– В таком случае посмотрите внимательно и сообщите нам, что вы решили.
Пока Шенкс склонялся над пером, прищурившись и ссутулив плечи, по залу опять разносились шорохи и шарканья ног: людям не сиделось на месте, многие пытались тайком приподняться, чтобы получше все разглядеть. Обвиняемый, который уже не выглядел таким уж потерянным, тоже внимательно следил за Шенксом, – казалось, он был не менее озадачен, чем все остальные.
– Все верно, сэр, – объявил Шенкс. – Это фрагмент от пера на стреле.
– Вы точно в этом уверены? Полагаю, легко обмануться, когда имеешь дело с небольшим кусочком пера, не так ли? Даже если это гусиное перо, выкрашенное специальной краской, можно ли установить, что фрагмент оторвался именно от нашей стрелы?
– С этим пером я абсолютно уверен, да, сэр. Я сам его покрасил. Смотрите: здесь осталось небольшое светлое пятно в форме вопросительного знака. Верхнюю часть мы видим, а точку и нижний хвостик – нет…
– Можете ли вы поклясться, – мягко проговорил Г. М., – в том, что фрагмент пера, который застрял в этом арбалете, является частью пера на стреле, что лежит перед вами?
– Могу, сэр.
– На данный момент, – сказал Г. М., – у меня все.
В движениях генерального прокурора, когда он поднимался с места, проглядывало нетерпение. Под его взглядом Шенкс явно занервничал.
– На этой стреле стоит дата: тысяча девятьсот тридцать четвертый год. Значит, тогда вы ее подготовили и покрасили?
– Да, сэр. Кажется, это было весной.
– Доводилось ли вам видеть ее вблизи с тех пор? Вот что я имею в виду: после победы на ежегодном состязании в тридцать четвертом году мистер Хьюм повесил стрелу в своем кабинете?
– Да, сэр.
– С тех пор вы ее не видели?
– Нет, сэр, пока этот джентльмен, – он кивнул в сторону Г. М., – не попросил меня взглянуть на стрелу месяц назад.
– Однако вы не смотрели на нее с тысячи девятьсот тридцать четвертого года?
– Верно, сэр.
– Предполагаю, что за эти годы вы изготовили для мистера Хьюма немало хороших стрел?
– Да, сэр.
– Сотни, возможно?
– Ну, сэр, это уж слишком.
– Попробуйте назвать примерное число. Правильно ли будет сказать, что вы изготовили с тех пор более сотни стрел?
– Да, сэр, полагаю, вы правы. Они часто бывали нужны.
– Понятно. «Они часто бывали нужны». Вы хотите сказать, что из всех стрел, которых за эти годы накопилось более сотни, вы безошибочно можете узнать ту, что покрасили в тысяча девятьсот тридцать четвертом году? Напоминаю, что вы находитесь под присягой.
Услышав это устрашающее напоминание, свидетель посмотрел на галерку, будто бы ища поддержки:
– Понимаете, сэр, это моя работа…
– Хорошо, допустим, – сказал генеральный прокурор, который уже добился нужного эффекта. – Теперь…
– Хочу все-таки уточнить, что я в этом вполне уверен.
– Однако поклясться вы не можете, хорошо. Теперь, – продолжал сэр Уолтер, поднимая со стола тонкую бумажку с отпечатанным текстом, – у меня здесь заявление обвиняемого, которое он сделал в полиции. Прошу вас, передайте его свидетелю. Мистер Шенкс, пожалуйста, прочитайте нам первый абзац.
Удивленный Шенкс машинально взял лист бумаги и некоторое время смотрел на него, растерянно моргая. Затем он принялся хлопать себя по карманам без особого, впрочем, результата, при этом затянувшаяся по его вине пауза терзала его все больше и больше, пока окончательно не расстроила.
– Никак не могу найти свои очки, сэр. Боюсь, что без них…
– Правильно ли я понимаю, – ответил генеральный прокурор, совершенно верно интерпретировав моргание свидетеля, – что без очков вы не способны прочитать заявление?
– Не то чтобы совсем не могу, сэр, просто…
– Однако вы смогли опознать стрелу, на которую наносили краску в тысяча девятьсот тридцать четвертом году? – спросил сэр Уолтер Шторм и опустился на свое место.
В этот раз Г. М. с грохотом поднялся для повторного допроса, готовый к открытой войне. Впрочем, он задал всего несколько коротких вопросов:
– Сколько раз Эйвори Хьюм побеждал в ежегодных состязаниях?
– Три раза, сэр.
– И каждый раз ваша стрела приносила ему специальный приз, не так ли?
– Да, сэр.
– Выходит, эти стрелы не просто одни из «более сотни стрел»? Это скорей особенные стрелы, памятные сувениры?
– Да, сэр.
– Мистер Хьюм показал вам эту стрелу или как-то иначе привлек к ней ваше внимание, когда победил в состязании?
– Да, сэр.
– Ха! – воскликнул Г. М., приподнимая свою мантию, чтобы подтянуть штаны. – Этого вполне достаточно. Нет-нет, не туда, сынок, там судейские места; сейчас вас проводят.
Он сел на место, подождал, пока Шенкса уведут со свидетельского места, и снова поднялся.
– Я вызываю Реджинальда Ансвелла, – сказал Г. М.
Глава семнадцатаяОкно открывается
Строго говоря, Реджинальд Ансвелл не находился под арестом: когда судебный исполнитель вел его на свидетельское место, он выглядел как свободный человек. Однако позади него я разглядел знакомую фигуру, имевшую зловеще-добродушный вид похитителя. Его имя некоторое время ускользало от меня, пока я не вспомнил – старший сержант Карстерс, человек, который обычно дежурил у входа в берлогу Г. М. на Уайтхолл.
По залу снова прошелестел знакомый ветерок – шепотки жадной до скандала толпы. Люди крутили головой, отыскивая Мэри Хьюм, но ее в зале не оказалось. Длинное скуластое лицо Реджинальда было бледным, но решительным. Помню, я сказал себе, что с этим парнем лучше держать ухо востро, что бы ни задумал Г. М. Впрочем, мое суждение, возможно, было продиктовано неприязнью, которую я почувствовал, глядя на его тщательно уложенные волнистые русые волосы и предельно хладнокровный вид – скорее второе, чем первое. Он произнес присягу четким, приятным голосом.
Казалось, Г. М. глубоко вздохнул, прежде чем произнести первое слово:
– Ваше имя Реджинальд Уэнтуорт Ансвелл; у вас нет постоянного места проживания, однако, находясь в Лондоне, вы останавливаетесь в «Комнатах Дорси» на Дьюк-стрит?
– Да.
– Хочу, чтобы вы понимали, – сказал Г. М., скрестив руки на груди, – что не обязаны отвечать на вопросы, которые могут послужить основанием для любых обвинений. – Он сделал паузу. – Следующий вопрос, однако, таковым не является. Когда полиция допрашивала вас по поводу передвижений в вечер четвертого января, вы сказали им всю правду?
– Нет, не всю.
– Вы готовы сказать ее теперь, под присягой?
– Готов, – ответил Реджинальд с неподдельной искренностью. В его глазах, однако, застыло сомнение – по-другому не скажешь.
– Рано вечером четвертого января вы находились в Лондоне?
– Да, я выехал из Рочестера и добрался до «Комнат Дорси» в самом начале седьмого.
Напряжение в зале стремительно нарастало, пожалуй затронув и Г. М., который наклонил голову набок и произнес:
– Во-от как? А я полагал, что вы приехали в десять минут седьмого.
– Прошу прощения, все-таки пораньше. На приборной панели моей машины есть часы, и я на них посмотрел.
– Вы собирались увидеться тем вечером с покойным?
– Да, я хотел нанести ему неофициальный визит.
– Вы встретили в «Комнатах Дорси» свидетеля Горация Грэбелла?
– Встретил.
– И он сообщил вам о том, что покойный побывал в вашей квартире в пятницу?
– Сообщил.
– Он сказал вам, что покойный взял ваш пистолет?
– Да.
– Что вы сделали потом?
– Мне это не понравилось, я не понимал, что происходит. Поэтому решил не ехать к мистеру Хьюму. Я снова сел за руль, немного покатался по округе и вскоре покинул город. Вернулся лишь… совсем недавно.
Г. М. стремительно опустился на свое место. Слова «совсем недавно» были сказаны с довольно любопытной интонацией, и Г. М., казалось, это уловил. Сэр Уолтер Шторм вскочил на ноги не менее быстро.
– Капитан Ансвелл, – произнес генеральный прокурор, – вы сообщили, что «немного покатались по округе и вскоре покинули город». Как долго вы катались?
– Примерно полчаса, может, чуть дольше.
– Целых полчаса?
– Да, мне нужно было подумать.
– Где именно вы ездили?
Молчание.
– Должен повторить вопрос: где именно вы ездили, капитан Ансвелл?
– Я поехал к дому мистера Хьюма на Гросвенор-стрит, – ответил свидетель.
Мы не сразу осознали, какие последствия могут иметь его слова. Даже генеральный прокурор, что бы ни было у него на уме, колебался, прежде чем продолжить допрос. Откровенность свидетеля, на мой взгляд, прекрасно подходила тому «обаятельному» Реджинальду Ансвеллу, с которым я познакомился вчера.
– Вы сказали, что поехали к дому мистера Хьюма?
– Да. Я надеялся, что вы не станете задавать мне этот вопрос. – Он бросил взгляд на обвиняемого, который не сводил с него глаз. – Я говорил им, что от меня ему пользы не будет, и считал, что не попал в список свидетелей.
– Не забывайте, что ваша обязанность – говорить правду. Зачем вы поехали к дому мистера Хьюма?
– Точно не знаю. Я не собирался заходить внутрь, просто хотел проехать мимо, посмотреть, что там происходит.
– Когда вы туда подъехали? – спросил генеральный прокурор, пожалуй впервые на процессе повысив голос в нетерпении узнать правду.
– В десять минут седьмого.
Судья быстро поднял голову:
– Одну минуту, сэр Уолтер… – Он остановил свои маленькие глазки на свидетеле. – Вы приехали туда ровно в то же время, что и обвиняемый?
– Да, ваша честь. Собственно говоря, я видел, как он вошел в дом.
Насколько мне известно, не существует единицы измерения неподвижности. Поэтому лишь скажу, что никогда не видел Г. М. таким застывшим, как в тот момент. Он сидел там, огромный в своей черной мантии, сжимая в руке карандаш, и, кажется, перестал даже дышать. Внезапно под Джеймсом Ансвеллом скрипнул стул. Обвиняемый сделал странный непонятный жест, как школьник на уроке, который хотел было поднять руку, но потом передумал.