– Извините… А всякие, ну… оборотни. Я слыхал…
Фраучи не удивился.
– Я тоже слыхал. У некоторых болезнь протекает в совершенно необычных формах. Появляются какие-то новые свойства. Сам я лично подобного не встречал, но Всеслав Игоревич рассказывал. Ему-то повезло: он силен, смел и умеет цепляться за то, что люди называют жизнью. Таких, как мы, увы, немало. Здесь, на Головинском, нечто вроде места встречи и одновременно больница. Делаем, что можем…
– Вы сказали, я тоже «СИБ», – напомнил Косухин. – Я знаю, у меня совсем другая кровь, я могу… как сейчас, с рукой… Но мои родители не болели!..
– Я не врач. Просто мы чувствуем, когда перед нами свой. Впрочем, кое-что могу предположить. Ваши родители – они не занимались, ну… научными опытами?
Чиф похолодел. Все верно, научные опыты. Лу рассказывала…
– Мне вводили ВРТ. Не слыхали? Тоже сокращение, может быть, инициалы негодяя, который сие придумал… Лет двадцать назад один химик выделил возбудитель болезни. Уж не знаю, чего хотел он сам, но в 18-м году красные начали вводить эту дрянь живым… И мертвым…
– Что?! – Джон даже привстал.
– Увы… Вначале добровольцам, а после всем, кто попадался. Я, офицер русской армии, попал в ВЧК, и мне предложили выбор: расстрел или участие в научном эксперименте. Видит Бог, сплоховал, надо было стать под пули вместе с однополчанами. А потом отступать было поздно. Живые становились такими, как я… А недавно умершие превращались в големов – без мыслей, без чувств. Идеальные солдаты! Всеслав Игоревич командовал одним из таких полков. По-моему, он не особо разделял идеи Коммунии, но я его понимаю. Он живет дольше нас всех и имеет право мстить за себя…
– А эта девушка? – Чиф оглянулся туда, где на ящиках лежало неподвижное тело.
– Вера Лапина, молодая и очень талантливая актриса. Ей ввели сильную дозу. Бедняжка чуть не погибла, у нее до сих пор плохо с психикой. Всеслав Игоревич и я помогаем, чем можем, но лучше бы ей просто умереть… Хотите выпить?
– Чаю? – брякнул Чиф.
Фраучи улыбнулся.
– Кое-чего покрепче.
Косухин подумал и кивнул. Ситуация была не менее экстремальная, чем в Долине Больших Ветров, когда дорогу отрезало и ударил сорокаградусный мороз…
Живой огонь пробежал по телу, Джон закрыл глаза и с наслаждением почувствовал, что нервы начинают отпускать. Что ж, он узнал еще одну тайну – еще одну грязную тайну этой странной планеты…
– Добрый день… Я… Как я здесь?..
Он открыл глаза – Вера Лапина стояла рядом, держась рукой за край стола. Она дрожала, тело бил крупный озноб, но глаза были живые, в них стояла боль…
– Вера! Вам холодно? – Фраучи вскочил, снял со стены висевший на гвозде ватник. Девушка благодарно кивнула, с трудом набросила ватник на плечи и без сил опустилась на табурет, который поспешил уступить Чиф.
– У меня… опять?
Полковник кивнул. Вера уронила голову на сжатые руки и беззвучно заплакала. Чиф поспешил отвернуться.
– Ничего, Вера! – успокаивающе проговорил Фраучи. – Скоро это должно пройти…
– Почему… почему вы не прикончите меня? Ведь убивают же смертельно раненых!
– Вера, послушайте!.. Вы сильная девушка, вы должны выжить…
– Это не жизнь!
Девушка оторвала руки от лица. Чиф поразился – она уже ничем не походила на ту, что протягивала руки к его горлу. Лицо казалось обычным, живым, только очень бледным, с темными пятнами под глазами и запекшейся кровью на искусанных губах.
– Это жизнь, Вера. Иной у нас не осталось. Вы же знаете, пуля вас не убьет, будет лишь очень больно. Вы можете только потерять разум, как те, в подвале…
Словно в ответ из-под земли донесся приглушенный вой, вновь загрохотал потревоженный люк… Полковник налил девушке спирту. Та выпила одним глотком, даже не закашлявшись, затем виновато взглянула на Чифа.
– Извините, я вас даже не заметила. Надеюсь, когда я… Вас здесь не было?
– Нет, – попытался улыбнуться Косухин. – Я только что пришел.
В дверь заглянул сторож. Фраучи кивком указал на девушку, тот кивнул в ответ и, подойдя, осторожно взял ее за плечи.
– Пойдем… Лежать тебе надо! Иначе плохо будет…
Вера кивнула и послушно встала. Через минуту дверь хлопнула, и Косухин с Фраучи остались одни.
– Я, может, ошибаюсь, – нерешительно начал Чиф, – но что если попробовать переливание крови или пересадку костного мозга? Если мы с вами не верим в нечистую силу, то значит, болезнь можно лечить.
– Переливание крови помогает только на самой начальной стадии. Оно не лечит, но задерживает развитие болезни – иногда надолго. Увы, это все… Правда, среди нас ходит легенда, что где-то на Востоке умеют лечить по-настоящему, но, боюсь, это уже сказки… Я, кажется, удовлетворил ваше любопытство?
– Более чем, – согласился Чиф, вновь попытавшись улыбнуться. – Всегда интересно узнать о себе кое-что новое…
Фраучи кивнул:
– Тогда, если не возражаете, вопрос есть у меня. Вы изволили намекнуть, что не в ладах с Всеславом Игоревичем. Но отчего же вам с ним враждовать? Он многим помогает, в свое время здорово выручил меня, да и не только меня. У нас его все уважают. Он сумел добиться, чтобы нас перестали травить, как бешенных собак…
Косухин задумался. И действительно, почему? Как говорит интеллигентный товарищ Фраучи, отчего же?
– У нас с ним… нечто вроде вендетты, еще с гражданской войны. Тогда он командовал бандой убийц…
– Это клевета! Про Всеслава Игоревича много лгут. Говорят, будто он собрал шайку полузверей, вроде тех, кто заперт там, в подвале, и по ночам, в подземелье, приводит в исполнение приговоры ОСО. И про гражданскую тоже навыдумывали… Изволят болтать, будто он некромант, беседует с духами и чуть ли не колдун. Чему удивляться – нас не любят. А на самом деле он, как и я, занят охраной одного важного объекта – и не более. Всеслав Игоревич – командир спецотряда, я заместитель. Вот и все…
– Выдаешь государственные тайны?
В дверях стоял Волков. Никто не слышал, как он вошел, даже петли почему-то не заскрипели.
– Пытаюсь помирить тебя с твоим наследственным врагом! – усмехнулся Фраучи.
– А-а! – Волков скривился и, пододвинув пустой ящик, присел к столу. – О чем еще толковали?
– О ВРТ, – бросил Чиф, – и о Вере Лапиной.
Волков молча достал из кармана портсигар и долго выбирал папиросу.
– А о вас, Косухин, говорили? Товарищ Фраучи объяснил, что вы ничем не лучше таких, как мы?
Тон краснолицего был резким и злым, но Чиф сдержался:
– Разве дело в биологии? Вы когда-то заболели, мои родители попали под излучение… Разве в этом дело? Я хотел поговорить о другом…
– Ладно, – Волков отвернулся. – Поговорим…
– Я пойду, – Фраучи встал, но комбриг жестом остановил его.
– Погоди! Есть новость: меня переводят. Ты остаешься командиром «Подольска». Будем поддерживать связь, я тебя найду…
– Тебя переводят? Но за что?
Волков пожал плечами.
– А за что тебя забрали в ВЧК в 18-м? Постараюсь еще побарахтаться, а если что – уйду на дно. Живым не возьмут! Ладно, иди – и покуда никому…
Фраучи кивнул, застегнул шинель и, дружески кивнув Чифу, вышел. Волков подождал, пока дверь закроется, и резко повернулся:
– Ну! Я вас слушаю!
И тут Чиф понял, что совершенно не готов к разговору. Слишком многое довелось узнать за последний час и слишком страшен был тот, кто сидел рядом. Впрочем…
– Вы взяли не ту кличку, Венцлав! Вам надо называться «Янусом». Оказывается, вы любите помогать слабым и больным, защищаете обиженных…
Волков дернул щекой:
– Вы дурак, Иван Косухин! Те, что здесь, такие же, как и я! Пора вам кое-что понять: люди нам чужие. Пока у вас еще есть друзья, подруги, знакомые – а потом они же будут считать вас монстром и потащат на костер…
Косухин вспомнил свою беседу с Лу. Пока он здоров. Пока он почти такой же, как все…
– Но вы не рассказываете им о своих подвигах? О том, что делали в гражданскую и раньше?
Комбриг снисходительно хмыкнул:
– Косухин, чего вы, собственно, хотите? Что думаете доказать? Я не обязан быть откровенным со всеми. Фраучи мне многим обязан, он просто не поверит в ваши, так сказать, разоблачения. А я делаю то, что считаю нужным… Но об этом хватит! Вы сказали, что Степан велел мне что-то передать?
– Да, велел… – краснолицый сам подсказывал, как лучше начать беседу. – Я рассказал отцу о нашей встрече. Ему и дяде Семену. То есть, Президенту Богоразу…
– И что Богораз? – недобро усмехнулся Волков.
– О нем… чуть позже. А отец… – Чиф на мгновенье умолк, стараясь вспомнить все слово в слово. – Отец велел сказать так: «Ты ему передай: пусть помнит про молодого солдата».
Пунцовое лицо комбрига на миг побледнело.
– Степан забыл… Я говорил слово «воин», а не «солдат». Это все?
– Нет…
Чиф понял, что решительный момент наступил. Если дядя Семен не ошибся…
– Нынешняя власть проводит смену караула, господин Волков. Ни вы, ни ваш бывший 305-й полк уже не нужны. К тому же вы очень опасный свидетель. Думаете, там забыли, что вы знаете о «Мономахе» и о Шекар-Гомпе? Вас, кажется, куда-то переводят?
…Именно об этом ему советовал сказать Президент Богораз. Новость о переводе пришлась к месту.
Волков ответил не сразу, и Чиф понял, что слова не пропали впустую. Наконец, краснолицый усмехнулся.
– Даже если так… Вы что, Косухин, желаете меня завербовать? Может, еще пообещаете написать донос о том, что я отпустил вас на Донском или напомните Ежову, что в 20-м я не смог предотвратить запуск «Мономаха»? Вот что, забирайте вашу команду и убирайтесь отсюда подобру-поздорову! Ваш отец был действительно опасен, а вы – мелкий шпик с провинциальными замашками!..
Чиф даже не моргнул, заставив себя сдержаться. Жаль, что приходится вести переговоры, вместо того чтобы выстрелить в упор! Кажется, краснолицый хочет вывести его из равновесия? Пусть!
– Вместо того, чтобы лезть в мои дела, управились бы со своими, Косухин! Хорошее занятие по возвращении на вашу планетку! Раз вы такой любитель вендетты, начали бы с истории собственной семьи…