?
Разумеется, на засов. Американский замок сломался в позиции «открыто».
18:32. Дайер возвращается на машине.
18:33–18:34. Амелия Джордан просит Дайера вмешаться в драку или позвать Флеминга. Затем идет за Флемингом сама.
18:34. Находит Флеминга на крыльце его дома по соседству.
Вышел рановато; впрочем, не имеет значения.
18:35. Флеминг возвращается вместе с Амелией Джордан. Все трое стучат в дверь кабинета.
18:36. Ансвелл открывает дверь.
18:36–18:39. Осмотр тела и кабинета. Дверь и окна заперты изнутри. Спокойное поведение Ансвелла вызывает удивление. Ему говорят: «Вы что, сделаны из камня?» Ансвелл отвечает: «Это ему за то, что отравил мой виски». Графин и сифон – полные. Стаканы не тронуты. Ансвелл утверждает, что его подставили. Перо на стреле сломано пополам.
Наркотик все еще действует. Брудин?
Как Хьюм избавился от первого сифона? И графина? Ансвелл говорит, что не заметил, как в стакан что-то добавляли; значит, в графин?
N. B. С замками не побалуешь. Дверь толщиной в полтора дюйма. Крупная тяжелая ручка, сплошная панель. Ставни из металла, без щелей. Окна тоже закрыты.
Кулды-кулды.
Проклятье.
18:39. Флеминг отправляет Амелию Джордан за доктором Хьюмом. Хочет тем временем взять у Ансвелла отпечатки пальцев. Дайер говорит, что в костюме Спенсера Хьюма лежит штемпельная подушечка.
Зачем? Привык совать нос не в свое дело.
18:39–18:45. Дайер не может найти ни подушечки, ни костюма. Ансвелл не желает давать свои отпечатки. Отправляет Флеминга в полет через всю комнату, затем, очевидно, падает духом и соглашается на процедуру.
Был ли обыскан стол в кабинете? (N. B. Да – я проверил.) Куда же подевался фрагмент пера?
18:45. Дайер выходит на улицу и зовет полицейского констебля Хардкасла.
– Стойте-ка, – сказала Эвелин. – Значит, начиная с момента, когда они вошли в комнату, и до того, как Дайер пошел за констеблем, прошло всего девять минут? В зале суда казалось, что прошло намного больше времени.
– Конечно, – сердито проворчал Г. М., – это потому, что они слишком много болтают. Но здесь все записано точно.
– Чего я не могу понять, – сказал я, – так это шума вокруг несчастной штемпельной подушечки. Кажется, она вообще не имеет к делу никакого отношения. Какая разница, удалось или нет Флемингу добыть отпечатки пальцев Ансвелла? Полиция все равно бы их сняла и сравнила с отпечатками на стреле. Однако даже обвинение посчитало нужным упомянуть об этой штемпельной подушечке.
Выдохнув еще одну тучу дыма, Г. М. откинулся на спинку кресла с выражением глубокого довольства, прикрыв один глаз.
– Разумеется, обвинение не могло об этом забыть. Однако их не подушечка интересовала. Они хотели привлечь внимание к тому, как Ансвелл отреагировал на попытку Флеминга снять отпечатки – жестоко набросился на него и сбил с ног. Якобы он так же обошелся и с покойным, понимаете? И все же я очень доволен, что они заговорили об этом; я и сам собирался поднять тему штемпельной подушечки. Она меня весьма интересует, потому как является ключом ко всему делу. Вам это тоже понятно, не так ли?
Глава четырнадцатаяТайминг для лучников
Последние слова Г. М., прозвучавшие в тесном кабинете с низким потолком в «Голове Мильтона», где мы коротали время в ожидании второй части заседания, кажутся мне теперь изящной виньеткой, не менее броской, чем прочие обстоятельства этой истории. Отблески камина играли на оловянных пивных кружках, на огромных ботинках Г. М., на его очках и лице, охваченном замечательным весельем. Эвелин сидела, положив ногу на ногу, наклонившись вперед и опираясь подбородком на ладонь; ее карие глаза выражали одновременно досаду и интерес – чувства, которые Г. М. вызывал в каждой женщине.
– Вам прекрасно известно, что нам ничего не понятно, – сказала она. – Перестаньте хихикать, трястись и кривляться, будто Тони Уэллер, который представляет, как он разделается со Стиггинсом![26] Иногда вы просто невыносимы… Почему вам так нравится ставить людей в тупик? Остается лишь позвать мистера Мастерса, и вечеринка будет в полном составе, не так ли?
– Мне это совсем не нравится, черт побери! – проворчал Г. М. – Все кому ни лень пытаются оставить меня в дураках, надо же как-то сводить с ними счеты. Ладно, – продолжил он успокаивающим тоном, – не стоит отвлекаться, лучше просмотрите таблицу до конца. У меня остался только один вопрос: если убийца не Джим Ансвелл, тогда кто же?
– Нет уж, спасибо, – ответила Эвелин. – Знакомая картина. То же самое было во Франции и в Девоне. Вы преподносите нам список подозреваемых, мы выбираем преступника, а потом оказывается, что у вас был кто-то еще про запас. Не удивлюсь, если убийцей в этом деле окажется сэр Уолтер Шторм или судья. Нет уж, спасибо.
– И что все это значит? – спросил Г. М., глядя на нее поверх очков.
– Вы показали нам таблицу, что уже выглядит подозрительно. Такое впечатление, будто вам интересны лишь те, кто находился неподалеку от места убийства. А как насчет остальных?
– Остальных?
– Да хотя бы этих троих: Реджинальда Ансвелла, Мэри Хьюм и доктора Хьюма. Вот вам пример: генеральный прокурор выложил сегодня мисс Хьюм правду о том, что Реджинальда не было в Лондоне, – он находился в Рочестере и не появлялся в столице почти до полуночи. Вы ничего не возразили, по крайней мере, не стали подвергать свидетеля повторному допросу. Однако так ли все было на самом деле? Мы точно знаем, что Реджинальд побывал в доме тем вечером, – я слышала, как он говорил об этом, спускаясь по лестнице в Олд-Бейли. Мэри Хьюм тоже туда приехала, хотя и с опозданием. Как и доктор Хьюм, который теперь и вовсе пропал. Сначала вы сказали, что у доктора Хьюма железное алиби, а вчера вечером Кен сообщил мне о письме, в котором тот клянется, что видел преступление своими глазами. Как вы собираетесь расставить все это по местам?
– Если бы вы досмотрели таблицу… – простонал Г. М. Затем он ненадолго замолчал и наконец признался: – Кое-что меня и правда беспокоит. Вы не слышали, что суд выписал ордер на арест дяди Спенсера? Старина Рэнкин не позволит ему выйти сухим из воды – доктору грозит тюрьма за умышленную неявку в суд по делу об убийстве. Мне показалось, что Уолтер Шторм слишком легко согласился пропустить этого свидетеля, он ведь мог попросить об отсрочке. Уолт наверняка понял, что доктор сделал ноги. Как и судья… Гори все огнем, а что, если… Впрочем, не важно. А вы что думаете, Кен?
Моя позиция была простой.
– Я не большой поклонник социальной справедливости, поэтому мне безразлично, кто и почему убил Эйвори Хьюма. Здесь я согласен с Мастерсом: меня интересует не мотив, а механика. У нас всего три варианта: первый – его заколол Ансвелл; второй – Хьюм покончил с собой, случайно или нет; третий – неизвестный убийца сделал это неизвестным нам способом. Согласны ли вы ответить на несколько прямых вопросов без обычных ваших уверток и двусмысленностей?
Его лицо разгладилось.
– Конечно, сынок, валяйте.
– Вы полагаете, что убийца проник в комнату через окно Иуды, верно?
– Да.
– И убийство было совершено с помощью арбалета. Таково ваше мнение?
– Именно.
– Почему? Я имею в виду, с чего вы так решили?
Г. М. подумал.
– Это же логично, Кен: арбалет подходит лучше всякого другого оружия. К тому же использовать его было проще всего.
– Проще всего? Ту здоровенную неудобную штуку, которую вы показывали в суде?
– Проще всего, – сурово повторил Г. М. – Не такой он и большой, сынок. Довольно широкий, да, однако в длину не так уж велик. Обратите на это внимание. Я говорил, что речь идет о коротком арбалете, и Флеминг согласился, что с близкого расстояния даже любитель не смог бы из него промахнуться.
– Я как раз хотел вас спросить: с какого же расстояния выпустили стрелу?
Г. М. бросил на нас поверх очков мрачный взгляд:
– Судебная манера речи ужасно заразительна. Один судмедэксперт сказал в зале суда: «Все это похоже на экзамены в колледже, только под присягой». Я себя чувствую с вами точно так же. Не могу ответить на ваш вопрос, Кен, в точности до дюйма, уж извините. Однако, чтобы меня не обвинили в увертке, скажу так: стрелок находился не дальше чем в трех футах от жертвы. Довольны?
– Не вполне. Где находился Хьюм во время выстрела?
– Он беседовал с убийцей, стоя за столом. Затем он наклонился вперед, желая кое на что посмотреть, и в этот момент убийца нажал на спусковой рычаг арбалета: отсюда острый угол, под которым стрела вошла в тело. Уолт Шторм отпустил немало шуток насчет острого угла, однако это истинная правда.
– Наклонился вперед, желая кое на что посмотреть?
– Именно.
Мы с Эвелин обменялись взглядами. Г. М., покусывая остаток сигары, подтолкнул ко мне график событий.
– Теперь, когда вы наконец облегчили душу, почему бы не заняться вопросами не менее важными? Например, Спенсером Хьюмом. Он оставил много пустот в нашем деле, так как не давал показаний в суде. Он не сделал ничего особенного, когда вернулся в дом, однако его поведение все же представляет определенный интерес. Вообразите, какой шок испытал Спенсер, когда выяснил, что на самом деле они поймали не Реджинальда, а Джима Ансвелла!
– Доктор Хьюм видел кого-нибудь из этих двоих раньше?
– Да, – ответил Г. М. со странным выражением лица, – он был единственным в этом проклятом деле, кто знал их обоих.
18:46. Спенсер Хьюм приезжает на Гросвенор-стрит.
У дяди Спенсера железное алиби (vide[27] отчет полиции). С 17:10 до 18:40 он находился на дежурстве в больнице. В 18:40 спустился вниз и ждал в вестибюле. Затем вышел на лестницу. В 18:43 примчалась А. Джордан (быстрая езда) и попросила его поскорее сесть за руль, так как Эйвори убит, а жених Мэри сошел с ума. Администратор в приемном отделении видел, как он сел в машину и уехал.