ет просто убежать?
— Может, кто-то ее украл? Я уже слышала о таких случаях. Похищение собак. Особо охотятся за доберманами.
— Как же, похищение! Попробовал бы только кто-нибудь сунуть Митци в машину! Она бы ему обе руки откусила! Просто в проклятом городе нет больше безопасного моста. В дома врываются квартирные воры, по всему каньону всякий ненормальный, вроде Таракана, гуляет на свободе, и полиция не знает, в какую сторону смотреть. — Его взгляд потемнел. — А ты помнишь, что случилось в замке Кронстина?
— Это было одиннадцать лет назад, — напомнила ему жена.
— Одиннадцать лет или одиннадцать дней — все равно это произошло, верно? Боже, мне-то положено знать! Я видел тело бедного старика… то, что от него осталось. — Во рту у Гидеона стало сухо и вдруг появился привкус чего-то напоминающего бальзамирующую жидкость. Эх, зря он разбил тот бокал, сейчас ему срочно необходим был еще один глоток «Шива». Он подавил импульс повернуть голову и посмотреть в ночь, туда, где огромной горой камня и бетона поднимался в двух милях от него замок. Если здесь и есть место с лучшим видом на Лос-Анджелес, чем его терраса, подумал Митч Гидеон, то это замок. Копы так и не нашли тех маньяков, которые совершили преступление. Наверное, никогда уже не найдут.
— Вот тебе и Калифорния, — тихо и назидательно сказала Эстелл. — Край экзотических фруктов.
— Край маньяков и убийц. Не знаю, дорогая, что происходит, но в последнее время я чувствую себя очень необычно. Я словно напуган или что-то в этом роде. — Он провел ладонью по лбу и волосам. Кончики пальцев были совершенно онемевшими, как в той игре в «руку мертвеца», когда ты сжимаешь большой палец до тех пор, пока он не побелеет, не станет холодным и словно мертвым. Как будто совсем не человеческим. — С нами может случиться примерно то же, что случилось со стариком Кронстином. Что-либо подобное может случиться с кем угодно и когда угодно.
— Но он был ненормальный, — сказала жена и зябко поежилась. — Какой-то ненормальный убил другого ненормального. Пойдем в дом. Сильный ветер.
— Митци, — прошептал Гидеон. — Что за дьявол, что случилось с моей собакой?
— Ты можешь купить себе другую. — Жена протянула руку и взяла его за локоть. — Пойдем, ляжем спать.
Ее рука показалась Гидеону восхитительно теплой. Он взглянул на нее, открыл было рот, чтобы рассказать о странном чувстве, угнетавшем его последнее время… о жутком видении, в котором он сам работал с лопатой у конвейера, а по нему один за другим двигались гробы… о том, как ему показалось, будто бы его имя прошептал холодный ночной ветер, воющий в каньоне, или о том, что даже днем, находясь в одном из своих шести моргов, разбросанных по всему Лос-Анджелесу, он вдруг ловил себя на том, что стоит у окна, не отрывая глаз от холма, где молча и бесстрастно в лучах осеннего солнца возвышался замок известного актера, игравшего монстров в фильмах ужасов. Он хотел рассказать жене о том, как он напуган, больше чем когда-либо за всю свою жизнь, больше…
Но глаза Эстелл уже почти закрылись, тяжелые веки опустились. Она сонно улыбнулась и сказала бледным на фоне бело-зеленого лица ртом:
— Пойдем, дорогой, давно пора спать.
— Ага, — сказал он, кивая. — Ладно.
Когда он вошел обратно в комнату и, повернувшись, начал запирать скользящую по направляющим стеклянную дверь, он подумал: «Представить только, я — погребальный король Митчел Гидеон — порчу добрый товар, собственноручно швыряя в него лопатами грязь. Боже, это же грех!»
Он задернул шторы и последовал за женой. Золотые цепочки у нее на шее поблескивали, словно высохшие кости.
Темная фигура, которая сидела на корточках точно над тем местом, где стоял на террасе Митчел Гидеон, взлетела в струях ветра, развернув большие глянцевитые кожаные крылья.
— О-о-о-о-ох-х… — простонала Гейл Кларк, глядя прямо вверх, на потолок, ощущая, как бурлит в ее жилах сладостный огонь. — Это было о-о-очень хорошо!
— Я знал, что тебе понравится, — сказал мужчина, лежавший на пересечении двух сторон буквы «V», которую образовывали бедра лежавшей на спине Гейл. Он некоторое время ласкал ее живот, потом наклонился вперед и продолжил то, что делал до этого. Его язык то нападал и дразнил, то отступал и ласкал. Гейл все крепче и крепче сжимала его плечи, ногти ее впились в кожу. Он в буквальном смысле слова кончил ее, выписав потрясающую медленную восьмерку, и она задрожала в судороге чистейшего наслаждения, когда третий за эту ночь оргазм, подобный приливной волне, охватил каждую клетку ее гели.
— Боже… — прошептала она, — это… это… — В следующую секунду она уже ничего не могла сказать, потому что по всему ее телу разлилась сладость усталости, и она почувствовала себя сорванным с ветки осенним листком, порывом ветра, занесенным в эту постель.
Секунду спустя рядом с ней опустился на простыни Джек Кидд и заключил Гейл в крепкие объятия своих сильных худощавых рук. Гейл уткнулась носом ему в грудь, подвинулась ближе, как она всегда делала после того, как их занятие любовью пройдет свой пик. Теплые жесткие волосы щекотали ее нос.
Джек поцеловал ее в лоб, потом перегнулся через край кровати, потянувшись к бутылке «шабли» в пластиковом охладителе. Он налил в стакан вина, отпил, потом начал тихо лизать ухо Гейл, пока она не зашевелилась.
— Что это ты задумал?
— Вино и мочка уха. Грандиозная комбинация!
— Не сомневаюсь. — Она протянула руку за стаканом и отпила. — Ух, я устала. Большое спасибо.
— К вашим услугам. Всегда готов.
— Отмечено, зарегистрировано, отклонено. — Она зевнула и потянулась до хруста в суставах. У нее было гибкое податливое тело, хотя ее можно было назвать маленькой — ростом всего 5 футов — к тому же она иногда испытывала непреодолимое влечение к пирожным «ореко» и шоколадкам «Марс». Она много играла в теннис, нерегулярно бегала трусцой и, будучи в одиночестве, проводила время, слушая записи группы «Звездолет Джефферсона» или читая Франца Кафку. В сентябре ей исполнилось двадцать два, и если ее нельзя было с полным правом назвать калифорнийской красавицей — из-за слишком широкого рта и темно-карих глаз, в которых постоянно, казалось, таилась искорка гнева, то, по крайней мере, она была очень привлекательной и живой. Длинные каштановые волосы, отливающие золотом, клубились вокруг ее плеч.
— Который час? — спросила она.
— Еще нет и полуночи, — ответил Джек.
— Но восемь часов утра наступает чертовски быстро.
Они долго лежали в молчании, касаясь друг друга, потом Джек тихо сказал:
— Для меня это очень важно… то, что тебе понравился «Китовый ус». В самом деле.
Она приподняла голову и провела пальцем, очерчивая контур его головы и темной бороды.
— Да, мне нравится. Плотная редактура, хорошая техника рассказа… ты не слишком волнуешься, верно?
— Нет, но… если бы удалось добиться включения в сеть национального распространения… это был бы тот счастливый шанс, который мне так необходим сейчас. Эх, если бы можно было продать его на телевидение! Я был бы счастлив. — Он немного нахмурился. — Нет, отставить. Они бы сделали из «Гринписа» скопление фанатиков или что-нибудь в этом роде. Я не хочу, чтобы кто-то резал мой родимый фильм.
— Так о чем беспокоиться? Фридмен может поработать в университетских кампусах, так ведь?
— Да.
— А национальное распространение само о себе позаботится. К тому же фильм едва успел просушиться. И, кстати, ты позаботился о задании, которое тебе дал Трейс?
Джек застонал..
— Заканчиваю завтра. Надеюсь, сегодня сделал парочку отличных снимков дома старого Клифтона Вебба. С утра направляюсь к Голливудскому мемориалу и молю Бога, чтобы это был конец.
— Я уже сейчас вижу заголовки, которые придумает Трейс. — Гейл приподняла руку, словно поправляя двумя пальцами шрифт на макете газеты. — «Витает ли над Голливудским кладбищем призрак Клифтона Вебба?» И для привлечения интереса: «Об этом знает только «Л.-А. Тэтлер»!!!»
— Прямо чума.
Некоторое время он молчал, и Гейл едва ли не слышала, как пощелкивают в его голове мысли.
— Знаешь, что я собираюсь сделать дальше? Фильм о домах старых кинозвезд. Не о новых домах, а об особняках с историей. Понимаешь, о чем я? Дом Вебба — это лишь один пример. В Старом Голливуде полно подобных. Дом Флинна, Валентино, Барримора и… Боже, точно, замок Кронстина!!! Вот это местечко для создания антуража и атмосферы, а?
— А что тут такого особого?
— Нераскрытое убийство, малютка. Несколько лет назад кто-то отрубил там голову самому хозяину, старому Кронстину. С тех пор замок пустует. Это настоящий средневековый замок: стены, башни и все такое прочее. Туда теперь ездят кататься старшеклассники. Боже, да на материале одного только замка я мог бы сделать целый фильм.
— Никогда об этом не слышала, — сказала Гейл.
— Это еще до тебя было, малютка. И до меня. Но мы однажды с приятелем и парой девушек поехали туда на машине. Да, много лун тому назад, так сказать, поэтому не ерошь перышки.
— Не волнуйся.
— Чак немного знал это место. Мы страшно долго взбирались вверх до Аутпост-драйв, потом свернули на узкую боковую дорогу, которая вела как будто прямо в небо. Блактри или Блэквуд — что-то в этом роде, такое название. Жутковатое, помереть мне на этом месте, если вру. Мы еще слегка приняли по «кислоте», и готов поклясться, что я слышал эту мелодию, «Лысую Гору», из «Фантазии», кроме того, мне мерещились летающие вокруг нас демоны самых невероятных цветов. Странное было путешествие.
— Еще бы. Но прежде чем снова начнешь изображать из себя молодого Фрэнка Копполу, ты лучше покончи со съемками. У меня предчувствие, что нашему «Тэтлеру» надоест зависимость от твоих съемочных планов.
— И отчего он постоянно дает мне такие паршивые задания? — нахмурился Джек. — На прошлой неделе ему нужен был сногсшибательный снимок по делу о вандализме в Музее восковых фигур. Кто-то вырезал свои инициалы на бюсте Фаррары, оторвал голову Элизабет Тэйлор, проломил череп Юлу Бриннеру. Иисус Христос! Если бы я мог хоть немного вырваться вперед, заинтересовать кого-нибудь своими фильмами… Мне нужен прорыв и больше ничего. И он произойдет, я знаю, что добьюсь этого.