В период подготовки к операции в особом батальоне, в связи с убытием Дирлевангера в отпуск (28 декабря 1942 г. — 20 февраля 1943 г.), обязанности командира части было поручено временно исполнять штурмбаннфюреру СС Францу Магилю. Временное назначение Магиля на должность командира батальона не вызвало у личного состава большого удивления, поскольку он неоднократно приезжал в штрафное формирование и через него поддерживалась связь со штабом высшего фюрера СС и полиции Центральной России[447].
Из личного дела Франца Магиля известно, что он родился 22 августа 1900 г. в Клейсте под Кеслином. С 1939 г. служил в кавалерийских частях СС «Мертвая голова», принимал участие в контрпартизанских операциях в польском Генерал-губернаторстве. С началом войны против Советского Союза он воевал в составе 1-й кавалерийской бригады СС, в которой командовал дивизионом, а затем 2-м кавалерийским полком СС. В июле — августе 1941 г., во время проведения операции в районе Припятских болот, подчиненные Магиля в Давид-Городке, Янове и Лунинце расстреляли около 6526 евреев. 15 ноября 1941 г. его перевели в штаб высшего фюрера СС и полиции Центральной России, где он находился до направления в зондеркоманду. По своим характеристикам Магиль подходил на должность командира штрафников. В его лице приверженность к суровой воинской дисциплине и порядку сочеталась с безжалостным отношением к противнику, которого не следовало жалеть ни при каких условиях. Как офицер СС, имевший за плечами боевой опыт, он не был чужд экстремального насилия, видя в нем верное средство для усмирения «бандитов»[448].
28 декабря 1942 г. Магиль издал первый приказ по батальону. Согласно приказу, в 6.15 утра 29 декабря головное подразделение, выделенное из состава части, должно было стоять в полной готовности на шоссе в 200 м западнее населенного пункта Березино. В приказе также был определен походный порядок батальона на марше. Первыми должны были двигаться два разведывательных бронетранспортера, за ними — четыре мотоцикла с колясками, затем — 1-я русская рота, немецкая рота с подвижной радиостанцией, и в самом конце — замыкающая — 2-я русская рота. Передовой пункт связи и медицинский пункт следовало развернуть юго-восточнее деревни Матеевичи (отметка 52/46). Личный состав батальона, достигнув деревни Колбча, был обязан перегрузить противотанковые орудия, станковые пулеметы и гранатометы на сани, о которых каждому подразделению нужно было позаботиться заранее. После этого следовало маршем выдвигаться в район боевых действий: Колбщанская Слобода (отметка 48/50) — лесная дорога, северо-западный край заболоченного луга (отметка пересечения 50/54), развилка дорог на северо-востоке, в 1500 м западнее отметки 171,2 (4 км юго-восточнее Голынки)[449].
После выхода в исходный район батальон должен был спешиться и установить взаимодействие с 634-м восточным батальоном, получившим задачу действовать в районе дороги на Голынку, блокируя трехкилометровый участок лесной территории. Далее штрафной батальон обязан был выслать вперед два разведывательных бронетранспортера — примерно на 2 км в направлении на северо-запад и на север, с целью выявить место расположения противника и его лагерей. Только по результатам разведки командир принимал решение о переходе в наступление. Чтобы избежать «дружественного огня», разведывательным патрулям выдали ракетницы. 29 декабря был установлен суточный пароль «Березино», отзыв — «Могилев»[450].
О том, как проводилась операция, Магиль доложил высшему фюреру СС и полиции Центральной России через два дня, 30 декабря 1942 г. Из донесения видно, что особый батальон СС и два русских батальона, наступавшие с северо-востока, запада и юга, вплотную подошли к «бандитскому лагерю». Браконьеры достигли Колбчи, а затем совершили переход в район Колбщанской Слободы, откуда пошли дальше, углубившись в партизанский район на 200 м. Пройдя еще 300 м, подразделения эсэсовцев столкнулись с ожесточенным сопротивлением «народных мстителей». Усилив давление на противника, батальон заставил партизан отступить и стал их преследовать. Однако, пройдя километр, браконьеры были остановлены, поскольку партизаны открыли сильный огонь из всех видов оружия с заранее подготовленных позиций. Попытки особого батальона СС охватить партизан с севера и с юга ни к чему не привели. Партизаны пресекли попытки охвата концентрированным огнем. Разведывательные патрули возвратились обратно, понеся потери[451].
В донесении Магиль подчеркнул: «Уничтожить укрепленные лагеря противника можно только при проведении операции силами, как минимум, двух полков, усиленных артиллерией и танками. Без основательной артиллерийской подготовки каждая попытка взять бандитские лагеря будет представлять собой рискованное предприятие, связанное с большими потерями»[452].
Сколько партизаны потеряли бойцов и командиров, в донесении не сообщалось. Из-за наступления темноты бой пришлось прекратить. Особый батальон потерял трех человек убитыми (рядовые СС Карл Герат, Вальдемар Аппольд, Карл Бенкер) и семь ранеными (рядовые СС Вильгельм Рух, Фридолин Висгаупт, Вайсенбахер, Карл Флисеншух, Пауль Голла, роттенфюрер СС Герман Грамински и штурмшарфюрер СС Готтлиб Зальски). Были потери и в составе русских подразделений: два убитых и три раненых[453].
Документы показывают, что разведка, проведенная штрафниками, выявила крупные «бандитские» формирования. Для уничтожения партизан требовались значительные силы и средства, о чем было доложено командованию охранных войск группы армий «Центр»[454].
30 декабря 1942 г. особый батальон СС возвратился в Березино, где Магиль ожидал дальнейших указаний[455]. Бывшие участники советского сопротивления, чекисты и партизаны, утверждают обратное. Ветераны органов госбезопасности СССР А.И. Зевелев, Ф.Л. Курлат и А.С. Казицкий заявляют, что в конце 1942 г. — начале 1943 г. «эсэсовская бригада (!) Дирлевангера» действовала в треугольнике Витебск — Полоцк — Невель (Витебская область, БССР; Калининская область, РСФСР), где якобы занималась захватом рабочей силы и скота для Германии. Эта операция, пишут ветераны-чекисты, не достигла своей цели, и Дирлевангер даже написал донесение о провале акции[456].
По мнению другого бывшего партизана, бойца 4-й Клетнянской бригады И.А. Ильиных, «дирлевангеровская бригада» (!) в конце декабря 1942 г. принимала участие в операции «Репейник-II» (Klette-II), которая, как известно, проводилась на территории Орловской области (РСФСР), в тыловом районе 2-й танковой армии вермахта[457].
Увы, как в первом, так и во втором случае мы имеем дело с выдумками и откровенной фальсификацией исторических фактов. Особый батальон СС, согласно источникам, располагался в Березино (Березинский район Могилевской области, БССР) и готовился к крупной антипартизанской операции, запланированной германским командованием на начало января 1943 г.[458].
Глава четвертаяБОЕВАЯ И КАРАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОСОБОГО ФОРМИРОВАНИЯ ДИРЛЕВАНГЕРА В 1943 г
После поражения вермахта под Сталинградом положение немецких войск на оккупированной территории СССР сильно осложнилось. Значительная часть населения стала ориентироваться на возвращение советской власти, активнее втягиваться в борьбу и повсеместно оказывать поддержку «народным мстителям». В донесении Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) в Государственный Комитет Обороны (ГКО) от 7 января 1943 г. отмечалось, что в областях, занятых германскими вооруженными силами, действовало 1151 партизанское формирование, где числилось 110 899 человек[459].
Пытаясь подавить подпольно-партизанское движение, руководство Германии продолжало искать пути его нейтрализации. В директиве начальника ОКВ генерал-фельдмаршала В. Кейтеля от 16 декабря 1942 г. войскам предоставлялось право применять любые средства в борьбе против партизан и населения, оказывающего им поддержку. Вместе с тем подчеркивалась необходимость отделения партизан от мирного населения[460].
В феврале 1943 г. Г. Гиммлер отдал распоряжение эвакуировать все лишнее трудоспособное население и депортировать его на работы в Рейх[461]. Эти указания были продублированы в «Руководящих указаниях для мероприятий по борьбе с бандами», подписанных Э. фон дем Бахом 26 февраля 1943 г.: «Полное уничтожение бандитов по-прежнему является основной задачей борьбы с бандами. Но это не должно быть поводом для уничтожения всех людей… Только сами бандиты и их приспешники заслуживают смерти. Непричастные к бандам старики, женщины и дети, находящиеся непосредственно на территории района, где ведется борьба с бандами, невиновные люди привлекаются к работе… Репрессии в отношении членов бандитских групп разрешаются после проверки… Каждый случай должен рассматриваться… Уничтожение бандитов должно быть компенсировано широким захватом людей, скота и зерна. Всю рабочую силу нужно полностью учесть и привлечь к труду… поскольку высвободившихся немецких рабочих можно будет использовать на фронте»[462].
В 1943 г. роль фон дем Баха еще более возросла. После того как аппарат Баха перевели из Могилева в Минск, Гиммлер 18 марта 1943 г. назначил его личным инспектором в своей полевой командной ставке