5
И вот теперь в Москве этот мой мнимый или реальный талант был просто необходим. Надо было протоптать дорожку к сердцу директора магазина «Электроника», что на Ленинском проспекте, и здесь таланта могло не хватить – гений нужен. Там продавался один из первых советских персональных компьютеров с красивым и неизбитым названием БК-0010. Точнее, на витрине он был, но купить его было нельзя. Существовала какая-то сложная система записей-отмечаний на это чудо советской вычислительной техники, полгода надо было ждать. Причём, купивши компьютер один раз, ты лишался возможности купить ещё один, хотя бы снова через полгода. Паспортные данные счастливого обладателя БК-0010 вносились в магазинную базу данных.
Это при том, что стоила эта штучка совсем нешуточных денег – 650 рублей! За такие деньги хороший мотоцикл можно было купить, а этот БК был размером с нынешнюю клавиатуру, только попухлее и покорявее. Собственно, он почти что только клавиатурой и был. Чтобы пользоваться им, нужен был ещё телевизор и кассетный магнитофон.
– А зачем же магнитофон? – удивится нынешний продвинутый компьютерщик.
А те, что помоложе, спросят:
– А что такое магнитофон?
Ну, что такое магнитофон, я объяснять не стану, тем более, что и сам уже забыл, а вот каким он боком к компьютеру тогда был, скажу. Он выполнял функцию накопителя информации. То есть все программы были записаны на кассете, которая входила в комплект. Программ было немного, в основном, игры: стрелялки какие-то, поедалки типа «Диггера», но, главное, конечно, «Тетрис». Это была умопомрачительная игра, на много лет сведшая с ума всё прогрессивное, и не только, человечество. Кстати, этот «Тетрис» был чисто нашим, советским, ноу-хау. Потом, конечно, появилась уйма разных вариантов этой игры, в том числе и на Западе, но первый был советским. Возможно, потому что наши сразу поняли, что главное предназначение компьютера – это игры. И «Тетрис» очень помогал советскому человеку на работе скрашивать томительные годы ожидания, когда же, наконец, появится «Пасьянс».
Так вот ждать полгода, чтобы купить одну корявую, об углы которой можно было одежду порвать, клавиатуру, я не мог. Тем более что не одна такая мне нужна была, а много. Потому, что наш кооператив нацелился на этот бизнес. А именно: покупаем в Москве компьютеры и продаём их в Ташкенте разным организациям, докупив в комплект телевизор и магнитофон.
Ходил я, ходил по магазину «Электроника» и вокруг него, да и нашёл какие-то ходы-выходы. Ну, не по шестьсот пятьдесят рублей, а за тысячу получалось, но всё равно хорошо, ведь комплект мы продавали уже за десять тысяч рублей.
Но не просто перепродавали, а с обучением и технической поддержкой в течение года. А техническая поддержка ой как нужна была. Очень капризные и нежные это были изделия, и постоянно у них что-то ломалось или просто не хотело работать. Наши специалисты неделями не выходили от покупателя, потому что не успевали они дойти до дверей, как снова что-то ломалось.
Поэтому мы быстро остыли к этим компьютерам и перешли на более продвинутые.
Новые назывались ещё красивее – ДВК, что расшифровывалось так – Диалоговый Вычислительный Комплекс. Но остановились мы на этих комплексах не из-за красоты названия, а из-за их технического совершенства. К ним уже ни телевизора покупать не надо было, ни магнитофона. У них был свой громоздкий, но с малюсеньким экраном монитор и жёсткий накопитель информации объёмом аж в 5 мегабайт! Это, поясню, пять миллионов байт, что всего лишь в 12800 раз меньше, чем помещается на крошечную, чуть больше булавочной головки, карточку, что теперь стоит в мобильниках моих малолетних дочерей.
Вначале я покупал эти ДВК всё через ту же «Электронику», хотя ДВК делали совсем рядом с Москвой, в Зеленограде, на заводе, который по забавному совпадению, назывался так же, как и наш кооператив – «Квант». Новые компьютеры упаковывались в огромные деревянные ящики, поэтому привозили их ко мне домой на грузовике. Я тут же, даже не распаковывая ящиков, звонил специалистам с «Кванта», с которыми уже успел познакомиться, и вызывал их к себе. Потом несколько дней специалисты с завода «Квант» прямо у меня на дому пытались запустить свои замечательные компьютеры, и иногда им это удавалось, чему они сами удивлялись и радовались, как дети. Тогда я эти удачные экземпляры укладывал обратно в ящики и самолётом вёз их в Ташкент. В аэропорту тоже пришлось подружиться с людьми, чтобы они принимали в багаж мои контейнеры.
Меня могут спросить: а какой дурак вообще покупал ваши компьютеры, если никто никогда о них не слышал, о существовании «Тетриса» не подозревал и стало быть, никакой практической пользы в этих компьютерах не видел? Директора какой организации можно на это уговорить?
Оказывается, можно. Можно уговорить директора той организации, где работают наши друзья или знакомые. И если этим друзьям удаётся убедить своего начальника, что ХХ век на исходе и без компьютера им теперь никак нельзя, то этот друг включается в группу разработчиков проекта с соответствующим материальным вознаграждением. А заодно и директор предприятия.
6
К этому времени многие мои друзья поразъехались из Узбекистана кто куда, что сыграло добрую службу в расширении географии наших продаж.
Мой самый давний друг Валера, например, с которым мы когда-то сутками в шахматы играли, обосновался под Ригой. Он там на каком-то автопредприятии сумел убедить директора, что им крайне необходим вычислительный центр, а Валера на их счастье как раз программист.
Я несколько раз ездил к Валере в Ригу, мы обсуждали проект с их директором, и вот, наконец, я еду с оборудованием. Багажа много, ящиков двадцать. К счастью, это уже не ДВК, а гораздо более современные УКНЦ (тоже красивое название!), и ящики значительно меньше. Но одному мне всё равно не справиться и со мной едет мой московский друг Лёня. Он когда-то был начальником в охране, где я студентом подрабатывал, а в тот момент журналистом стал и никакого отношения к нашему бизнесу не имел. Но как другу не помочь!
Ну вот, затащили мы с Лёней в плацкартный вагон наши многочисленные ящики, заставили ими все третьи полки вагона и сели на свои места, отдуваясь и утирая пот. Проводница вначале роптать было вздумала, но я с ней договорился.
Кроме вычислительной техники, наш багаж включал ещё десять литровых бутылок водки.
– А это зачем? – воскликнет недоумённый читатель.
А затем, что в то время в СССР всё ещё продолжалась ожесточённая из последних сил борьба с пьянством и водка была в большом дефиците. Валера как раз звонил из Риги за пару дней до поездки и очень просил привезти хоть немножко водки. Хоть немножко, очень просил! Там у них с этим вопросом было почему-то особенно трудно. Рижский бальзам есть, но его много не выпьешь.
– Хорошо, но для чего надо было брать именно литровые бутылки?
А это для того, чтобы Валериной жене не показалось, что водки слишком много.
И вот сидим мы с Лёней, пыхтим, отдуваемся, от погрузки отдыхаем. Вагонная обстановка ему воспоминания навевает. Он рассказывает, как они с друзьями художниками каждый год на день рождения Пушкина в Ленинград ездят. Каждый год ездят, ни один не пропустили. Вот так же поездом. Вообще друзья у нас общие, но сам я как-то ни разу с ними не собрался. А они каждый год. Ни разу не пропустили.
И ни разу не доехали, потому что всякий раз их аккурат на полпути с поезда ссаживают, в Бологом. А я и не сомневался в способностях своих друзей. Потому что художники – они такие люди… Как бы это сказать… творческие очень. Я уже рассказывал как-то, как они всем кагалом ко мне из Москвы в Чирчик на день рождения пожаловали. Но тогда они благополучно добрались до места назначения, потому, что летели самолётом, а с самолёта на полпути не ссаживают, как правило.
Посмеялись мы Лёниному воспоминанию, а поезд всё не трогается и не трогается. Обсудили детали предстоящего путешествия. Я рассказал, что Валера обещал нас по грибы сводить. Интересно, там грибы как у нас или другие? – подумалось мне. А вслух сказал:
– Интересно, водку мы хорошую взяли или так себе?
– Ты это к чему? – с подозрением воззрился на меня Лёня, – Не забывай, у нас груз! И это… бутылки литровые только!
Да, это резонно. Литр на двоих – перебор, пожалуй, когда мы в командировке. Беды бы не было. Он вообще очень разумный и здравомыслящий Лёня мой, что нас с ним и разнит. Помолчали. Поезд тоже молча стоял у перрона Рижского вокзала, чего-то ожидая.
Зато я находчивый!
– Так у нас же бутылки с закручивающейся крышечкой! Открутим, снимем пробу и закрутим опять.
– Ага… Закрутим мы… Знаю я, как мы закручиваем, – загрустил здравомыслящий Лёня, но тут поезд тронулся, бутыли под сиденьем дрогнули, мягко и зазывно звякнули, а с ними дрогнуло и сердце Лёни:
– А, впрочем, кто нам помешает закрутить? Откручивай!
Нас не ссадили в Бологом. Потому что на маршруте Москва – Рига такой станции нет. Нас ссадили в Великих Луках, что аккурат тоже на полпути по нашей трассе.
Лёня кричал, что его нельзя ссаживать, потому, что он – ПРЕССА. И для убедительности махал удостоверением сотрудника газеты «За кадры московского автомобилизма». Милиционеры и проводники, которые выпроваживали нас из поезда глухой ночью на незнакомой станции, с ним не спорили, но аккуратно и проворно выносили наши пожитки и элементы будущего вычислительного центра, чтобы не слишком задерживать поезд. И оставшиеся литровки наши в количестве семи с половиной штук бережно вынесли и прямо в руки нам.
Вокруг ночь, мороз, пурга, но местные милиционеры не оставили нас на перроне, помогли переместиться в здание вокзала. Уважали раньше прессу.
И наши друзья художники здесь, оказывается, не при чём. Не такие уж они и творческие. Просто дорога из Москвы хоть в Ленинград, хоть в Ригу такая длинная, что за раз её никак не осилить.
7
Ранним утром, обнимаемый добрым, проснувшимся в хорошем настроении солнышком и обдуваемый ласковым ветерком, по берегу черноморского пляжа прогуливался заслуженный шахтёр средних лет, присланный на курорт за доблестный труд из далёких северных краёв огромной страны. Он только вчера приехал, и кожа его была ещё неестественно белой для здешних мест.