Это было начало так называемой Большой пустыни, и Пит Ноэль с досадой и тревогой подумал, что, несмотря на все свои усилия, он во весь долгий день прошел всего пятнадцать миль. Вдобавок был страшно голоден.
Пит слишком устал, чтобы продолжать свой путь ночью, а так как ужина не было, то лучше всего было поскорее лечь спать. Сначала Пит расшнуровал свои сапоги и, вытянув ремешки, сделал из них нечто в роде ловушки, которую поместил между соснами, где виднелись заячьи следы. Потом он вырыл глубокую длинную яму в снегу около старых елей, темной стеной стоявших поодаль от опушки леса.
На дне этой ямы, на одном конце ее, он разложил небольшой костер из сухих прошлогодних сучьев и свежих веток березы, которые он с большим трудом нарубил складным ножом. На самом краю ямы он сложил целую кучу этого топлива так, чтобы в случае надобности его легко было достать. Дно ямы с другого конца, несколько поодаль от костра, он устлал толстым слоем сосновых веток, которые образовали сухую и упругую постель.
Когда Пит кончил все эти приготовления, звездная зимняя ночь спустилась над безмолвным лесом, нигде не слышно было ни звука, только изредка раздавался треск дерева, да костер, разложенный в яме, тихо шипел.
Положив большую кучу ветвей под голову, Пит закурил трубку, завернулся в свои одеяла и улегся ногами к костру.
Лежа на дне ямы и наслаждаясь удобствами костра и трубки, Пит Ноэль глядел вверх, на холодные звезды и на верхушки хмурых темных елей, озаренные красноватым отблеском его костра, и думал, удастся ли ему благополучно достигнуть лагеря.
Незаметно для себя Пит Ноэль заснул.
По привычке жителей леса и людей, спящих зимой у костра, он просыпался каждый час, чтобы подложить дров в костер, но к утру заснул тяжелым сном утомившегося человека.
Когда он проснулся, костер обратился в кучу серого пепла, небо над головой было бледно-серого цвета, испещренное розовыми полосами, и на зеленой стене елей играли отблески золотисто-розовой зари. Края одеяла вокруг его лица затвердели и покрылись льдом от его дыхания.
Быстро дернув край одеяла, Пит сел, хорошенько выбранил самого себя за то, что дал костру погаснуть и, приподнявшись так, что глаза его были немного выше края ямы, посмотрел на блестящую пустынную равнину. Не успел он сделать этого, как инстинктивно опустился и спрятался. Глаза Пита оживленно блеснули, и он уже радовался тому, что его костер погас.
Между стволами обгорелых деревьев, по холмам, медленно пробиралось большое стадо карибу, крупные и темные силуэты которых резко выделялись на ярком фоне восхода.
Низко присев в своей яме, Пит поспешно свернул одеяла, укрепил тюк на спине и осторожно пополз по снегу по направлению к соснам. Спрятавшись за соснами, он поднялся на ноги, достал ловушку, которую ставил совершенно напрасно, вытащил свои ремешки и опять вернулся на дорогу. Для опытных глаз достаточно было одного взгляда, чтобы понять, в чем было дело.
Карибу — самые беспокойные, капризные животные, которые в своих странствованиях забираются дальше всяких других диких животных, теперь направлялись к югу, блуждая, повидимому, совершенно бесцельно. Пит сразу догадался, что они шли по холмам, потому что снег там был не такой глубокий и рыхлый, так как ветер сметал его оттуда.
Стадо было довольно далеко от Ноэля, гораздо дальше ружейного выстрела, — но он решил, что догонит карибу, несмотря на глубокий снег. Пит решил призвать на помощь настойчивость, хитрость и сделать это во что бы то ни стало, даже если ему для этого придется ползти на четвереньках.
Ветер в это время порывисто дул с северо-востока, от человека — к стаду животных, но они были слишком далеко, чтобы почуять зловещий запах и встревожиться. Прежде всего Пит постарался так обойти стадо, чтобы эта опасность была устранена. Он сначала так заинтересовался погоней, что на некоторое время забыл даже о голоде, но когда Пит пустился в путь, медленно пробираясь вперед в чаще леса, голод заговорил так настойчиво, что нельзя было о нем забыть.
Пит иногда останавливался, сдирал кору с молодых елок, которые попадались ему на дороге, соскребал тонкий слой сладковатой мякоти между корой и стволом и жадно поедал ее. Иногда он собирал душистые кончики березовых почек, разжевывал целую горсть и выплевывал твердые оболочки. Таким образом, ему удалось несколько утишить голод.
Наконец, после нескольких часов трудного пути, лес поредел, дорога стала подыматься в гору, и Пит вышел на склон одного из холмов далеко позади стада, но зато с подветренной стороны. Там, где прошло стадо, снег был взрыт и сравнительно неглубок.
Остановившись у небольшого холмика, Пит стал осторожно разгребать снег ногами, пока не добрался до земли, и там, наконец, нашел то, чего искал, — несколько ярко-красных ягод зимолюбки, мерзлых, но мясистых и сладких. Проглотив пол-горсти этих ягод, он опять на время обманул голод и пустился в путь. Шел он довольно быстро, но осторожно, иногда прячась за стволы обгорелых деревьев.
Наконец, завидя издали нескольких карибу, которые шли позади стада, но все еще были довольно далеко от него, Пит присел, съежившись, как кошка, и быстро перешел на противоположный склон холма, где можно было лучше спрятаться.
На восточном склоне цепи холмов росли многочисленные группы кустов, и Пит быстро ползком пробирался от одной к другой, — так быстро, что через час должен был поравняться со стадом, которое двигалось очень медленно. Приблизительно через час он снова вскарабкался на вершину холма, притаился за низкими кустами можжевельника и, держа винтовку наготове, уверенно взглянул сквозь кусты вперед.
Вдруг лицо его потемнело с досады. Животные исчезли. Пит был уверен, что не он спугнул их, но карибу ушли далеко в сторону, медленно двигаясь к югу по снежной белой равнине.
Пит крепко стиснул зубы. Голод и холод, точно усиливая друг друга, страшно мучили его. Его первым побуждением было отбросить в сторону всякую попытку спрятаться и кинуться прямо по следам карибу, но он сейчас же опомнился, решив, что таким путем можно больше потерять, нежели выиграть. Пит хорошо знал, что несмотря на рыхлый, глубокий снег, спугнутые животные могли бежать гораздо быстрее, чем человек. Следовательно, ему приходилось положиться только на свое терпение.
Украдкой пробираясь от одного дерева к другому — то на четвереньках, то на животе, как змея, Пит довольно быстро спустился со склона холма туда, где начиналась равнина. Так как прятаться дольше было невозможно, и самые последние животные все еще были от него дальше, чем на расстоянии выстрела, он смело вышел из-за группы молодых деревьев и пустился догонять стадо. При виде его все рогатые головы на мгновение тревожно и удивленно поднялись кверху, и вдруг, окруженное белым облаком снега, стадо бросилось вперед с необыкновенной быстротой.
Угрюмый, но не потерявший мужества, Пит двинулся в путь по их следам, поглощенный одной мыслью — догнать стадо. Все остальные мысли, чувства и желания слились в одно тупое ощущение голода и старание не думать о нем.
Час проходил за часом, а Пит все плелся вперед по широким беспорядочным следам, прорезавшим безмолвную белую равнину. Ни вокруг него, ни над ним не было ничего такого, на чем мог бы остановиться его взор, и он глядел вниз, себе под ноги, стараясь выбирать более удобные места, чтобы ступать по взрытому снегу и таким образом сберечь свои силы. Он не замечал, что солнце уже больше не сверкало над белой равниной, что небо из ярко-голубого превратилось в бледно-серое, и ветер, дувший ему прямо в лицо, стал гораздо сильнее.
Его заставил очнуться порыв ветра, бросивший прямо на него облако снега с такой силой, что лицо резнуло точно ударом плети. Подняв глаза, Пит увидел, что крутившиеся облака снега совершенно скрыли из виду всю равнину. Ветер завывая дул ему прямо в лицо. Пита застигла вьюга.
Когда вьюга яростно налетела на Пита, окружив его со всех сторон, мешая ему дышать, мужество Пита на мгновение поколебалось; у него оказался новый противник, к борьбе с которым он не подготовился. Но тотчас же он снова ободрился и вызывающе поглядел вперед.
Холод, голод, вьюгу — все это он перенесет и выйдет победителем! Опустив голову и прикрыв рот воротником пальто, чтобы легче было дышать, он с обновленными силами бросился вперед.
Если бы опушка леса была близко или если бы Пит во-время заметил состояние погоды, он немедленно направился бы к лесу, чтобы укрыться там. Но Пит помнил, что, когда он в последний раз видел стадо, следы его тянулись прямо посреди пустынной, все расширявшейся равнины. Он рассчитал, что находится мили за две от опушки леса, и понял, что в такую вьюгу не найдет туда дороги.
У него оставалась только одна надежда — итти по следам карибу. Он решил, что животные или лягут, или доберутся до леса: никто, кроме человека, не мог отважиться на борьбу с такой вьюгой. Карибу, вероятно, позабудут свою осторожность, позабудут, что за ними гонятся, и или он догонит их, или они укажут ему путь к опушке леса.
Несколько часов он упрямо шел вперед, барахтаясь в снегу, чуть не ощупью отыскивая следы стада, — так сильно хлестал ему в лицо снег. Сугробы снега под его ногами становились все глубже и глубже, и он стал двигаться вперед уже черепашьим шагом. Мало-помалу, благодаря стараниям сохранить силы, все чувства и помыслы Пита точно замерли, сосредоточившись на одном желаний — итти вперед.
Ему начинала казаться очень заманчивой новая мысль — сдаться и бросить все усилия; он начал думать о том, что мог бы укрыться от бешеного ветра, мог бы насладиться теплом и покоем, для этого стоило только зарыться глубоко в снег. Он хорошо знал эту простую уловку куропаток, когда мороз или вьюга слишком люты для них.
Но благоразумие Пита не позволяло ему обманывать себя. Если бы у него был полный желудок, а карманы были набиты едой, он, пожалуй, мог бы безнаказанно прибегнуть к этой хитрой уловке куропаток. Но он был истощен и голоден; силы его почти покинули, и он сознавал, что если теперь поддастся этому желанию, то никто его не увидит до тех пор, пока весеннее солнце не растопит снега. Нет, он не зароется в снег, чтобы спрятаться от ветра.