онцов заключил, стала блестящим компромиссом: «Битлз» будут главными гостями двух выпусков шоу подряд, но за мизерную плату в 7000 долларов. Прехт сэкономил деньги — оба знали, что Эпстайн теряет на этом как минимум 50000 долларов, — а «Битлз» получили площадку, которой так жаждали: две недели подряд они будут звездами самого популярного шоу в Америке. К началу 1964-го Эд Салливан тоже уверился в гениальности сделки: когда в пятницу, 7 февраля, «Битлз» наконец прилетели в Америку, «I Want to Hold Your Hand» уже занимала первое место в чартах, а «She Loves You» — двадцать первое и поднималась все выше.
Толпа фанатов в пять рядов с воплями льнет к окнам терминала в аэропорту Кеннеди. Как только люк самолета открывается, крики заглушают даже шум реактивных двигателей. После пресс-конференции в аэропорту «Битлз», в сопровождении четырех полицейских машин и двух мотоциклов, под вой сирен едут в отель «Плаза». На площади Гранд-Арми-Плаза фанаты стоят широкой стеной, многие из них ждут тут с самого рассвета.
В одном из филадельфийских муниципальных жилищных комплексов Джо Куинан-старший, без постоянного места работы, из статьи в еженедельнике «Католик стандард энд таймс»[230] узнает, что «Битлз» — не самое пристойное зрелище для детей. Его сыну, Джо-младшему, кажется, что отец верит, будто бы «единственная цель этой группы — это развратить молодежь Америки и направить ее на путь греха».
Джо-старший не позволит Джо-младшему[231] и трем его сестрам посмотреть «Шоу Эда Салливана» с участием «Битлз». Он заранее предупредил своих четырех отпрысков, что на те вечера, когда в программе заявлены «Битлз», к крохотному черно-белому телевизору будет иметь доступ только он сам. «Он прямо напрашивался, нет, требовал подсыпать ему крысиного яду в пиво», — вспоминает Джо-младший.
Днем, когда «Битлз» готовятся к репетиции, студию заполняют девочки-подростки, но все тихо, потому что сцена еще пуста. Как только на сцену вкатывают барабанную установку Ринго, поднимается визг.
В начале репетиции Эд Салливан напоминает присутствующим, что надо уделять внимание и другим исполнителям, не только «Битлз».
— Иначе я приглашу цирюльника, пусть их обреет. — Отпустив эту шпильку, он заявляет в своей обычной чопорной манере: — Наш город — нет, страна — еще никогда не видел таких, как эти четверо парней из Ливерпуля. Дамы и господа… «Битлз»!
Репортер «Нью-Йорк геральд трибьюн» сравнивает шум в аудитории с «ужасающим визгом и скрежетом, с каким поезд подземки на линии «Би-эм-ти Астория»[232] закладывает поворот на восток на пересечении 59-й улицы и Седьмой авеню».
За кулисами Брайан Эпстайн припирает Салливана к стенке.
— Мне хотелось бы ознакомиться с текстом вашего вступительного монолога, — просит он.
— А мне хотелось бы, чтобы вы от меня отстали, — отвечает Салливан.
Спустя час Салливан возвращается на сцену отрепетировать вступительный монолог. «Послушайте, ребятки, — говорит он, — в нашем шоу выступают и другие одаренные исполнители, так что давайте похлопаем и им». Для пущей уверенности он заставляет зрителей отработать аплодисменты. Зрители послушно хлопают. Куда ж они денутся: студия вмещает 700 человек, а на билеты для сегодняшнего шоу поступило 50000 заказов.
— Начинаем через восемь минут, — объявляет Салливан под сдавленные стоны присутствующих.
Восемь минут — это же целая вечность!
Восемь минут спустя звучат фанфары. Блестящий занавес поднимается, его складки образуют арку.
— Добрый вечер, дамы и господа! Сегодня в прямом эфире из Нью-Йорка «Шоу Эда Салливана»! Рекламный спонсор сегодняшнего шоу — «Анацин», лекарство от головной боли с особым сочетанием ингредиентов, которое снимает боль, напряжение и снижает раздражительность. «Анацин»! А также — «Пиллсбери», производитель легкого и воздушного замороженного теста «Пиллсбери» и охлажденных молочных продуктов. А теперь, — барабанная дробь, — встречайте! Эд Салливан!
Выходит Салливан — мрачный, насупленный, с бегающим взглядом, будто ушлый брат Хамфри Богарта[233].
— Спасибо большое!
Он вскидывает руки и тут же их опускает их, давая аудитории знак, чтобы прекратили хлопать. Бросает тревожный взгляд налево, потирает нос тыльной стороной ладони. Снова дает аудитории знак заткнуться; на лице — ни намека на улыбку.
Наконец воцаряется тишина.
— Знаете, тут произошло одно примечательное событие, доставившее «Битлз» большое удовольствие, — говорит он как бы между прочим. — Мы, то есть они, получили телеграмму от Элвиса Пресли и полковника Тома Паркера[234] с пожеланиями огромного успеха в нашей стране, и, по-моему, это очень мило.
Строго говоря, это не совсем правда: полковник Паркер отправил телеграмму без ведома Элвиса.
Поднимается крик.
— В рамках… — Салливан откашливается. — В рамках…
Он снова откашливается. Раздается еще больше криков. Тогда Салливан грозит аудитории пальцем, ни дать ни взять разгневанный школьный директор, и опускает взгляд себе на ноги.
— В рамках нашей передачи на этой сцене побывало много восхитительных исполнителей. Спасибо нашему маленькому итальянскому повару Топо Джиджо[235]. Спасибо бельгийской поющей монахине, Сестре Улыбке, Милтону Берлу… и, разумеется, выступавшему в прошлое воскресенье дуэту, незабываемым Сэмми Дэвису и Элле Фицджеральд[236]. Этим вечером вся страна с терпением ждет выступления английской группы «Битлз», и вы их услышите, этих потрясающих послов доброй воли, — после рекламы! Итак, если вам предстоит выступление на публике, попробуйте новинку: «Аэрошейв», настоящий зверь!
После рекламной паузы возвращаемся к Эду Салливану. Вид у него такой, будто ему предстоит сообщить об автоаварии со смертельным исходом.
— Итак, вчера и сегодня наша студия ломилась от представителей прессы и сотен фотографов со всей страны. Они, люди бывалые, согласны со мной в том, что никогда еще прежде наш город не знал того ажиотажа, который вызвали эти юноши из Ливерпуля, «Битлз». Итак, сегодня вечером вы дважды услышите их выступление — прямо сейчас и во втором отделении. Дамы и господа… — он экстравагантно взмахивает руками, — «Битлз»!
Вопли, вопли, и еще больше воплей. Камера берет в кадр аудиторию: это все практически одни девушки в возрасте от двенадцати до пятнадцати лет.
«Close your eyes and I’ll kiss you»[237], — поет Пол, натряхивая головой и закатывая глаза. Рядом с ним Джордж притопывает. Ринго счастлив. Джон, стоящий справа, выглядит отстраненным, если не сказать слегка скучающим.
Камера крупным планом выхватывает лица орущих девчонок: они вопят, схватившись за головы, словно боятся, как бы те не отвалились. При этом никто не встает с мест, боятся нарушить инструкции грозного мистера Салливана.
Пол как рыба в воде: приплясывает и трясет головой. На протяжении шоу ни у кого не возникает сомнений, что этот битл у руля.
Камера наезжает на Ринго. Он явно видит монитор, потому что растягивает губы в улыбке еще шире, чем вызывает у публики оглушительный крик.
«All my loving, I will send to you-ou-ou!» Когда Джордж и Пол выдают свое «ooo», все кричат еще громче. Джон позволяет себе мельком улыбнуться. Он, самый язвительный из битлов, на сцене нервничает больше других.
Джордж, которого с утра лихорадит, играет тягучее гитарное соло в стиле кантри-энд-вестерн. Какие же у него густые брови!
Какая-то девочка двенадцати лет подскакивает в кресле, хлопает в ладоши, кричит и лохматит себе волосы. Песня заканчивается, битлы отвешивают низкие поклоны, и Пол тут же затягивает слащавую балладу из «Музыканта»: «There were bells, on a hill, but I never heard them ringing, till there was you»[238]. Под изображением его головы на экране появляется титр: «ПОЛ». Потом — под еще больше криков — Ринго, кадр крупным планом («РИНГО»). Ринго ухмыляется, бормочет себе что-то под нос и смеется. Затем — Джордж, который впервые изображает широкую улыбку. И наконец, Джон, чей кадр сопровождается подписью: «ПРОСТИТЕ, ДЕВЧОНКИ, ЭТОТ ЖЕНАТ». Крики в его честь звучат заметно тише, но он все же улыбается.
Песня заканчивается, битлы снова низко кланяются и сразу же переходят к «She loves you, yeah, yeah, yeah!». Все оживает. В зале нет девчонки, которая бы не визжала и не хваталась за голову, словно в вагончике особенно страшных американских горок.
«She said she loves you, — (Ринго, крупным планом, ухмыляется и кивает в такт), — and you know that can’t be ba-ad[239]. WOOOOOOH!»
Все четверо с удивительной живостью трясут головами. Это как стартовый сигнал для самых громких криков за весь вечер. Джон слегка пружинит на широко расставленных полусогнутых ногах. Микрофон у него барахлит, и поэтому его голос весь вечер еле слышен, будто он на подпевке, даже когда поет соло.
И вот уже все в зале дружно хлопают. Большинство девчонок одеты в сарафаны и джемперы, волосы почти у всех расчесаны на старомодный боковой пробор.
«YEAH, YEAH, YEAH, YEAH, YEAH, YEAH, YEEEEAAAAAH!»
Конец. Все вопят. В кадре Эд Салливан — аплодирует. Он улыбается, ну или почти улыбается, хотя уголки его губ опущены. Он вскидывает руку, обращаясь к залу, просит тишины.
— Вы обещали! — рявкает он, напоминая девочкам о предупреждении, изложенном перед началом шоу.
Зрительницы замолкают, хотя в дальней части аудитории еще слышна возбужденная болтовня.
Эд Салливан продолжает назидательным тоном:
— Они вернутся во втором отделении, после того, как вас порадуют Джорджия Браун, звезда мюзикла «Оливер!»