждать еще одна.
Стихи, конечно, отменная дрянь с точки зрения ритма и рифмы. И ничего не понятно.
Кое-что, впрочем, он понял. Что автор сих виршей – напыщенный индюк. Это сквозило уже из обращения «любезный Монтальбано»: будто его визави чуть ли не сам Господь Вседержитель.
И в любом случае с разгадкой придется повременить до утра. Нужна карта местности. Так что лучше всего лечь и поспать.
Спал он плохо, ему снились странные вещи: надувные куклы, мучившие его загадками, ответа на которые он не знал.
Галло заехал в полдевятого.
– Не в службу, а в дружбу: как высадишь меня, сгоняй в муниципалитет, добудь там топографическую карту Вигаты. А еще лучше – дорожный атлас. Если у них нет, попроси копию нового плана городской застройки. А может, у них есть фото местности, снятые сверху.
– Ай, синьор комиссар! – вскричал Катарелла, едва Монтальбано переступил порог комиссариата. – Там до вас один синьор, желает побеседовать с вами лично и персонально.
– Как зовут?
– А имя его, значится, Жиромо Какаццоне, так он сказал.
– А мы уверены, что его именно так зовут?
– Кто уверен, синьор комиссар? Я, вы или Какаццоне?
– Ты.
– Я-то? Уж я-то уверен, еще как уверен! Может, он сам не так уверен, что его звать Какаццоне, а уж я уверен, еще как!
– Ладно, пригласи его в кабинет.
Спустя пару минут появился старик лет восьмидесяти с совершенно белой шевелюрой – то ли из-за возраста, то ли потому, что был альбиносом. Среднего роста, в потертом костюме, стоптанных ботинках, из тех, что вечно не в своей тарелке, даже у себя дома. Для своего возраста вроде неплохо сохранился. Только руки слегка дрожат.
– Я Джироламо Каваццоне.
Кто бы сомневался!
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да.
– Садитесь, слушаю вас.
Старик поднял на него мутный взгляд – словно его неожиданно разбудили, и он никак не мог сообразить, где находится.
– У вас был ко мне вопрос? – подбодрил его комиссар.
– Ах, да-да, простите. Я, скажем так, позволил себе обеспокоить вас визитом, чтобы спросить совета. Возможно, вы не самое подходящее лицо, но поскольку я не знаю, к кому…
– Слушаю вас, – прервал затянувшуюся тираду Монтальбано.
– Вы, конечно, не в курсе, но я племянник Грегорио и Катерины Пальмизано.
– Ах, вот как! Не знал, что у них имеется родня.
– Мы не общаемся больше двадцати лет. Семейные распри, наследство… В общем, моя мать ничего не унаследовала, все досталось лишь двоим, Грегорио и Катерине, и тогда…
– Прошу вас, излагайте по порядку.
– Простите, я так подавлен… Родители моей матушки, Анджело и Матильда Пальмизано, спустя год после женитьбы произвели на свет дочь Антонию. Надо сказать, что бабушка Матильда родила Антонию, когда ей еще не исполнилось девятнадцати лет. Антония в восемнадцать вышла замуж за Марио Каваццоне, и у них родился я. Так вот, спустя восемнадцать лет после рождения Антонии бабушка Матильда – а было ей в ту пору тридцать семь – неожиданно родила сына, Грегорио. А потом и дочку, Катерину. Не знаю, удалось ли мне объяснить…
– Вы отлично все объяснили, – заверил Монтальбано. На середине рассказа он потерял нить, но не хотел, чтобы его снова утомляли генеалогией.
– Так вот, поскольку являюсь ближайшим родственником, хотел бы узнать у вас… раз уж дела обстоят таким образом, что… со всей очевидностью… но, само собой, при полном соблюдении законов…
– Простите, о каких делах вы говорите?
– Понимаете, мне бы не хотелось выглядеть так, будто я решил воспользоваться… Несчастье есть несчастье, боже упаси, и надобно относиться с уважением, да… но поскольку… и само собой, на законных основаниях… – Остановился, набрал воздуха и выпалил: – Можно считать их умершими?