Сидни Рубек, младший сотрудник бухгалтерской фирмы «Ауэрбах Хоуп», сидел в офисе фирмы на Риджент-стрит и жевал сэндвич. Внезапно послышалась музыка. «Мы подошли к окну и увидели, что на соседней крыше играют какие-то люди, но было не разобрать, кто именно». Сидни и его коллеги помоложе вылезли за окно, на крышу, а потом по пожарной лестнице и по водосточной трубе перебрались на крышу соседнего дома на Сэвил-роу… «Ну, мы пошли по крыше, и вдруг оказались шагах в двадцати от «Битлз»».
Намного меньше обрадовался Стэнли Дэвис, который занимался — точнее, пытался заниматься — своими делами в доме номер 2 по Сэвил-роу, где находилась компания «Уэйн, Шил и сын», торговавшая шерстью. Как только зазвучала музыка, он позвонил в Центральный полицейский участок Вест-Энда и пожаловался, что телефонистки компании не слышат, с кем соединять звонящих. «Просто ужас! — сказал он. — Прекратите эту чертову музыку!»
Констебль Уорф — еще не прошедший испытательного срока, — действуя согласно инструкции, постучал в дверь офиса «Эппл». Его впустили, и тут выяснилось, что там уже собрались полицейские. Их было многовато для обычного пресечения ненадлежащего шума, но уходить никто и не думал. «Обсудив между собой, что делать — уйти или остаться, — мы решили, что такое бывает раз в жизни, и потому остались. Ситуация была уникальная, никто никого останавливать не собирался».
Почти все полицейские, прибывшие в офис «Эппл», были ровесниками самим битлам, а это практически гарантировало, что все они — поклонники группы. Девятнадцатилетний Кен Уорф был почти на семь лет младше Джорджа Харрисона. Неудивительно, что никто из констеблей не знал, как действовать дальше. «По сути, мы без спросу вторглись в частные владения, никто ведь нас не приглашал, тем более официально, так что нас запросто могли выдворить».
Коллега Уорфа, констебль Рэй Шейлер, попытался разобраться в законности происходящего. «Мы не знали, как быть… Пришли к выводу, что имеет место нарушение общественного порядка, потому как, хотя владение было частным, было потревожено спокойствие в округе. Мы решили, что если от нас потребуют действий, то примем соответствующие меры».
Они подошли к администратору Дэбби Уэллум и попросили о встрече с начальством. Дэбби пошла за Мэлом Эвансом, который тянул время как мог: вместо того чтобы спуститься на лифте, он неспешным шагом пошел по лестнице. Когда же он наконец объявился в вестибюле, «десятью минутами позже», Дэбби навострила ушки. «Он побеседовал с полицией. Те говорили: «Так нельзя» — и: «Слишком шумно, на вас жалуются, могут подать в суд». Мэл сказал, что все вот-вот закончится, но полицейские хотели подняться на крышу. Мэл объяснил, что на крышу нельзя, она может не выдержать, там и так слишком много народу. Мы еще подумали: если копы туда поднимутся, то каждый арестует по битлу».
Движение на окрестных улицах встало. «Таксисты не обрадовались. Они орали во всю глотку», — вспоминает очевидица Пола Маршалл. Тем временем все больше конторских работников карабкались по пожарным лестницам на соседние крыши — но только не Пола. «В тот день я надела мини-юбку, а в ней забираться на лестницу было неудобно».
Наконец Джимми, швейцар «Эппл», проводил полицейских наверх. Кен Уорф помнит, как вышел на крышу возле шахты лифта и оказался совсем рядом с Ринго.
«Я совершенно обалдел от встречи со звездами, потому что в девятнадцать, как и многие ровесники, был поклонником битлов, а тут прямо бесплатный концерт на крыше, на Сэвил-роу. Никто из наших не знал, как быть, да и делать никто ничего не хотел. Помню, Джон острил по поводу того, что его арестуют, но атмосфера царила праздничная».
Пока «Битлз» продолжали играть, стражи порядка переговорили с Питером Брауном. «Они сказали: «Так же нельзя», а я спросил: «Это почему?» — «Ну, нельзя, и все тут». А я им: «Не понимаю, почему нам нельзя этим заниматься», и они говорят: «Ладно, а хозяин здания в курсе?» Тогда я им отвечаю: «Мы сами хозяева. Это здание наше. С какой стати нам нельзя заниматься этим на крыше собственного здания?» Тут уж они растерялись».
Мэл Эванс объяснил констеблю Шейлеру, что «Битлз» осталось записать еще одну песню, а когда они закончат, то и шум прекратится. «Тогда я им сказал: «Раз так, тогда ладно. Но если станете играть дальше, нам придется принять меры»». Дейв Харрис, один из звукоинженеров, слушая этот разговор, заметил, что Джордж Мартин побледнел при мысли об аресте. Сам Дейв восторженно подумал: «Круто! Нас заметут вместе с битлами!»
«И раз, два, три, четыре…» — скомандовал Джордж, и они заиграли «Get Back», последнюю песню, которую исполнят вместе. После сессии битлы повели себя каждый в своем репертуаре: Пол извинился перед полицией; Джон и Джордж отказались разговаривать; Ринго дурачился: «Не надо наручников… Я тихо уйду!» Позднее он еще выскажет разочарование такой сдержанностью полиции: ему казалось, что было бы драматичнее, если бы его вытащили из-за ударной установки и заковали в наручники.
Потом Кен Уорф[848] явился с докладом в Центральный полицейский участок Вест-Энда.
— Так вы музыку отключили? — спросил сержант, который тем утром отправил Кена на вызов.
— Там так здорово было, — вздохнул Кен. — «Битлз» играли на крыше «Эппл».
— Я тебе вот что скажу, дружок, — ответил сержант, которому было хорошо за сорок. — Когда я приехал в Лондон, то встречался с девчонкой из Холборна. Каждую среду, днем, ну, по возможности, мы отправлялись в Олдуич, на чаепитие в отеле «Уолдорф» — там играл приличный оркестр. А у группы, которая вынуждена играть на крыше собственной конторы, нет никакого будущего.
133
Утреннюю почту в «Фарли-Хаус» раздавали за завтраком в столовой, в новенькой пристройке, стены которой были проложены ломким серым асбестом — ковыряй не хочу; с ним потом было здорово играть.
Раз в неделю мама присылала мне длинное письмо, рассказывая о том, что происходит дома, и заканчивая его словами: «Еще чуть-чуть — и короткие каникулы!» — или: «Еще чуть-чуть — и праздники!»
Посылки были редкостью, и получал я их главным образом на день рождения, то есть в начале летнего триместра, но на каникулах я сделал предзаказ на «Abbey Road» в музыкальной лавке у себя в родном городке Доркинг и оплатил почтовые расходы, чтобы пластинку переслали в «Фарли-Хаус». Посылка пришла 27 сентября 1969 года, на следующий день после национального релиза альбома. Помню, как я восхищенно достал пластинку из плотного картонного конверта, а остальные мальчишки за мной наблюдали — не с завистью, а с удивлением. Мои одноклассники не интересовались поп-музыкой, предпочитая футбол, йо-йо, журналы «Бизер» или «Игл»[849], складывание многогранников из картона и сборку моделей фирмы «Эйрфикс»[850] — бомбардировщиков «Ланкастер» и истребителей «Спитфайр».
— Что это? — спросил учитель латыни, мистер Нидэм, увидев, как я разглядываю конверт. — «На вершине провала»?
Он вообще любил каламбуры: братьев Эверетт именовал Привередами, а братьев Браун — Ховисами, в честь рекламного слогана, под которым фирма продавала хлеб из непросеянной муки[851].
© sjvinyl/Alamy Stock Photo
Летним триместром я, решив подлизаться к мистеру Нидэму, заметил, что и Status Quo, и Procul Harum — это все латинские выражения. Неверно истолковав мою заинтересованность, он выдал длинную и скучную лекцию о значении «статус кво» и педантично заметил: мол, «прокул харум» если что и означает, то только «при этом», то есть вообще ничего. Ох и пожалел я, что завел этот разговор.
Впервые увидев конверт «Abbey Road», я ужасно разочаровался. Глянцевый белый конверт «Белого альбома» выглядел величественно, а внутри ждал роскошный набор ништяков: цветные фото, постер, на котором было еще больше фото и тексты песен на обратной стороне. На лицевой стороне конверта «Sgt. Pepper» выстроились всякие знаменитости, будто на школьном снимке; а сам конверт был разворотом-«книжкой», и там были картонные фигурки и тексты песен мелким шрифтом, который было так здорово разбирать… Лицевая сторона «Abbey Road» была откровенно скучной: четверка битлов понуро шагает по зебре, и никто даже не смотрит в камеру, не улыбается, не прикалывается, и у всех такой вид, будто им лень фоткаться. Оборот был еще скучнее: обычная уличная табличка с надписью «ЭББИ-РОУД» и какое-то размытое синее пятно. И никаких бонусов внутри: ни текстов, ни картонных фигурок, ни фото. Уж при своих-то деньгах битлы могли придумать нечто получше[852].
Однако невозможно предугадать, что сохранит вечность. Время возводит обыденное в канон, вот как «Мону Лизу», Эйфелеву башню или королеву Елизавету.
В 2010 году правительство Великобритании присвоило зебре на Эбби-роуд статус памятника архитектуры второй степени на основании ее «культурного и исторического значения». Рынок тоже воспринял это всерьез: в 2014 году на аукционе за 180000 фунтов было продано ограниченное издание шести фотоотпечатков различных снимков битлов на Эбби-роуд, пронумерованных и подписанных автором.
Трудно представить другую обложку, которую воспроизводили бы с такой частотой. Booker T. and the M. G.’s, Бенни Хилл, Джордж Бенсон, «Улица Сезам», община иерусалимского францисканского монастыря Святого Спасителя, Айвор Бигган, The King’s Singers, Red Hot Chilli Peppers, Jive Bunny and the Mastermixers, Blur[853] и еще очень много кто выпускал альбомы, конверты которых пародируют «Abbey Road». Симпсоны, единственный раз в полном составе появившись на обложке журнала «Роллинг стоун», тоже шагают по зебре на Эбби-роуд[854]