ком нового. Он читал юмористические журналы, репризы разных авторов, экспериментировал в цирке, дома и на улице. От Попова не уходило ни одно явление дня. Все можно показать на манеже! Таково было его мнение. Но найти специфические цирковые методы показа каж-
дого явления — это и есть основная творческая задача циркового комика.
Но вот реприза — маленькая сценическая шутка из шестидесяти реплик, а иногда вовсе без слов — зрителем принята. Пока униформисты подметают манеж и готовят приспособления для следующего номера программы, все внимание зала сконцентрировано на клоуне. Он — властитель улыбок и дирижер смеха. Он знает, что властвует до тех пор, пока его игра понятна и близка зрителю, остроумен трюк и злободневна тема. Сегодня клоун здесь, а завтра в другом городе выступает перед новым зрителем. И если он повторит репризу своего предшественника, зритель не засмеется, а возможно, и не улыбнется. А это для клоуна — провал. Поэтому, приезжая на новое место, Попов прежде всего узнает репертуар своего предшественника, расспрашивает о его успехе. Из местных газет, из разговоров с людьми он узнает то, что является интересным и злободневным для жителей города. Все помогает артисту, даже подслушанная частушка:
Купил чулки для дорогой,
Заплатил со скидкою.
Как идет гулять со мной,
В зубах иголка с ниткою...
И вот рождается реприза на местную тему. Клоун идет по барьеру, пытается сойти с него, но никак не решается. Он обращается к ведущему программу:
— Александр Борисович, помогите мне сойти с барьера.
— Сойдите сами,— отвечает тот.
— Нет уж, помогите мне,— говорит артист,— а я вам за это что-то подарю.
— Что же? — интересуется ведущий.
— А вот! — И Олег показывает пачку папирос.
— Это мне не нужно,— отвечает ведущий.
— Тогда я вам подарю вот это! — говорит Попов и неожиданно вынимает из кармана кружку с пивом. Однако ведущий отказывается и от пива. Тогда клоун громко Обращается к униформистам:
— Тому, кто поможет мне сойти, я дам вот это! — И он показывает чулки или другую вещь, которую трудно достать в городе. Униформисты и ведущий бросаются
2 Олег Попов
к Олегу, страстно желая помочь ему сойти. Но артист решительно остраняет их.
— Подождите, подождите, за это я и сам сойду! — говорит он, прячет дефицитный товар в карман и сходит о барьера.
Такие репризы в цирке называют каркасными. Суть их заключается в том, что у клоуна есть ряд готовых схем-сценок, в которые можно вложить новое содержание, в зависимости от местных условий или злобы дня. На какое-то время такие репризы «облегчают жизнь» клоуну, но и они в конце концов устаревают. Прием делается известным. Приходится создавать новую, оригинальную репризу.
В тихие, свободные от выступлений и репетиций утра Попов всегда обдумывает новый репертуар. И в номере гостиницы и в купе поезда он вынимает свои толстые, в коленкоровых переплета тетради с наметками трюков, записями каламбуров, зарисовками поз и движений и, как из мозаики, «складывает» новую сценку. Это поистине работа художника, в которой вместо красок используются различные жизненные положения, смешные и грустные, а общий тон им задает талант артиста. Тетради Попова очень интересны. Возможно, в них мало порядка, но это лишь говорит о рабочем характере его заметок. Длинная запись репризы вдруг прерывается внезапно услышанной остротой. Здесь и шаржи, и дневниковые записи, и грустные стихи, посвященные очередной разлуке с женой.
И снова идут написанные неразборчиво и торопливо наброски репризных трюков и острот. В 1957 году его тетради содержали записи уже восьмидесяти клоунад, интермедий, реприз. Это очень много. Ведь надо учесть, что каждая из них разучена, поставлена и не раз сыграна на манеже.
Для каждого такого произведения создан особый реквизит. Иногда это простая бытовая вещь: фотоаппарат кнут, телефон, трость, метла, ружье, кухонная утварь детская кукла. Но есть и сложные предметы, содержании , в своей конструкции какой-либо сюрприз, например: «автомат» для продажи напитков и бутербродов, тот самый автомат, который «работает на зарплате», поскольку
в нем сидит продавец; музыкальные дрова, ракетный пистолет, «коровье вымя», самонаполняющаяся рюмка, уличный светофор, руки, ноги и даже голова из папье-маше. Есть и живой «реквизит»: собачка, очень мохнатая и подвижная, очень спокойные петух и курица. Большие металлические контейнеры, на которых стоит знак хрупкости — рюмка и надпись: «Олег Попов», с трудом вмещают в себя все это растущее с каждым месяцем хозяйство.
Целый театр! — скажет иной. Да.
Цирковой комик один представляет собой целый театр: свой репертуар, свой стиль, свои декорации и реквизит, свое художественное руководство и свой «актерский состав» — сам он. Правда, время от времени в работу клоуна вмешивается настоящий режиссер. Он работает с клоуном над новым произведением, корректирует грим, костюм, критически анализирует игру — иными словами, направляет творческий рост циркового артиста.
В судьбе Попова встречи с режиссерами имели особенно большое значение. Весной 1955 года он приехал в город Калинин, где группа цирковой молодежи готовилась к Варшавскому фестивалю молодежи и студентов. Здесь ему представилась возможность в спокойной обстановке, без ежедневных обязательных выступлений поработать над новым репертуаром. Во время гастролей с молодежным коллективом Попов постоянно заносил в свою коленкоровую тетрадь мысли, задумки, интересные сюжеты. Теперь предстояло воплотить их в действие.
Режиссер М. С. Местечкин высоко оценил новые репризы Попова — «Повар» и «Музыкальный номер». Первую из них артист исполнял давно. Взяв за основу комическое жонглирование тарелками и кастрюлями, он постепенно обогатил эту репризу новыми интересными деталями, искал ритм, разнообразил мимическую игру. Он менял последовательность действий, придумывая новые пародийные трюки, пока наконец окончательно не выкристаллизовался номер, известный теперь всем любителям цирка, один из лучших в репертуаре Попова. Казалось бы, чего проще: вышел на манеж смешной, неуклюжий повар, проделал ряд забавных трюков с посудой и ушел, иронизируя над зрителем. А зритель не перестает
смеяться, гремят аплодисменты. И видно, что не комические трюки покорили зрителя, а неотразимое обаяние, присущее именно этому артисту, его необыкновенная улыбка, строгий, изящный ритм и, конечно же, безукоризненная техника исполнения.
В Калинине Попов окончательно отделал и сценку, в которой он «съедает» мундштук флейты. Артист показал, чего можно добиться средствами эксцентрической игры. Он создал необычный и, безусловно, обаятельный образ. В роли рассеянного музыканта выявилась главная направленность творчества Попова — человечность, передаваемая мягко, изящно, хотя налицо были крайний алогизм, неожиданность, эксцентричность, доведенная до абсурда.
Но было в этих сценках уже и другое — мастерство артиста. В исполнении Попова появилось новое качество — точная игра на образ. Этот образ становился все более сложным, порой требовал тонкой психологической игры, и молодой артист показал, что умеет подчинять свои изобразительные средства новой художественной задаче. Именно это увидели калининские, а впоследствии варшавские зрители.
Время, проведенное на Варшавском фестивале, осталось навсегда ярким воспоминанием для советских цирковых артистов. Здесь были и выступления в нарядно расцвеченных летних шапито, и цирковые кавалькады на улицах, где клоуны играли в «футбол» кастрюлей, и встречи с тысячами людей из многих стран. Интернациональный дух фестиваля был очень близок Олегу Попову. Он играл для всех, и все понимали его.
Первый успех за рубежом не вскружил голову молодому артисту. Попов возвращается в Москву с новыми мыслями и горячим желанием работать и отправляется в турне по городам, особенно для него памятным,— это Тбилиси, Саратов и Казань.
Как старого друга, встретила Попова столица Грузии. Тбилисцы давно полюбили его. Южному характеру этого зрителя особенно близки жизнерадостные сценки и молодой юмор артиста. «Заря Востока» пишет:
«Творчество Олега Попова пронизывает большой жизненный оптимизм. Оно как бы отбрасывает в зрительные
зал яркие солнечные блики. Характерная черточка: артист почти не гримируется. А сколько клоунов на Западе, сидя в гримировальной у зеркала, накладывают горькую складку у рта. Льняные, стриженные в скобку волосы, хитрущие, плутоватые глаза,— первое впечатление таково, будто это персонаж из старой русской сказки. Но Олег Попов весь нынешний, злободневный. Пародист и мимист, он как бы выхватывает из сегодняшней жизни штрих за штрихом и расцвечивает их красками своего богатого юмора».
Не заботясь о личном успехе, Попов стремится сочетать свою игру с игрой других артистов труппы: музыкальных эксцентриков К. Иванова и В. Гаврилова, «веселых поваров» Ф. Хвощевского и А. Будницкого, иллюзиониста С. Рубанова и других.
Пятьдесят девять представлений с участием Попова прошли в Тбилиси с неизменным аншлагом. Прием южан настолько воодушевил и без того впечатлительного Олега, что, исполняя довольно бурную клоунаду «Машина», он растянул связки ноги. Не обращая внимания на боль и запрет врача, на следующий день артист снова выступал на манеже Тбилисского цирка, обыгрывая свою хромоту.
Была зима. В гостиницу «Интурист», где жил Попов, приходило много писем. Особенно поток их усилился под Новый год. Молодежь поздравляла своего любимца и в прозе и в стихах. Вот одно из таких приветствий:
Вас с Новым годом поздравляем,
Большого счастья Вам желаем!
Мечтаем мы увидеть снова
Нас покорившего Попова!