Джоэл осознал величие смерти в ту ночь, в тот миг, когда, казалось, остался без кожи. Он отсек чудовищу голову нечеловечески сильным ударом и отпихнул его ногой. Мохнатая туша с треском покатилась по замшелой черепице и глухо рухнула на мостовую. Вместе с этим звуком что-то оборвалось в сердце Джоэла. Что-то ушло навсегда.
С тех пор он некоторое время работал один, напарников выбирал случайно и быстро менял их. Кто-то погибал, но душа больше не рвалась от потери настоящих друзей. Порой Джоэл намеренно работал с самыми неприятными типами, с которыми больше никто не желал иметь дел, – с доносчиками и трусами. От них-то он и узнал, как работают некоторые охотники, они-то и искоренили его убежденность в праведности службы.
Праведное истребление бывших людей – парадокс и оксюморон, как любили выражаться уличные поэты. Существование охотников – сплошной оксюморон. Джоэл постепенно проникался отвращением к службе и в самые темные часы, пожалуй, ждал скорого обращения, просил его у жестокой судьбы. Так прошло четыре года.
А потом появился Ли со своей болтовней да глупыми шутками. Однажды вошел в его серую жизнь и растревожил мертвое сердце. С тех пор за Ли всегда незримо следовал призрак Стеллы, которая словно говорила: «Он не должен повторить мою судьбу».
– Не должен, – отвечал уже в настоящем Джоэл, устало проводя бритвой по лицу в тусклой ванной комнате с мигающим электросветильником. – Да, не должен. Стелла, скажи, как сделать так, чтобы Ли не обратился? Его кошмары… Сон – это зло. Почему мы не можем выжить без этого зла?
Джоэл потряс головой и еще раз плеснул в лицо холодной водой, понимая, что разговаривает с собственным отражением, а не с призраком возлюбленной. По длинному горбатому носу медленно скатывались прозрачные капли. Джоэл смотрел на свое отражение, на болезненно запавшие синие глаза. Показалось, что они замерцали, как у зверя, сомна. Но видение быстро рассеялось. Здраво мыслить мешали усталость и атмосфера всего этого места. Темно-зеленый кафель и вонючая плесень на потолке давили болотной безысходностью. Джоэл поторопил себя.
Черная щетина все еще покрывала щеки и подбородок, а времени на сборы давали мало. Джоэл отряхнул опасную бритву, развел и взболтал мыльный раствор. На короткое время он сосредоточился только на лезвии, но все равно порезался. Крепко выругался и отогнал всех призраков.
«Ли, ну, где ты там? Проснулся ты или обратился, Хаос тебя дери?!» – признался себе во внутреннем беспокойстве Джоэл, выходя из ванной.
– Вот ты где! – нетерпеливо рявкнул он.
– А где мне еще быть? – сонно протянул Ли, крутя головой. – Ох, шею заклинило.
Джоэл настороженно поглядывал на друга, который с виду беззаботно двигал корпусом и руками, изображая мельницу. Зарядка среди серых каменных стен коридора напоминала экстравагантный танец. Или конвульсии, которыми насквозь пропиталось мрачное здание.
На нижних уровнях эту боль вобрали низкие полукруглые своды, на более высоких этажах, где располагались лаборатории, духом безумия дышали барельефы и вычурная лепнина. Среди внешнего благополучия верхних административных уровней затерялся тот же след нездоровья и дурных секретов, что и в подвальной тюрьме для соучастников «преступлений», связанных с обращениями.
Часть дел велась полностью на законном основании: в казематы попадали ушлые типы, которые намеренно доводили мужа-свата-брата-соседа до превращения из мести или тяги к наживе. Но многие томились в клетках из-за любви, из-за нежелания отпускать, отправлять на верную гибель. Джоэл понимал их, но иного выбора просто не существовало. Хотя его сострадание пропитывала та же фальшь, что и «чисто научный интерес» дознавателей. Все это здание, психушка, Цитадель Охотников, прогнило от злобы.
Веселость Ли после непродолжительного сна тоже выглядела натянутой. Еще недавно они не разговаривали друг с другом, теперь Ли снова улыбался. Простил ли на самом деле? Понимал ведь, что оба не в силах вмешаться. Джоэл избрал выжидательную тактику. Он говорил без холода, но сдержанно:
– Надо поторопиться. Сегодня ты берешь Рыбную улицу и северную часть квартала Шахтеров. А я – южную половину квартала Шахтеров и северную часть квартала Ткачей.
В темных глазах Ли мелькнуло ободряющее озорство, он манерно протянул:
– Ну да, конечно, там же Джо-о-олин! А мне над старым трактирщиком Ловцы Снов развешивать. Он за это только фирменное блюдо с тараканами выдаст бесплатно. И то не факт.
– Ли, оставь уже Джолин в покое. Ты как будто ревнуешь.
Ли лукаво присвистнул:
– Нет, такие пигалицы не в моем вкусе.
Джоэл знал, что Ли нравятся цветущие полные женщины лет на пять его старше или же мускулистые суровые девицы-охотницы лет на пять младше. Он сам как-то признался. Джолин не попадала ни в одну из категорий. Разговоры о ревности были обычной шуткой. И от нее внутри потеплело. Джоэл радовался, что природный оптимизм Ли помогает ему быстро переключаться: инцидент с арестанткой был, кажется, исчерпан.
Или в Вермело все слишком привыкли делать вид, что ничего страшного не происходит. Нет-нет, ничего. На ночь благовоспитанные граждане запирались в своих домиках. А утром продолжали работать во имя спасения души.
Недосчитались кого-то из соседей? Случается. Никто не обсуждал: судачили о свадьбах, интрижках, рождениях, похоронах, оживленно ругали политику, цены и скорую возможность перехода на бартерный обмен в силу малой пользы от монет с профилем пропавшего короля. Да, о чем угодно, но только не о тех, кто превратился в сомна. Только не о них.
О сомнамбулах молчали до тех пор, пока конкретную семью не касалась трагедия. А в Вермело не существовало тех, чьи фамилии миновал бы злой рок. Но траур проходил через год, черные одежды снимали, дамы меняли чепцы – и снова все делали вид, будто всё в порядке. Хотя нет, Ли никогда не принадлежал к этой публике. Он ничего не скрывал.
– Сколько берешь Ловцов Снов? – оживленно спросил он, когда охотники поочередно выносили со склада их основное оружие – сети для кошмаров.
Нападения сомнов и погони с мечами считались происшествием. Рутинной же службой было расставление ловушек для снов. Каждый вечер их вешали перед комендантским часом, каждое утро снимали, уничтожая содержимое. Только охотники знали, как изготовить специальную сеть на жестком каркасе. Ошибки в узоре могли стоить кому-то жизни. Одного Ловца Снов хватало где-то на неделю, поэтому каждый охотник в относительно свободное время брал веревки и шелковые нити, повторяя заученный узор. Ли смеялся, что охотники ничем не лучше рыбаков, только ножички для улова чуть побольше. А так все те же сети.
В этот вечер Джоэл взял восемь Ловцов Снов, по числу патрулируемых улиц, взвалил на плечи и пошел, увитый ими, как диковинным плащом из плюща для театральной постановки. Еще бы грим кумадори нанести – и можно выступать на сцене театра кабуки в квартале Богачей, играть водяного дракона Рюдзина, восставшего из глубин. Да запутавшегося в сетях. Но вместо добрых драконов Вермело опоясывал лишь беспощадный Змей Хаоса.
– И почему нам не положены рикши? – морщился Ли, тоже опутанный сетями. При свете дня охотники выглядели достаточно смешно со своим снаряжением. Зато к вечеру обретали мистическую важность. К вечеру наступало их время.
– Тележки положены. Бери, – пожал плечами Джоэл. – А рикш пожалей. Они одни остались вместо лошадей.
– Да, знаю-знаю, я тоже учил историю. С тех пор как в первую голодную зиму после пришествия Хаоса умерли все лошади… – продекламировал Ли. – А вообще, запрягали бы свиней или баранов. Почему нет?
– Их тоже мало, и они нужны с мясом и жиром.
– Ну, хоть бы собачью упряжку давали!
– Тебе сети плечи тянут? Нам близко идти. Батлер сегодня взял квартал Садов и квартал Жрецов. Ему дали упряжку. Собаки, знаешь, тоже не бесконечные. Чудо, что их всех не переели.
– Да плодятся быстро, ничего чудесного. Интересно, а в Хаосе водятся бесконечные собаки?
Джоэл и не заметил, как разговор превратился в беззаботный треп. Он попытался представить бесконечную собаку – воображение подкинуло образ этакой лающей пегой гусеницы, почти дракона Рюдзина, но мохнатого и с брылями. Джоэл потряс головой: вечно Ли придумывал что-то невероятно глупое. С такими бы идеями ему в театре играть, пьесы сочинять. Возможно, он и хотел когда-то, возможно, мечтал…
Ли не рассказывал о своей жизни до поступления в гарнизон охотников. Джоэл не спрашивал. Он смутно помнил, как четырнадцать лет назад к ним в учебные корпуса вбежал перепуганный запыхавшийся мальчишка, требующий принять его. Ему сообщили, что он тощий задохлик, а он ответил: «Либо вы возьмете меня на службу, либо я кинусь со стены в Хаос».
С тех пор он здесь и там мелькал в поле зрения Джоэла, но только пять лет назад они по-настоящему познакомились. И вот уже бесконечно много времени вместе развешивали Ловцы Снов. Вечность из времен романа со Стеллой снова обрела какой-то смысл. Да, именно вечность, затерянная в этих перепалках и патрулировании улиц.
– Хороший вечер! – провозгласил Ли и вздохнул полной грудью, когда они выбрались за ворота психушки.
Под ногами блестел отполированный дождем камень мостовых. От земли поднимался душистый аромат весны, но вместе с ним обострялись и миазмы перенаселенного города. И все же на искривленных чахлых деревцах, которые росли в крошечных садиках или в кадках на крышах, наливались медовым ароматом свежие почки. Вермело умирал, но пробуждение природы доходило и до забытого в когтях Змея города.
– Ладно, не до восторгов, – оборвал по привычке Джоэл, чтобы и самому не поддаться неуловимому очарованию момента. Оно кружило голову, а Ли, опутанный Ловцами Снов, со своей неизменной улыбкой и светящимися глазами представлялся божеством весны, этаким хитрым Паном из старинных сказок прошлого мира. Беззаботные разговоры с другом сбивали с рабочего настроя.
Джоэл отогнал видение и решительно пошел вниз по улице, на юг, в квартал Шахтеров. Ли побрел за ним, беспрестанно на что-то отвлекаясь, хотя не хуже остальных знал, как им важно уложиться в срок до наступления Красного Глаза. Но после затхлых подземелий даже тесные улицы Вермело с закопченными шахтерами выглядели прекрасно, даже в невероятной сутолоке среди коробейников, рикш и нищих сквозило больше свободы, чем в плену кожаных ремней.