зультат был плачевный — он упал в первую же секунду, повторил попытку и снова упал под громкий смех ребят.
И тут впервые обнаружилось качество Попова, которое с тех пор всегда отличало его в работе,— настойчивость. На следующий день, уйдя один в лес, он натянул между деревьями веревку и попытался снова «освоить* ее. Нечего и говорить, все попытки были неудачными, но благодаря им Олег понял, как трудно создать цирковой номер, какое нужно упорство, чтобы освоить самый простой трюк. И он продолжал свои тайные тренировки в лесу. Сначала он добился того, что держал равновесие на проволоке, потом сделал первый шаг, первое свободное движение. Разумеется, Попов показал свои достижения ребятам, но не из желания похвастать. Он был увлечен, он «заразился» проволокой. Тонкая, качающаяся, она привлекала его многими интересными комбинациями, которые Олег уже успел понять.
Вернувшись в Москву, он показал свои первые эквилибристические достижения педагогам училища; внимательнее всех к ним отнесся Сергей Дмитриевич Морозов.
В прошлом акробат и воздушный гимнаст, Морозов внес в свою новую профессию педагога всю энергию и волю этого нелегкого жанра. Он рассматривал работу в училище не как покойную и бесстрастную, как отдых после трудной работы в цирке. Нет. Свою страсть Сергей Дмитриевич отдавал воспитанию будущих артистов с не меньшей силой, чем выступлениям на манеже цирка. Нельзя сказать, что Морозов был только практик. Характерной особенностью его преподавательской работы было тщательное планирование и обдумывание нового трюка, оценка возможностей гимнаста. «Без фантазии ничего не сделаешь!» — часто повторял он и тратил часы на объяснение ученику всех деталей, даже если на исполнение трюка нужны были минуты или секунды. Сергей Дмитриевич стремился создавать номера оригинальные, в которых органично проявились бы природные возможности будущего артиста.
Увидев на проволоке Попова, Морозов обратил внимание не только на его умение свободно держаться в неустойчивом положении, он увидел, кроме того, игру артиста, который, может быть, еще не совсем умело, но уже
создавал какой-то образ человека, переживающего свое необычное положение. Олег исполнял упражнения с юмором. Его пластичные и в то же время неуклюжие движения вызывали улыбку. Вот эту-то двойную способность — вызывать восхищение чистым эквилибром и одновременно смех комической игрой — сразу заметил и оценил Сергей Дмитриевич Морозов. Он предложил Попову готовить свой индивидуальный номер. Соединив оба замеченные им качества, Морозов назвал этот номер: «Комический эквилибр на свободной проволоке».
На подготовку его ушел год. Но не будет преувеличением сказать, что за этот год было пройдено два. Морозов энергично «ставил» своего ученика. Каждый день отрабатывались движения и трюки. Морозов редко хвалил. Но если он переходил к разучиванию нового трюка или упражнения, Олег знал — учитель им доволен. Нередко бывали моменты, когда неутомимый Сергей Дмитриевич останавливал ученика, говоря: «Хватит. Теперь давай посидим, подумаем».
Во время таких перерывов они оценивали сделанное, сравнивали его с достижениями других артистов. Морозов вспоминал случаи из своей практики, рассказывал об удачах и неудачах на манеже, свидетелем которых он был. И опыт помогал найти новое. Впоследствии, вспоминая занятия с Морозовым, Олег говорил: «У нас был полный контакт!» Учитель понимал не только возможности, но и душевный склад своего ученика. Морозов был требовательный педагог. Не было случая, чтобы он отложил намеченные занятия. Как-то раз Олег забыл принести тренировочные брюки, и Морозов тут же отдал ему свои.
В 1949 году номер был подготовлен. Его одобрил директор училища В. А. Жанто, присутствовавший на последних занятиях. Летом этого же года Попов предстал перед членами экзаменационной комиссии. Педагоги и режиссеры Главного управления цирками увидели хорошего, профессионального эквилибриста на проволоке. Но в этом молодом, большеглазом и длинноволосом парне заметно было и второе его лицо — лицо веселого комика, ловкача и задиры. Кто же он? — спрашивали себя многие из них. Клоун? Нет. Слишком естественным был его облик, лишены шаржированных черт движения. Но откуда
же тогда этот жизнерадостный комизм? Он не поддавался определению с точки зрения старой цирковой азбуки. И члены комиссии приняли номер, квалифицируя Попова как «эквилибриста на свободной проволоке». Старинный жанр, старинное название. Все стояло на своих местах... Один Морозов знал возможности своего ученика и, расставаясь с Олегом, говорил ему:
— Твоя база — проволока. Она — твой первый комический номер. Комический,— подчеркнул он. — А там...
Сергей Дмитриевич считал, что выбор Поповым еще не сделан, что его питомец стоит в начале пути.
Тбилиси — первый город в жизни профессионального артиста цирка Олега Попова. Впервые видит публика его комические упражнения на проволоке, впервые слышит он аплодисменты большого зрительного зала. Директор цирка Ладо Кавсадзе, папа Ладо, как его называют за отеческую заботу и внимание к молодежи, помогает Попову преодолеть робость и смущение. В этой атмосфере молодой артист сразу оттаивает душой. Его номер сверкает юмором; Попов улыбается, радуется, смеется, и эти черты становятся особенностью его сценического облика. Творческая атмосфера Тбилисского цирка, близкая по духу училищу, помогает Попову войти в русло настоящей цирковой работы. Из вечера в вечер выходит он на манеж.
Два месяца спустя папа Ладо получает из Москвы телеграмму, в которой Попову предлагают принять участие в смотре молодежных цирковых номеров.
На этом смотре Олег был награжден почетной грамотой и получил предложение остаться до конца сезона в Московском цирке ассистентом знаменитого клоуна Карандаша. Такое предложение, совершенно неожиданное для молодого артиста, говорило о том, что комическая сторона его номера за время работы в Тбилиси усилилась. Комические элементы преобладали теперь над эквилибристическими трюками, подчиняли их себе. По существу, артист исполнял уже сюжетную комедийную сценку, в которой образ создавался эксцентрическими средствами.
Попов давно знал Карандаша, считал его игру подлинно высоким искусством. Его восхищало тонкое знание
клоуном условий игры на такой специфической сцене, как круглый цирковой манеж. Карандаш всегда управлял реакцией зрителя, безошибочно вызывал улыбку или смех там, где он этого хотел.
Власть над зрителем! Об этом мечтает каждый артист. И Попов всегда по-хорошему завидовал старому опытному клоуну, уважал его как ученик учителя. В клоунаде Карандаша «Статуя» он исполняет роль дворника, участвует как младший комический партнер в интермедии «Та-релки-бутылки» и в других сценках.
Карандаш с интересом относится к Попову. Способности этого парня бесспорны. Урывками, в свободное от выступлений и репетиций время он учит молодого партнера тому, что знает только он, Карандаш. И вот Олег постепенно начинает понимать еуть комической игры, постигает разницу между буффонадой и реалистической клоунской игрой, узнает правила построения репризы, трюка, выхода и ухода с манежа. А пока ассистируя Карандашу, Попов исполняет в той же программе свой комический эквилибр на проволоке, показывая его в Донбассе, Ростове, Казани. В Казани Карандаш и Олег расстаются. На прощание знаменитый клоун дарит своему партнеру фотографию с надписью: «Желаю достичь большего, чем я!» И эквилибрист Олег Попов едет в Саратовский цирк.
* * *
По-разному приходят перемены в жизнь артиста. Иногда это результат спокойного пути, иногда это внезапный крутой поворот. Но как бы ни было внезапно событие, определяющее дальнейший путь артиста, в нем всегда есть подлинная жизненная основа. Случай — лишь толчок, который дает возможность выйти на поверхность уже разбуженным силам. Тот самый случай, который живет в рассказах об удивительных артистических карьерах, произошел с Поповым в Саратове. Улицы этого большого волжского города, речные откосы и степные дали навсегда остались в его памяти. Двадцать дней работы в Саратове сделали необыкновенной дальнейшую жизнь - артиста.
КАК ОЛЕГ СТАЛ КЛОУНОМ
(ПОЧТИ НЕВЕРОЯТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ)
Ночь. По степи бежит поезд. Мелькают освещенные окна, мелькают колеса, клубится дым паровоза.
Не правда ли, довольно обычное вступление? Но, впрочем... Ведь по просторам нашей огромной страны все время движутся люди. Едут рабочие, инженеры, едут ученые и артисты. Среди них и артисты цирка. Загляните в один из таких вагонов — и вы увидите, как недавний выпускник циркового училища Олег Попов тайком примеряет бутафорский клоунский нос. Это подарок большого артиста, с которым он только что расстался.
Рассказы о мастерстве комического актера глубоко запали в душу Олега, и теперь его невольно тянуло увидеть себя в классическом клоунском облике.
Гудок паровоза отвлек юношу от занятий. Он посмотрел на часы и вышел в коридор вагона. В тусклом свете станционных огней поезд подходил к перрону. Дождь косыми струйками бил по стеклу. С небольшим чемоданчиком в руке Попов спустился по скользким вагонным ступеням и пошел вдоль длинного темного состава. Никто не встретил его, и он вышел в незнакомый город. На пустынных улицах под ночным ветром шумели клены. Приезжий шел наугад. На первом перекрестке заметил бумажку, лежащую на земле, и поднял ее. Это был билет в цирк. Недалеко от него валялся второй. Старые, использованные билеты и привели Попова к зданию цирка. Но в этот час оно было темным и неприветливым. Только афиши, на которых был изображен клоун в яркой одежде, как бы безмолвно приветствовали приезжего.
Олег позвонил, потом постучал в дверь. Долго не открывали. И когда наконец, усталый, он прислонился спиной к косяку, дверь внезапно распахнулась, и он влетел в помещение, чуть не сбив с ног человека. Это был сторож цирка. Не понимая, кто это ворвался в такой поздний час, служитель совсем не торопился впустить ночного гостя. Пришлось долго объяснять, что он выпускник училища, эксцентрик, приехал из Казани... Сонный сторож глухо бубнил, что ему никто ничего об этом не говорил.