Каламбур — это вид словесной шизофрении, при которой слово указывает одновременно в двух направлениях, несет сразу два различных значения. Шекспировские персонажи скатываются в мир каламбуров, когда теряют рассудок. В интервью «Нью-Йорк таймс» Джон описывал тексты «Шоу Болванов» как «заговор против реальности, бунт разума». То же можно сказать и про его собственные бесконечные каламбуры.
Психологический феномен, известный как синдром Фёрстера[587], назван так в честь немецкого нейрохирурга, который первым описал его. Удаляя раковую опухоль мозга, доктор Фёрстер обнаружил одну любопытную вещь: при воздействии на определенные участки мозга пациент разражался безумной игрой слов. Каждое новое слово повторяло по звучанию предшествующее, одновременно искажая его и превращая в нечто более дикое и жестокое по смыслу. Все слова так или иначе были связаны с ножами и бойней. Эти мрачные шутки, как отметил Артур Кёстлер[588], «исходили из уст человека со вскрытым черепом, лежащего лицом вниз на операционном столе».
Вдохновить на игру слов может и агрессия, и попытка отомстить за обиду или унижение. Это способ незаметно установить свою власть во враждебной среде, устроить мир согласно собственной прихоти. Каламбур привносит в язык безумие: оговорка по Фрейду — тоже каламбур.
Способность Леннона к каламбурам граничила с манией. Возможно, выбор между отцом и матерью расщепляет разум и эмоции по образу и подобию каламбура. Игра слов позволяет выразить два понятия за раз. Она — как осознанная оговорка по Фрейду: хочешь сказать одно, но сводишь все к матери.
Подружившись с Полом, Джон стал показывать ему шутки, основанные на игре слов, которые он печатал на машинке; впоследствии многие вошли в его книгу «Пишу как пишется»[589]. «Мы сидели и прикалывались, выдавали шуточки, каламбурили. За полночь. До раненого утра. Помню, в пишущей машинке торчал лист, на котором было напечатано: «Чашка чё я»».
Сегодня название группы «Битлз» вопросов не вызывает. И пускай жуки обосновались на этой планете лет так за 300 миллионов до появления своих ливерпульских тезок, сегодня задумываешься именно над написанием «beetles», а не «Beatles». Само название группы — игра слов, «худшее и вместе с тем самое лучшее название группы в истории рок-н-ролла», как сказал однажды Брюс Спрингстин. Джон и Стюарт Сатклифф пытались подобрать какое-то зоологическое название — по типу The Teddy Bears Фила Спектора или Buddy Holly and the Crickets[590]. До того как придумать «The Beetles», они рассматривали «The Lions» и «The Tigers»[591]. Из свойственного ему чувства противоречия Джону понравилась идея назвать группу в честь такой низкой формы жизни, а потом он превратил название в каламбур, соединив «жуков» с «битом».
С ранних дней «Битлз» длинные письма Джона поклонницам пестрят каламбурами, многие из которых понять невозможно. Одно такое, написанное то ли в 1961-м, то ли в 1962-м норвежке по имени Линди Несс, начинается словами: «Печь тую тебе это письмо под ним пяльцам» — и продолжается предупреждением о «сообразных, подстерегающих юнгую дедушку вдаль око стране». Прочие каламбуры включают «кот и нет» вместо «континент», «шелухой и запой» вместо «глухой и тупой», «да придет царствие Твое, да Будде воля твоя» и «платите маменьке плетей и не препятствуйте им приходить ко Мне»[592]. Что тут могла подумать Линди Несс, которую он называет «Sad Ness»?[593]
В 1963-м, после представления в нью-йоркском кинотеатре «Риальто», американский журналист Майкл Браун записал шуточный разговор между битлами:
«— Еще по сиге, и я пойду кости брошу. «Кости брошу» — американское выражение, так Гори Купол сказал, когда на часы пялился в «Говне в полдень!»[594], — говорит Джон и добавляет: — Только мне не очень нравится. Кости же, э-э, собакам швыряют.
— Про кости лучше не упоминай, — говорит Пол. — Они страшные и гремят.
— Зато из них можно мозг высосать, — говорит Джон, — или их вправить, а еще скостить, костерить или окостенеть, если захочется. Или в Коста-Рику сгонять».
Спустя пять лет Виктор Спинетти работал с Джоном над пьесой на основе «Пишу как пишется». Тогда его поразил талант Джона играть словами: «Работая над сценарием в марракешском отеле «Мамуния», я заметил, что чего-то не хватает. Тогда я обернулся и попросил:
— Джон, мне тут нужна речь королевы.
Он тут же вытащил картонный вкладыш из новенькой рубашки, которую купила ему Синтия, и написал на нем: «Мой мушиный кроль и я с гадостью утомляем его придирчество о растении в синем, весом два слона три утки, и воображаем в сортире чтение».
— Сойдет? — спросил он, вручая мне текст.
На коленке написал. Ничего потом не вычеркнул».
Названия двух альбомов группы, «Revolver» и «Rubber Soul», сами по себе каламбурны[595], как и первые две книги Джона «Пишу как пишется» и «Испалец в колесе». В некоторых абзацах от каламбуров просто не продохнуть:
Мерзкий старый клоп Горазд Вильзонд выиграл Всеобщие Выпендры с небольшим прелягушеством над партией Торчей. Таким выбросом партия Леньдуристов прошла в масти после долгого перерыва[596].
Машине каламбуров он скормил имена власть имущих того времени: Селвин Ллойд, Эмануэль Шинвелл[597], Гарольд Макмиллан, Тед Хит и принцесса Маргарет — и вывернул их наизнанку: Селедом Злолейд, Эмануэль Шилоед, Горазд Мак-Мильен, Дед Сшит и Привеса Маргарина.
Когда «Битлз» закончили писать альбом «Sgt. Pepper», они собрались в студии номер два на Эбби-роуд послушать, что получилось, вплоть до громоподобного финального аккорда на клавишных в «A Day in the Life»[598]. Все четверо пришли в восторг, но тут Джон с Полом решили втиснуть что-нибудь еще на сбеге, у самого яблока.
Режиссер звукозаписи Джефф Эмерик вспоминал, как Джон предложил: «А давайте наговорим всякой тарабарщины, потом разделим на два потока, заспланжим и закольцуем». Они заскочили назад в студию и наговорили всякой ерунды, какая только пришла в голову. Эмерик проиграл для них запись, и они выбрали кусочек, в котором Пол произносит: «Never needed any other way»[599]. Меломанам с примитивными проигрывателями предстояло слушать бесконечное «другой-путь-мне-не-нужен», пока они сами не выключат пластинку.
В те дни некоторые поклонники «Битлз» любили для прикола поставить иглу проигрывателя на окончание стороны «Б» и вручную прокручивать диск против часовой стрелки, чтобы услышать те же слова, только задом наперед. Для многих «never-needed-any-other-way», проигранное в обратную сторону, звучало как «Will-Paul-be-back-as-Superman»[600]. Такая фраза утешала тех, кто свято верил, будто Пол мертв. Зато другим слышалось нечто иное. Кому-то — «The corned beef there is super, man»[601] или «We’re parking our Kings Super van»[602], тогда как остальным казалось, что изначальное послание звучало вовсе не как «другой путь мне не нужен», а как гораздо более пикантное «Never could see Annie’s u»[603]. Эта тема по-прежнему занимает битломанов, у которых есть свободное время. На «Ютьюбе» запись, где альбом «Sgt. Pepper» сперва звучит нормально, а потом прокручивается в обратную сторону, собрала 200000 просмотров и 700 комментариев — в большинстве из них, с разной степенью горячности, отстаивается та или иная интерпретация слов, проигранных по часовой стрелке и против, вперед и назад, когда осмысленное превращается в шум, а шум — в осмысленное.
92
Двадцать девятого августа 1966 года «Битлз» завершили свое выступление на стадионе «Кэндлстик-парк» в Чикаго песней «Long Tall Sally», старой композицией Литтла Ричарда, которая с самого начала входила в их репертуар. «Увидимся через год», — сказал Джон. Битлы ушли со сцены, сели в бронированный автомобиль, и их повезли прочь. Это был их последний полноценный концерт.
Американские гастроли выдались изматывающими, иногда жутковатыми, и битлам никакого удовольствия не принесли. За месяц до этого они пережили короткий, но пугающий визит на Филиппины. Высокомерная первая леди Имельда Маркос[604], возмущенная тем, что «Битлз» не явились на прием, устроенный в их честь, приказала своим громилам поколотить их в зале ожидания аэропорта Манилы[605]. «Такого страха я в жизни не испытывал, — сказал Джордж. — Больше туда ни ногой».
К этому времени битлов уже не радовала их собственная слава. Они пресытились гастрольной суетой и устали от воплей, которые совершенно заглушали музыку на концертах. Однажды после утомительного выступления в Сент-Луисе, направляясь под дождем в выделенный им фургон без окон, Пол сказал остальным:
— Вы правы, парни. Достала меня вся эта хрень.
— Мы тебе это уже неделями твердим! — ответили ему.
На обратном пути в Англию Джордж заявил Тони Барроу: «Ну все, я больше не битл». После 1400 концертов он, двадцатитрехлетний, больше других устал от выступлений. Ему все опротивело.
Джон тоже хандрил. «Его все угнетало, — рассказывал журналист, который сидел рядом с ним в самолете. — Он не видел смысла продолжать, тем более что продолжать долго не пришлось бы». Шли годы, и воспоминания Джона об этих гастролях превратились в жалость к себе. Пять лет спустя он опишет их Эрику Клэптону как «бесконечные ночи пыток».