Под конец вечеринки полковник Паркер раздает всем подарки — пластинки Элвиса. Еще он преподносит битлам игрушечные крытые фургоны американских переселенцев, в которых нажатием кнопочки загорается свет. Обещает подарить домашний бар Брайану Эпстайну. Брайан же говорит, что попросит «Хэрродс» прислать полковнику шетлендского пони — как напоминание о цирковом прошлом.
Гостей провожают к выходу, и Элвис говорит им вслед:
— Будете в Теннесси, заглядывайте к нам в Мемфис.
Джон все тем же комичным голосом Клузо произносит:
— Мерси за музыку, Эльвис! Да здравствует король!
Затем он приглашает Элвиса к ним в Бенедикт-Кэньон[449] следующим вечером. — Ну, там видно будет. Не знаю, получится или нет, — отвечает Элвис.
На обратном пути Джон описывает вечеринку как полный тухляк: «Не знаю даже, кто большее говно — я или Элвис Пресли».
Стоит битлам скрыться из виду, и Элвис возвращается в дом, где отводит Ларри Геллера в сторонку и признается, что ошеломлен зубами битлов. Мол, у парней столько денег, а они даже зубы в порядок не привели[450].
76
Даже битлам нужен дантист. Чтобы стать легендарной ливерпульской четверкой, «Битлз» требовался такой же уход за зубами, как и за прическами, и за одеждой, если не больше.
Джон Райли, сын уважаемого констебля из южного Лондона, изучал косметическую стоматологию в чикагском Стоматологическом институте Северо-Западного университета, а потом открыл свою клинику на Харли-стрит. Говорят, он обладал редким и опасным для дантиста качеством — харизмой. «Он был из тех, чье присутствие ощущаешь еще до того, как они входят в комнату», — рассказывал один из его пациентов. К началу 1960-х Райли стал одним из самых модных лондонских стоматологов, и к нему на прием зачастили звезды шоу-бизнеса, в том числе и все четверо битлов.
Особенно во внимании нуждались зубы Джорджа: на фотографиях тех дней, когда он выступал в «Кэверн», зубы у него кривые и редкие. С конца 1963-го и в 1964-м он постоянно посещал клинику Райли и даже завел своего рода приятельские отношения со своим дантистом; они вместе выбирались в свет, ходили по клубам. В феврале 1965-го битлы пригласили Райли на Багамы, составить им компанию на съемках «Help!». А вот Патти Бойд в его обществе ощущала себя не совсем комфортно, особенно сидя с широко раскрытым ртом в зубоврачебном кресле. Профессия дантиста в Свингующем Лондоне, на первый взгляд аномальная, предоставляла идеальные возможности тем, кто рассматривал зубы как мостик к другим, более важным частям человеческого тела. Патти опасалась, что Райли злоупотребляет своим положением: «Что бы он ни делал с зубами пациента, он всегда колол ему валиум, внутривенно. К нему ходили все четверо битлов, и мы принимали это как данность, не задавали вопросов. Погружались в глубокий сон, а проснувшись, не знали, что он сделал. Однажды он, приводя Джорджа в чувство, отхлестал его по щекам. Это было жутко… Он же мог что угодно с нами сотворить, пока мы были в отключке».
В апреле 1965-го Райли и его подружка Синди, работой которой было подыскивать девушек-зайчиков для клуба «Плейбой», пригласили Джона с Синтией и Джорджа с Патти на ужин к себе домой, в Бейсуотер. «Ужин получился милый, было много выпивки», — вспоминала Патти.
Наконец Джордж с Патти засобирались: мол, им еще в клуб «Пиквик», недалеко от Лестер-Сквер, посмотреть выступление Клауса Формана[451] и его новой группы.
Патти помнит, что Синди сказала им: «Вы же еще кофе не пили. Я сама варила. Очень вкусный». Тогда они сели и выпили кофе. После Джон снова заторопился: мол, скоро Клаусу выступать.
— Вам нельзя уходить, — сказал Райли Джону.
— Это почему же?
— Вы под ЛСД.
— Так мы не принимали.
— Принимали. С кофе.
Если верить Патти, Джон пришел в «неописуемую ярость». Он читал об этом относительно новом наркотике в журнале «Плейбой». — Какого хера ты так с нами?!
Кислотный приход накрыл большими волнами. Синди казалось, что время остановилось и, больше того, что все сейчас утонут. ««Бисмарк»[452] тонет! «Бисмарк» тонет!» — кричала она. Патти очень не хотелось оставаться. «Я даже подумала, что дантист, который к кофе не притронулся, дал нам наркотик, желая превратить вечер в оргию». Те же подозрения закрались в голову и Джорджу: «Уверен, он думал, что это афродизиак. У его подружки были здоровенные буфера, и сам он, наверное, рассчитывал на групповуху, хотел всех трахнуть. Я решил, что у него на уме именно это».
Четверо гостей настаивали на том, чтобы уйти. Райли сказал, что за руль им лучше не садиться, и предложил подвезти. Гости отказались и вчетвером втиснулись в «мини» Патти. Патти казалось, что машина сжимается: «Всю дорогу она будто становилась меньше, а к концу пути мы вообще рассудок потеряли».
В клубе «Пиквик» они кое-как втиснулись в лифт, и крошечная красная лампочка на панели показалась им бушующим пламенем. Когда двери открылись, все с криками выскочили наружу. Джон Райли ехал следом за ними. Он подсел к ним за столик и превратился в свинью.
Патти пришла в смятение: «Люди узнавали Джорджа и подходили к нему. Они то появлялись в фокусе, то исчезали, потом оборачивались животными». Тогда они ушли из клуба «Пиквик» и пешком направились в «Ad lib» на Лестер-Плейс. «Помню, по пути я пыталась разбить витрину какого-то магазина». Когда двери лифта открылись, они выползли в клуб и наткнулись на Мика Джаггера, Марианну Фейтфулл и Ринго. «Джон сказал им, что его опоили. Эффект от наркотика становился все сильней и сильней, нас охватила истерика и безумие. Мы присели за столик, который тут же вытянулся».
Бог знает, сколько времени прошло, но наконец все отправились домой. Джордж вел со скоростью «не больше десяти миль в час» до самого Ишера. Джон безостановочно сыпал шутками; ЛСД — идеальный наркотик для тех, кто не может без каламбуров, потому что все вокруг превращается в нечто иное, а потом снова становится обычным.
Прошло восемь часов, прежде чем ЛСД отпустил. Синтия помнит, как они вчетвером просидели остаток ночи, «стены двигались, растения говорили, а люди напоминали упырей, и время остановилось». Для нее это было «чудовищно, потому что я утратила контроль, не знала, что происходит и что будет дальше».
Джордж и Патти зареклись ходить к Джону Райли. Дантист, пичкающий пациентов наркотой, не нужен никому, как и шикующий управляющий банком или рассеянный нейрохирург. Но если Патти и Синтии опыт приема ЛСД показался ужасающим, то Джордж воспринял его как откровение: «Я как будто прежде по-настоящему ничего не пробовал на вкус, не разговаривал, не думал, не видел и не слышал. Впервые в жизни я не сознавал своего эго». То, что Синтия возненавидела, Джордж полюбил — отсутствие контроля, то, как все вокруг неожиданно становится странным. Через несколько недель после первого трипа он станет закидываться кислотой ежедневно.
77
Аукцион «Омега» — «с гордостью несущий звание одного из ведущих аукционных домов, связанных с музыкальными сувенирами, во всем мире» — с завидной регулярностью выставляет на торги лоты, связанные с «Битлз». В марте 2019-го, например, с аукциона за 3600 фунтов ушла визитная карточка группы The Quarrymen, за 2640 фунтов — программа нортуичского карнавального бала 1963 года («на котором «Битлз» короновали королеву бала») и за 48800 фунтов — учебник Пола Маккартни по английской литературе.
Каталог от 5 ноября 2011 года включал более любопытный лот:
© Courtesy of Omega Auctions
ЗУБ ДЖОНА ЛЕННОНА — этот поистине уникальный сувенир, зуб Джона Леннона достался в подарок его экономке Дороти (Дот) Джарлетт, когда она работала в «Кенвуде», особняке Леннона в Уэйбридже, графство Суррей. Дот работала в «Кенвуде» примерно с 1964 по 1968 г. Джон поддерживал теплые отношения с Дот и ее семьей, частенько называя ее «тетушка Дот», и даже дал своему псу кличку Бернард в честь ее мужа. За годы, что Дот работала у Джона, он сделал ей и ее близким много подарков, и некоторые из этих вещей уже были проданы семьей Дот через «Сотбис». Данный зуб, будучи редким предметом, хранился в семье по сей день, и его подлинность заверена прилагающимся аффидевитом[453] Дот Джарлетт. Джон подарил зуб Дот как сувенир для ее дочери, большой поклонницы «Битлз». Зуб лишен естественной окраски и имеет заметное дупло.
Предварительная оценка: 10000–20000 фунтов.
«Нам еще ни разу не передавали такого странного и чудесного предмета, — вспоминал аукционист Пол Фейруэзер. — Торги выдались очень напряженные, а когда была сделана последняя ставка, раздались ликующие восклицания».
Счастливым обладателем зуба стал доктор Майкл Зук, дантист из Альберты, что в Канаде, который отдал за него 19000 фунтов[454]. Тогда доктор Зук сказал, что планирует выставить зуб в своей клинике, а потом возьмет в поездку по зубоврачебным школам.
Безусловно, для стоматолога странно — или излишне фанатично — тратить столько денег на обесцвеченный зуб, чтобы потом возить его по школам. Однако у доктора Зука на уме был куда более хитрый план.
«Я ищу людей, которые считают себя детьми Джона Леннона и претендуют на его имущество, — сообщил он семь лет спустя. — Надеюсь, мне удастся подтвердить законность их притязаний. Джон был парень нарасхват, переспал со множеством женщин и о контрацепции явно не думал. Будущих участников проекта я попрошу подписать соглашение о комиссионном вознаграждении: если родственная связь подтвердится, то моя компания получит процент от наследства в качестве маклерской доли».
Доктор Зук сказал, что планирует извлечь из зуба ДНК; в случае совпадения он будет добиваться соглашения с «Леннон инкорпорейтед», ежегодный доход которой составляет 10 миллионов фунтов, а активы оцениваются в 400 миллионов фунтов. При этом доктор признал, что любые подобные претензии наверняка вызовут «сильную озабоченность» Йоко Леннон Оно. Ранее он предложил клонировать Джона Леннона, используя ткани этого зуба, и получил от ее адвокатов строгое письменное предупреждение.