И вот опять новые города, встречи с новыми зрителями, новые отзывы об искусстве Попова.
Архангельск. «С большим подъемом, вызывая симпатии зрителей, исполняет свои номера Олег Попов,— пишет рецензент областной газеты.— Артист хорошо владеет мимикой, держится искренне и непринужденно. Каждое появление Попова на манеже, каждое его выступление пронизано мягким, заражающим юмором. Он — виртуоз, вызывающий восхищение».
В один из вечеров в Архангельском цирке вместо обычного представления состоялась конференция зрителей. На этот раз на арену цирка выходили не артисты, а рабочие, служащие, домохозяйки, студенты. Обращаясь к артистам, сидевшим в первых рядах партера, зрители говорили немало интересного и дельного об их работе. Но больше всего выступавших занимал клоун. Как и на представлении, он был здесь в центре внимания зала. И одобрение, и дружеская критика, и советы присутствующих говорили о том, что жанр клоунады, как его представляет Попов, делает современный цирковой спектакль по-настоящему злободневным, близким всему тому, что волнует зрителя за стенами цирка. Олег от души побла-
годарил всех за советы. И это были не просто слова. Некоторые пожелания нашли свое отражение в новых репризах артиста.
Челябинск. В выходной день Попов вместе с другими артистами едет в воинскую часть. В течение двухчасового представления неутомимый клоун не дает зрителям скучать ни минуты. После спектакля его окружают офицеры и солдаты. Вместо ответов на вопросы о его работе артист показывает серию трюков, старых и новых реприз, которые лучше всяких слов говорят о пройденном им пути.
Кемерово. Газета «Комсомолец Кузбасса» свой отклик на гастроли артистов цирка посвящает только Олегу Попову. В его судьбе привлекает все: и работа слесарем на комбинате «Правда», и похожая на разбег перед стартом четырехлетняя учеба в цирковом училище, и необычное превращение в клоуна. Комсомольская газета писала о нем как о сверстнике своих читателей, друге из рабочей среды.
А саратовцы, так хорошо знающие Попова, отмечают, что его сценический образ — образ простого русского парня, смекалистого, с хитринкой, находящего выход из самых трудных положений,— имеет только одного предшественника — ловкого, находчивого хлопца-умельца в исполнении Виталия Лазаренко. «Олег Попов,— пишут о нем,— борется на манеже с «трудностями» так серьезно и упорно, как это делает ребенок, начинающий ходить. И так же, как ребенок, преодолев трудности, он широко улыбается, заражая веселым сочувствием зрителей».
Рига. Этот город в биографии Попова занимает особое место. Здесь в 1951 году он впервые получил признание как профессионал-комик. Теплый прием, который оказали ему зрители, заставил и самого Олега поверить в свои силы... Теперь артист вез рижанам свои новые работы, в том числе пародийный «восточный» номер «Паша».
«Паша» сидел на пышных носилках, величественно поворачивался, кланялся, а вокруг него проходили в танце «наложницы». И вдруг торжественность и серьезность оборачивались комической стороной, когда «владыка», поправляя сложенные по-турецки ноги, «нечаянно» обнаруживал, что это не его, а приставные, бутафорские ноги,
которые его совсем не слушаются, да и сам он вовсе не сидит, а стоит на собственных ногах, скрытых от зрителя балдахином носилок. Бурную реакцию зрителей вызывал характер подачи этого трюка — веселый и наивный.
Попов продолжал совершенствовать свой образ во всех аспектах. Зритель чутко реагировал на каждую его находку. И на этот раз рижская критика серьезно анализировала его труд.
«Под словом «клоун» веками разумели нечто уродливое, «рыжего», существо с внешностью, все в которой гротескно заострено, полно нелепостей, преувеличения.
В лучшем случае это существо вызывало сострадание, острую, беспокойную жалость, а чаще — просто гогот толпы. Между такими комиками и нашим сегодняшним гостем пролегает целая эпоха. В ней царствовал и «король трущоб», певец достоинства маленького человека, печально смешной Чарли Чаплин. Он был мастером трюка, преодолевшим страх ради настоящей человечности. Но и он не достиг той изумительной атмосферы чистоты, покоя, дружеского контакта артиста со зрителем, который царит сегодня в нашем цирке. По залитой светом пушистой арене легко и изящно прыгает, кувыркается, ходит светлый парень со спокойными голубыми глазами. Простой парень, вовсе не жалкий и не страдающий. И зритель смеется. Но это совсем новый смех. В нем нет ни сострадания, ни насмешки. Зритель смеется, не унижая ни себя, ни артиста — любимца публики многих стран, где побывал этот веселый и лиричный русский парень. Его талант многогранен и удивительно ярок. За весь вечер он едва ли произносит десяток слов, но образ его героя раскрывается полно и всесторонне. Он изумительный мимист, артист предельной выразительности жеста. У него воистину примат действия. Лаконичность и лапидарность — черты его актерского стиля. И очень трудно решить, чем в конце концов он более богат — филигранной артистичностью, универсальной техникой или чудесным лирическим обаянием?»
Выступая в Ленинграде, Попов отдает предпочтение язвительному юмору, тонкой сатирической игре. Вот он важно проходит перед вытянувшимися в строй акробатами, то выпячивает грудь, то, пугаясь, низко кланяется...
Готовый угрожать, когда чувствует себя в безопасности, он тут же боязливо оглядывается по сторонам. Так он высмеивает жалкую чванливость и трусость, угодничество перед сильными и наглость перед слабыми. И все же зрители предпочитают лирические сценки, так хорошо сыгранные артистом в «Водяной феерии» на Московском фестивале. Вот почему большой успех здесь имеет драматическая реприза о человеке, ищущем ночлег. Казалось бы, это — смешная история о путешественнике, который напрасно стучится в двери переполненных гостиниц, но к финалу она неожиданно оборачивалась «чаплиновской» темой.
Теперь всем был знаком Олег Попов. Каждый новый город, куда случалось приезжать артисту впервые, принимал его, как старого друга, ему присылали сотни писем. Очень характерно, что созданный Поповым образ оказался настолько близким зрителю, что его стремились повторить в самодеятельных эстрадных коллективах. Многие городские и сельские кружки самодеятельности просили прислать репертуар Попова. И многие корреспонденты настойчиво приглашали артиста приехать к ним на гастроли. «Хотим видеть вас снова!» — звали его не давние зрители, но дорога вела Олега своим направлением. Он уехал за границу с лучшими артистами советского цирка. Только через несколько месяцев он снова вернулся в Москву.
Главный режиссер Московского цирка Марк Соломонович Местечкин давно работает с Поповым. Впервые они встретились в 1950 году, когда молодой артист, выступая в одной программе с Карандашом, отрабатывал свой эквилибристический номер на свободной проволоке.
«Меня поразила тогда, как поражает и по сей день, неутомимость Олега,— говорит нам Местечкин.— Это не простая работоспособность физически сильного циркового артиста. Олег кипуч в своей повседневной деятельности. Все время он изобретает новое, ищет неожиданности, оригинальные ходы, «точки», как мы выражаемся. Не будет преувеличением сказать, что в этой деятельности он не знает покоя. Для него это жизнь, а не только работа, и мне часто приходилось наблюдать, как во время совсем отвлеченного разговора, приятельской беседы он вдруг
излагал новую мысль, навеянную случайным словом или сравнением, записывал в тетрадь, обсуждал со мной и с партнером. Рождался новый трюк, новая реприза. У Олега очень развита профессиональная интуиция. Как-то ночью он звонил мне из Кёльна по поводу внезапно пришедшего ему в голову варианта одной из реприз, которую он хотел показать здесь. Находясь там, он душой в Москве. В далекой чужой стране он готовил свою новую московскую программу. Режиссеру хорошо с ним работать, ибо он как артист очень, порой даже чрезмерно, самокритичен. Конечно, он радуется успеху своей новой сценической вещи, но даже в успешно опробованном материале он беспрерывно ищет новые пути».
Местечкин знает Попова не только на арене, но и за кулисами. «Когда наблюдаешь Олега в повседневной цирковой жизни,— продолжает режиссер,— убеждаешься, что Попов обладает чертами своего сценического героя. Как на арене он играет некого современного Иванушку— народного умельца, так и за кулисами он как бы продолжает тот же образ. Если какая-либо реприза Олега предусматривает технический трюк, то этот трюк он готовит сам, своими руками в слесарной мастерской цирка, или в своей артистической комнате на верстаке, или дома, сам строгает, сверлит, клеет, паяет, собирает. У него рабочие руки, он ведь потомственный слесарь. А когда реприза сделала свое дело и умерла естественной смертью, Олег не расстается с изготовленным им реквизитом. Эти дорогие ему вещи он возит повсюду с собой, ведь Олег относится к реквизиту, как к своему партнеру. Он тщателен в работе над ним, аккуратен и бережлив. В этом видно воспитание, полученное им от Карандаша, который учит молодежь уважать манеж, как и все, что связано с работой на нем. Акробат с особым вниманием относится к своему гимнастическому снаряду, жонглер — к внешнему виду своей летающей бутафории. Успех клоуна во многом зависит от безошибочной работы реквизита, который должен секунда в секунду выполнить то, что входит в задуманный трюк».
Местечкин рассказывает о некоторых репризах Попова:
«Точность действий клоуна на манеже во многом зависит от его музыкальности. Олег никогда не учился
музыке, но, работая в цирке, он самоучкой выучился играть на различных, иногда самодельных, музыкальных
инструментах. Он особенно хорошо чувствует ритм и часто почти бессознательно подчиняет ему свои действия на манеже. Характерен в этом отношении случай с репризой «Повар». Этот изящный пародийный номер был с самого начала хорошо принят зрителем. Сценичный, ненавязчивый, он насыщен легким, улыбчаты