– А тепе́рь ты расскажи́ мне вот каки́е ска́зки: про пять зелёных горо́шин, что родили́сь в одно́м стручке́, про петуши́ную но́гу, кото́рая уха́живала за кури́ной ного́й, и про што́пальную иглу́, кото́рая возомни́ла себя́ шве́йной иго́лкой, – сказа́л Я́льмар.
– Ну, хоро́шенького понемно́жку! – отозва́лся О́ле-Луко́йе. – Я лу́чше покажу́ тебе́ ко́е-что. Я покажу́ тебе́ своего́ бра́та, его́ то́же зову́т О́ле-Луко́йе, но он ни к кому́ не явля́ется бо́льше чем оди́н раз в жи́зни. А уж е́сли я́вится, то берёт челове́ка, сажа́ет к себе́ на коня́ и расска́зывает ему́ ска́зки. А зна́ет он их то́лько две: одна́ из них так прекра́сна, что и описа́ть нельзя́, но зато́ друга́я… нет слов вы́разить, кака́я она́ стра́шная!
О́ле-Луко́йе приподня́л Я́льмара, поднёс его́ к окну́ и сказа́л:
– Сейча́с ты уви́дишь моего́ бра́та, друго́го О́ле-Луко́йе. Лю́ди зову́т его́ Сме́ртью. Ви́дишь, он во́все не тако́й стра́шный, каки́м вы́глядит на карти́нках, где его́ рису́ют в ви́де скеле́та. Кафта́н на нём вы́шит серебро́м, как гуса́рский мунди́р; за плеча́ми развева́ется чёрный ба́рхатный плащ… Гляди́, как он ска́чет!
И Я́льмар уви́дел, как мчи́тся во весь опо́р друго́й О́ле-Луко́йе, сажа́я к себе́ на коня́ и ста́рых, и ма́лых. Одни́х он сажа́л пе́ред собо́ю, други́х позади́, но снача́ла всегда́ спра́шивал:
– Каки́е у тебя́ отме́тки?
– Хоро́шие! – отвеча́ли все.
– Покажи́-ка! – говори́л он.
Приходи́лось пока́зывать; и вот тех, у кого́ бы́ли отли́чные и́ли хоро́шие отме́тки, он сажа́л впереди́ себя́ и расска́зывал им весёлую ска́зку, а тех, у кого́ бы́ли посре́дственные и́ли плохи́е, сажа́л позади́ себя́, и э́ти должны́ бы́ли слу́шать стра́шную ска́зку. Они́ трясли́сь в у́жасе, пла́кали и стара́лись спры́гнуть с коня́, да не могли́, потому́ что сра́зу же кре́пко прираста́ли к седлу́.
– Но ведь Смерть – чуде́снейший О́ле-Луко́йе! – сказа́л Я́льмар. – И я ничу́ть не бою́сь его́!
– Да и не́чего боя́ться! – сказа́л О́ле. – Смотри́ то́лько, что́бы у тебя́ всегда́ бы́ли хоро́шие отме́тки.
– Вот э́то поучи́тельно! – пробормота́л праде́душкин портре́т. – Всё-таки́, зна́чит, не меша́ет иногда́ вы́сказать своё мне́ние.
Он был о́чень дово́лен.
Вот тебе́ и вся исто́рия об О́ле-Луко́йе! А ве́чером пусть он сам расска́жет тебе́ ещё что-нибу́дь.
Огни́во
Шёл солда́т по доро́ге: раз-два! раз-два! Ра́нец за спино́й, са́бля на боку́. Шёл он домо́й с войны́. По доро́ге встре́тилась ему́ ста́рая ве́дьма, безобра́зная, проти́вная: ни́жняя губа́ висе́ла у неё до са́мой груди́.
– Здоро́во, служи́вый! – бу́ркнула она́. – Ишь кака́я у тебя́ сла́вная са́бля! А ра́нец-то како́й большо́й! Вот бра́вый солда́т! Ну, сейча́с я тебе́ отвалю́ де́нег, ско́лько твое́й душе́ уго́дно.
– Спаси́бо тебе́, ста́рая ве́дьма! – сказа́л солда́т.
– Ви́дишь вон то ста́рое де́рево? – проговори́ла ве́дьма, пока́зывая на де́рево, кото́рое стоя́ло неподалёку. – Внутри́ оно́ пусто́е. Влезь наве́рх: уви́дишь дупло́, спусти́сь в него́ до са́мого ни́зу. Пе́ред тем как ты спу́стишься, я тебя́ обвяжу́ верёвкой вокру́г по́яса, а когда́ ты мне кри́кнешь, я тебя́ вы́тащу.
– Но заче́м мне туда́ лезть? – спроси́л солда́т.
– За деньга́ми! – отве́тила ве́дьма. – На́до тебе́ знать, что, когда́ ты доберёшься до са́мого ни́за, ты уви́дишь большо́й подзе́мный ход; в нём гори́т бо́льше трёхсот ламп, поэ́тому там совсе́м светло́. Пото́м ты уви́дишь три две́ри: мо́жешь их отвори́ть, ключи́ торча́т снару́жи. Войди́ в пе́рвую ко́мнату; посреди́ ко́мнаты уви́дишь большо́й сунду́к, а на нём соба́ку; глаза́ у неё величино́й с ча́йную ча́шку. Но ты не бо́йся! Я дам тебе́ свой си́ний кле́тчатый пере́дник, а ты расстели́ его́ на полу́, бы́стренько подойди́ и схвати́ соба́ку; посади́ её на пере́дник, откро́й сунду́к и бери́ из него́ де́нег ско́лько уго́дно. В э́том сундуке́ лежа́т то́лько медяки́; захо́чешь серебра́ – ступа́й в другу́ю ко́мнату; там сиди́т соба́ка с глаза́ми как ме́льничные колёса, но ты не пуга́йся, посади́ её на пере́дник и бери́ де́ньги. А е́сли тебе́ захо́чется зо́лота, доста́нешь и его́, ско́лько смо́жешь унести́, сто́ит лишь пойти́ в тре́тью ко́мнату. У соба́ки, кото́рая сиди́т там на деревя́нном сундуке́, глаза́ с Кру́глую ба́шню[2]. Соба́ка э́та о́чень зла́я, мо́жешь мне пове́рить! Но ты и её не бо́йся. Посади́ её на мой пере́дник, и она́ тебя́ не тро́нет, а ты бери́ себе́ зо́лота ско́лько хо́чешь!
– Оно́ бы неду́рно! – сказа́л солда́т. – Но что же ты с меня́ за э́то возьмёшь, ста́рая ве́дьма? Ведь да́ром ты для меня́ ничего́ не сде́лаешь.
– Ни гроша́ я с тебя́ не возьму́, – отве́тила ве́дьма. – То́лько принеси́ мне ста́рое огни́во – там его́ позабы́ла моя́ ба́бушка, когда́ спуска́лась туда́ в про́шлый раз.
– Ну, обвя́зывай меня́ верёвкой! – приказа́л солда́т.
– Гото́во! – сказа́ла ве́дьма. – А вот и мой си́ний кле́тчатый пере́дник!
Солда́т влез на де́рево, забра́лся в дупло́ и, как и говори́ла ве́дьма, очути́лся в большо́м прохо́де, где горе́ли со́тни ламп.
Вот он откры́л пе́рвую дверь. Ох! Там сиде́ла соба́ка с глаза́ми как ча́йные ча́шки и тара́щила их на солда́та.
– Молодчи́на! – сказа́л солда́т и, посади́в соба́ку на ве́дьмин пере́дник, набра́л себе́ по́лный карма́н ме́дных де́нег, пото́м закры́л сунду́к, водвори́л на него́ соба́ку и перешёл в другу́ю ко́мнату. Пра́вду сказа́ла ве́дьма! Там сиде́ла соба́ка с глаза́ми как ме́льничные колёса.
– Ну, не́чего тара́щить на меня́ глаза́, а то ещё заболя́т! – сказа́л солда́т и посади́л соба́ку на ве́дьмин пере́дник.
Уви́дев в сундуке́ огро́мную ку́чу серебра́, он вы́бросил все медяки́ и наби́л себе́ о́ба карма́на и ра́нец серебро́м. Зате́м он перешёл в тре́тью ко́мнату. Ну и страши́лище!
У соба́ки, кото́рая там сиде́ла, глаза́ бы́ли ника́к не ме́ньше Кру́глой ба́шни и враща́лись, бу́дто колёса.
– До́брый ве́чер! – сказа́л солда́т и взял под козырёк.
Тако́й соба́ки он ещё не ви́дывал.
Впро́чем, смотре́л он на неё недо́лго, а взял да и посади́л её на пере́дник, пото́м откры́л сунду́к. Бо́же! Ско́лько тут бы́ло зо́лота!
Он мог бы купи́ть на него́ весь Копенга́ген, всех са́харных порося́т у торго́вок сластя́ми, всех оловя́нных солда́тиков, всех деревя́нных лоша́док и все кну́тики на све́те! Де́нег была́ у́йма.
Солда́т вы́бросил сере́бряные де́ньги и так наби́л свои́ карма́ны, ра́нец, ша́пку и сапоги́ зо́лотом, что едва́ мог дви́гаться. Ну, наконе́ц-то он был при деньга́х! Соба́ку он опя́ть посади́л на сунду́к, пото́м захло́пнул дверь, подня́л го́лову и закрич́ал:
– Тащи́ меня́, ста́рая ве́дьма!
– Огни́во взял? – спроси́ла ве́дьма.
– Ах, чёрт, чуть бы́ло не забы́л! – отве́тил солда́т; пошёл и взял огни́во.
Ве́дьма вы́тащила его́ наве́рх, и он опя́ть очути́лся на доро́ге, то́лько тепе́рь карма́ны его́, и сапоги́, и ра́нец, и фура́жка бы́ли наби́ты зо́лотом.
– Заче́м тебе́ это́ огни́во? – спроси́л солда́т.
– Не твоё де́ло! – отве́тила ве́дьма. – Получи́л де́ньги, и хва́тит с тебя́! Ну, отдава́й мне огни́во!
– Как бы не так! – сказа́л солда́т. – Сию мину́ту говори́, на что оно́ тебе́ ну́жно, а не то вы́тащу са́блю и го́лову тебе́ отрублю́.
– Не скажу́! – упёрлась ве́дьма.
Ну, солда́т взял да и отруби́л ей го́лову. Ве́дьма повали́лась на зе́млю мёртвая, а он завяза́л все де́ньги в её пере́дник, взвали́л у́зел себе́ на спи́ну, огни́во су́нул в карма́н и отпра́вился пря́мо в го́род.
Го́род э́тот был бога́тый. Солда́т останови́лся на са́мом дорого́м постоя́лом дворе́, за́нял са́мые лу́чшие ко́мнаты и заказа́л все свои́ люби́мые блю́да – ведь он тепе́рь стал богачо́м!
Слуга́, кото́рый чи́стил о́бувь прие́зжих, удиви́лся, что у тако́го бога́того господи́на таки́е плохи́е сапоги́, но солда́т ещё не успе́л обзавести́сь но́выми. Одна́ко на друго́й день он купи́л себе́ и хоро́шие сапоги́, и дорогу́ю оде́жду.
Тепе́рь солда́т сде́лался настоя́щим ба́рином, и ему́ рассказа́ли обо́ всех достопримеча́тельностях го́рода, о короле́ и его преле́стной до́чери, принце́ссе.
– Как бы её уви́деть? – спроси́л солда́т.
– Э́то невозмо́жно! – отве́тили ему. – Она́ живёт в огро́мном ме́дном за́мке, окружённом высо́кими сте́нами с ба́шнями. Никто́, кро́ме самого́ короля́, не сме́ет ни войти́ в за́мок, ни вы́йти отту́да, потому́ что королю́ предсказа́ли, что дочь его́ вы́йдет за́муж за совсе́м просто́го солда́та, а короля́м тако́е понра́виться не мо́жет.
«Вот бы на неё погляде́ть!» – поду́мал солда́т.
Да кто бы ему́ позво́лил?!
Тепе́рь он зажи́л ве́село: ходи́л в теа́тры, е́здил ката́ться в короле́вский сад и мно́го де́нег отдава́л бе́дным. И э́то бы́ло о́чень хорошо́ с его́ стороны́, ведь он по себе́ знал, как тру́дно сиде́ть без гроша́ в карма́не! Тепе́рь он был бога́т, прекра́сно одева́лся и приобрёл мно́жество друзе́й; все они́ называ́ли
его сла́вным ма́лым, настоя́щим кавале́ром, а ему́ э́то о́чень нра́вилось. Но так как он всё то́лько тра́тил де́ньги, а но́вых ему́ взять бы́ло не́откуда, то в конце́ концо́в оста́лось у него́ всего́-на́всего две моне́тки! Пришло́сь перебра́ться из хоро́ших ко́мнат в кро́шечную камо́рку под са́мой кры́шей, самому́ чи́стить себе́ сапоги́ и да́же лата́ть их; тепе́рь никто́ из друзе́й его́ не навеща́л – уж о́чень высоко́ бы́ло к нему́ поднима́ться!
Одна́жды тёмным ве́чером солда́т сиде́л в свое́й камо́рке, де́нег у него́ не́ было да́же на све́чку. И вдруг он вспо́мнил про кро́шечный ога́рочек, кото́рый он взял вме́сте с огни́вом в подземе́лье, куда́ спуска́ла его́ ве́дьма. Солда́т доста́л огни́во и ога́рок, но как то́лько уда́рил по кремню́, высека́я ого́нь, дверь распахну́лась, и пе́ред ним предста́ла соба́ка с глаза́ми как ча́йные ча́шки, та са́мая, кото́рую он ви́дел в подземе́лье.
– Что уго́дно, господи́н? – прола́яла она́.
– Вот так исто́рия! – сказа́л солда́т. – Огни́во-то, выхо́дит, прелюбопы́тная шту́чка: тепе́рь я смогу́ получи́ть всё, что захочу́! Эй ты, добу́дь-ка мне де́нег! – приказа́л он соба́ке, и… раз – её уж и след просты́л; два – она́ опя́ть была́ тут как тут, а в зуба́х держа́ла большо́й коше́ль, наби́тый ме́дными моне́тами! Тогда́ солда́т по́нял, что за чудоде́йственное у него́ огни́во.