– Какой смысл продолжать? Перо на стреле сломалось, когда я вонзил ее в тело Эйвори Хьюма. Я убил старого борова и признаю это. Так что давайте с этим покончим.
Глава девятая«Алая мантия не спеша…»
Если бы меня спросили, что, вероятнее всего, последует за всей этой суматохой, то я подумал бы о чем угодно, кроме того, что действительно случилось. Мы все смотрели на судью, потому что обвиняемый обращался к нему. Судья почти добрался до двери, из которой появился в начале заседания, и, пожалуй, на десятую долю секунды замедлил шаг, слегка повернув голову со взглядом погруженного в себя человека. Затем мелькнула косица его парика, и алая мантия не спеша исчезла за дверью.
Он «не услышал» слов, которые обвиняемый с озлобленной отчетливостью прокричал в пустоту зала. Поэтому мы их тоже не услышали. Будто толпа глухонемых, мы взяли свои шляпы, зонтики, портфели, собрали документы, глядя прямо перед собой или делая вид, что ведем беседу с человеком по соседству.
– Боже мой, да послушайте! Разве вы не слышали, что я сказал?! – (Присяжные покидали свои места, похожие на стадо овец; никто не смотрел по сторонам, кроме одной напуганной женщины, которую взял под руку судебный исполнитель.) – Пожалуйста, ради бога, послушайте! Я убил его, признаюсь…
Раздался успокаивающий голос одного из охранников:
– Ладно-ладно, парень, пойдем отсюда. Джо, веди его… Спо-о-окойно…
Ансвелл замолчал, перебегая взглядом с одного охранника на другого. Никто из нас не видел его лица, однако мы понимали, что он ощущает себя попавшим в западню сильнее, чем когда-либо прежде. Горящим непонимающим взглядом он смотрел, как его засасывает в нее все глубже и глубже.
– Но послушайте!.. Подождите, я не хочу идти… нет. Погодите немного… Я… Разве они не собираются меня выслушать? Я признаюсь!
– Конечно-конечно, парень. У тебя еще будет время… Потихоньку теперь… Осторожно – ступенька…
Так же молча, в стройном порядке мы двинулись прочь, покидая безжизненный школьный класс, заставленный желтой мебелью. Бледная Лоллипоп сделала мне знак рукой, который я интерпретировал как «внизу у лестницы». В толпе я Г. М. не заметил. Начали гасить свет. Вскоре нас накрыла плотная сеть вкрадчивых шепотков.
Голос возле моего уха проговорил:
– Все кончено, теперь только казнь.
– Точно, – отозвался другой. – А я почти поверил…
– Что он невиновен?
– Откуда мне знать… И все же…
– Думаю, они правы, – сказала мне Эвелин, когда мы оказались на улице. – Что-то я неважно себя чувствую. Кен, меня ждет Сильвия, я обещала быть у нее в половине седьмого. Пойдешь со мной?
– Нет, мне нужно передать Г. М. сообщение от мисс Хьюм – простое «да». Придется его подождать.
Эвелин плотнее запахнула на себе меховое пальто:
– Я не хочу здесь оставаться. Пропади оно пропадом, Кен, зачем мы вообще сюда пришли? Похоже… дело дрянь, не так ли?
– Зависит от того, как примут его слова. Вряд ли их можно считать доказательством вины.
– О, доказательство! – презрительно воскликнула Эвелин. – Кого оно волнует? Что бы ты подумал на месте присяжных? Вот что имеет значение. Я жалею, что мы пришли сюда, что вообще узнали об этом деле. Как вела себя девушка? Нет, не говори. Не хочу знать. Эти его последние слова… Пока, дорогой. Увидимся позже.
Она поспешила прочь под дождем, а я остался наблюдать за толпой. Дождь почти прошел, однако люди разбегались от дверей Олд-Бейли, как цыплята, похожие на учеников в конце школьного дня. Холодный ветер проносился вдоль улицы и заворачивал за угол. Газовые фонари на Ньюгейт-стрит светили тускло и печально. Среди тесно стоящих машин важных чиновников я заметил «воксхолл» Г. М. (не тот «ланчестер», будь он неладен) и его шофера Луиджи. Я прислонился к машине и попытался закурить на ветру. Меня одолевали воспоминания. Вон там, за церковью Гроба Господня, проходит Гилтспур-стрит, за ней стоит Плейг-Корт – много лет назад мы с Г. М. бродили среди его призраков[22], когда в голове Джеймса Кеплона Ансвелла еще не зародилась мысль об убийстве. Людской поток, вытекающий из Олд-Бейли, медленно редел. Двое полицейских с высокими шлемами, напоминающими каски пожарных (только обитые синей тканью), начали закрывать отдельные двери на засов. Г. М., тяжело ступая, вышел одним из последних: громоздкая высокая шляпа на затылке, полы пальто с побитым молью воротником развеваются на ветру. Судя по губам, которые беззвучно складывались в отборные ругательства, он мысленно вел беседу с Ансвеллом.
Г. М. затолкал меня в салон машины.
– Ужин, – коротко сказал он и добавил: – Нет, ну надо же! Этот мальчишка, этот осел все испортил!
– Значит, он все-таки виновен?
– Виновен? Ну уж нет. Он лишь ведет себя как добропорядочный молодой человек… Я должен спасти его, Кен, – удрученно сказал Г. М. – Джеймс Кеплон Ансвелл этого стоит.
Когда мы поворачивали на Ньюгейт-стрит, проезжающая мимо машина едва не задела наше крыло. Г. М. высунулся в окно и разразился такими отборными и изобретательными проклятьями, что стало совершенно ясно, в каком плачевном состоянии он находится.
– Полагаю, – продолжил Г. М., – он думал, что стоит ему признаться, как судья скажет: «О’кей, сынок, этого хватит. Возьмите его и повесьте». Прямо так, без лишних слов.
– Но зачем ему было признаваться? И кстати, разве признание считается доказательством вины?
Точка зрения Г. М. на этот счет совпадала с мнением Эвелин.
– Конечно не считается. Здесь главное, какое впечатление оно произвело, даже если старина Рэнкин попросит не обращать на него внимания. Я доверяю Рэнкину, Кен… Только не говорите мне, что вы решили, будто все худшее уже позади, раз обвинение допросило последнего свидетеля. Сынок, наши проблемы только начинаются. Больше всего я боюсь перекрестного допроса Ансвелла. Вы когда-нибудь слышали, как ведет перекрестный допрос Уолтер Шторм? Он разбирает показания на отдельные детали, будто часовой механизм, а потом просит свидетеля вернуть все маленькие шестеренки на место. Строго говоря, я не обязан помещать Ансвелла в кабинку свидетелей, однако, если я его не вызову, Шторм не преминет это прокомментировать; к тому же история убийства не будет полностью рассказана, если я не вызову парня на допрос. Но я боюсь, что мой свидетель выступит против меня. Если он поклянется в том, что сказал сегодня… Тогда это станет доказательством, и старик останется с намыленной шеей.
– Однако повторю вопрос (проклятые судейские замашки ужасно прилипчивы): зачем было Ансвеллу признаваться?
Г. М. фыркнул. Он сидел, откинувшись на подушки, надвинув шляпу на лоб и сложив руки на груди.
– Кто-то с ним явно поговорил. Я не знаю как, но догадываюсь кто – дорогой кузен Реджинальд. Вы заметили, как они весь день обменивались многозначительными взглядами? Впрочем, вы с ним незнакомы.
– Знаком. Я встретил его сегодня днем в доме Хьюмов.
Маленькие острые глазки тут же обратились ко мне.
– Вот как? – с интересом проговорил Г. М. – И что вы о нем скажете?
– Ну… Он ничего. Вполне приличный, немного высокомерный молодой человек.
Г. М. отвел взгляд:
– Ага. Кстати, а что сказала девушка?
– Она передает вам «да», весьма решительно.
– Славная девушка. – Он неотрывно смотрел на стеклянную перегородку из-под полей надвинутой на лоб шляпы. – Это может сработать. После обеда дела шли неплохо, однако я пропустил несколько скверных ударов. И самым скверным оказалось то, что Спенсер Хьюм не явился на заседание. Я рассчитывал на него. Будь у меня волосы, они бы поседели, когда я об этом услышал. Гори все огнем, неужели он дал тягу? Неужели?.. – Какое-то время он о чем-то размышлял. – Люди считают, что я лишен чувства собственного достоинства. Что тут сказать, когда мне и Лоллипоп приходится носиться по всему городу, отыскивая свидетелей и делая всю грязную работу, которую положено делать солиситорам. По-вашему, это подходящее занятие для барристера?
– Откровенно говоря, вы не смогли бы работать с солиситором, Г. М. Вы всегда стремитесь руководить парадом в одиночку.
К сожалению, это была абсолютная правда, поэтому Г. М. моментально вышел из себя, тем более что, как показал тот случай с машиной, он уже был на пределе.
– По-вашему, это все, что я заслужил?! Так-то вы меня благодарите?! После того как я бегал по вокзалу, будто посыльный…
– По какому еще вокзалу?
– Не важно, – быстро ответил Г. М. с суровым видом, однако был настолько доволен, породив на свет еще одну мистификацию, что сразу успокоился. – Кхм… Скажите, Кен, услышав сегодняшние показания в суде, на какой вокзал вы бы отправились?
– То есть на какой поезд я бы сел? – переспросил я. – Почему вы вдруг заговорили о поездах и вокзалах? Намекаете на то, что доктор Хьюм сделал ноги?
– Это вполне возможно. Гори все огнем, неужели… – Мгновение он молчал, потом возбужденно повернулся ко мне. – Вы, случайно, не встретили сегодня в том доме доктора Хьюма?
– Встретил. Добродушный дядюшка со склонностью к избитым фразам.
– Вы последовали моим указаниям и подпустили немного загадочного беспокойства?
– Да, и мне кажется, весьма в этом преуспел, впрочем не могу утверждать наверняка. Как бы то ни было, он объявил нам, что собирается давать показания во второй половине дня. Он сказал, что постарается внушить всем мысль, что Ансвелл невменяем. Кстати говоря, с ним был еще один человек, психолог, доктор Треганнон…
Шляпа Г. М. медленно съехала по его лицу и свалилась на пол, как будто Г. М. хотел продемонстрировать мне трюк, удерживая ее на носу. Вообще-то, он гордился своей шляпой, однако сейчас даже не заметил, как она упала.
– Треганнон? – механическим голосом повторил он. – Доктор Треганнон. Боже всемогущий, похоже, мне стоит к ним заехать.
– Надеюсь, мы не собираемся спасать главную героиню? – сказал я. – В чем тут дело? Вы опасаетесь, что дядюшка-злодей может повлиять на показания Мэри Хьюм в качестве свидетеля защиты? Я тоже об этом думал и полагаю, что бояться нечего. Давайте не будем все усложнять: вы же не верите, что о