— Что сделаю? — удивленно спросил баронет и начал изо всех сил трясти бедного Гарри.
Тот инстинктивно закрыл глаза. Но баронет сдержался и очень спокойно продолжил:
— Я сделаю очень простую вещь: разожму руку… и вы упадете в реку.
Дрожь пробежала по телу Гарри.
— А как вы объясните… мое исчезновение? — цепляясь за последнюю соломинку, спросил испуганный хлыщ.
— Очень просто: вы неосторожно наклонились над перилами и потеряли равновесие… Ну, признавайтесь же!
Гарри молчал.
— Признавайтесь! — повторил Уилки и опустил руку так, что ноги молодого человека почти касались рокочущих черных волн.
— Я поступил как шалопай, — сказал наконец Гарри.
— Недурно, но это еще не все, договаривайте.
Гарри опять замолчал и в следующую минуту почувствовал, как баронет начинает разжимать руку.
— Я поступил как подлец, — поспешно прибавил он.
— Давно бы так! — сказал довольный Уилки и вернул молодого человека на палубу корабля.
Гарри трясся, как пудель после купания.
— Это… это славная шутка, — сказал он, пытаясь за смехом скрыть свой страх, — я ее не забуду.
— Надеюсь, — сказал Уилки, повернулся к нему спиной и ушел в зал.
Гарри остался в одиночестве, взбешенный из-за своего поражения и унижения.
Глава VФар-Вэст
Далее до Сен-Луи шли без приключений. Макдауэл был абсолютно всем доволен. Он сделал Уилки поверенным в своих фантазиях. Баронет, видя в фантазиях плантатора лишь невинное развлечение, с радостью поддержал любимую тему миллионера, заверяя того, что молодой человек, конечно, какой-нибудь знатный вельможа, потомок одной из первых французских фамилий, и что он, сэр Уилки, понимает теперь, отчего, кроме привязанности к Шарлю, чувствует и невольное почтение. Макдауэл ликовал. Жена же плантатора, прекрасно понимая, что всегда успеет сказать свое слово, тоже позволила Макдауэлу развлекаться.
— Не торопись, — сказала она, — и ничем не пренебрегай, если уверен в успехе. Уж я-то, конечно, не собираюсь мешать твоей дочери сделать такую блестящую партию.
Гарри же все это время думал о страшном кровавом мщении английскому джентльмену за его жестокий урок. А вот Шарль и Нэнси ни о чем и ни о ком не думали: они были просто счастливы! У обоих было только одно желание — чтобы путешествие продолжалось как можно дольше.
В Сен-Луи вся компания пересела на другой пароход, который шел вверх по Миссури до Омаги. Когда наши путешественники приехали в Омагу, город был в сильном волнении. Несколько недель назад на почтовый дилижанс, курсирующий между Омагой и Юльсбургом, напали индейцы и перебили всех пассажиров и сопровождавших дилижанс солдат. Всего погибло двадцать пять человек. Только одному человеку удалось спастись от кровожадных краснокожих и вернуться в Омагу. Как это было — об этом он скоро расскажет нам сам.
Сейчас же жителей Омаги волновало не это печальное происшествие — американцы Фар-Вэста привыкли к подобным вещам, да и времени уже прошло достаточно, — нет, их волновало зрелище, которое им предстояло увидеть в этот вечер в театре. Сегодня единственный пассажир, успевший вырваться живым от индейцев, вздумал выйти на сцену и рассказать публике о своем приключении.
Разумеется, Макдауэл и его семейство не могли пропустить такого шоу. Отъезд был отложен на следующий день. Когда они садились на свои места, театр уже был полон, поднимали занавес. На сцену почти сейчас же вышел маленький, толстенький человечек лет тридцати, в наружности которого не было ничего примечательного, кроме копны волос какого-то немыслимого цвета: они напоминали шкуру бизона. Джентльмена встретили аплодисментами. Он раскланялся и довольно искусно рассказал длинную историю, которую мы передадим в более сжатом виде.
— Мы еще находились на станции, — начал оратор, — когда кондуктор крикнул обычное: «Садитесь, господа!» Мы весело уселись. Наступила ночь. Карета была полной: девять человек сидели на трех внутренних скамейках, а весь империал[2] был занят конвоировавшими дилижанс солдатами. Я сидел на козлах с кучером. После вкусного, плотного обеда меня клонило ко сну, и я задремал, убаюканный покачиванием дилижанса. Шестерка славных лошадей мчала нас галопом. Неожиданно меня разбудил выстрел. «Что такое?» — спросил я. «Боюсь, не краснокожие ли», — ответил извозчик и сильно хлестнул по лошадям. Славные животные, точно почуяв грозящую опасность, понеслись во весь опор. А стрелы индейцев уже начали впиваться в кузов кареты. «Нас преследуют! — крикнул один солдат. — Я слышу сзади топот!»
Темнота не позволяла удостовериться в этом. Чтобы не привлекать к себе внимания индейцев, мы ехали без фонарей. Через некоторое время раздался еще один выстрел, теперь уже впереди нас. Одна лошадь пала, остальные остановились, едва не опрокинув дилижанс. Прежде чем мы успели хоть что-то сделать с упавшей лошадью, нас окружили индейцы. Завязалась страшная битва. Солдаты осыпали их выстрелами, пассажиры вышли из дилижанса, чтобы иметь возможность отразить удары нападавших, индейцы на своих низкорослых лошадях носились около кареты, как демоны. Нам не нужны были слова, мы понимали, что идет неравная борьба, и каждый старался только продать свою жизнь как можно дороже.
К несчастью, в темноте мы были вынуждены стрелять наугад. Я даром истратил шесть зарядов моего револьвера. «Стреляй же», — сказал я кучеру, заметив, что карабин спокойно стоит у него между ног. Он не ответил. Я решил взять его карабин и пустить в дело, но поторопился, и карабин упал на землю. Тогда я отстегнул кожаный фартук, чтобы пустить в дело мой охотничий нож — единственное остававшееся у меня оружие. Кучер вдруг тяжело свалился с козел. Я хотел его поддержать, но упал вместе с ним. Тут только я понял, почему бедняк не ответил мне: он давно уже был мертв.
Поднявшись, я с ужасом увидел, что на империале вместо солдат были одни индейцы. Все мои спутники пали под их ударами. Мне оставалось только одно — бежать. Спрятавшись за дилижанс, я стал потихоньку отступать в кусты, а потом пустился бежать со всех ног. Один из индейцев увидел меня, погнался и, выстрелив, ранил в правую руку, потом догнал меня и так сильно ударил по голове прикладом, что я упал без чувств. Вскоре, однако, я пришел в себя: мне рвало кожу головы что-то холодное и острое. Я понял, что индеец скальпирует меня, но изо всех сил старался сохранять молчание, только оно могло даровать мне жизнь. Я с ужасом чувствовал, как лезвие ножа скользит между моим черепом и кожей. Наконец индеец бросил меня, сел на свою лошадь и ускакал.
Вот, милостивые господа и дамы, и вся история о том, как житель Востока пережил нападение индейцев на почтовый дилижанс. Все пассажиры и солдаты были зверски убиты. И только я благодаря оплошности одного из нападавших негодяев выжил и имел честь поведать вам эту драму в долине. Мораль же моего рассказа в том, что жизнь — удивительная штука, ведь, оказывается, можно быть оскальпированным и не умереть!
С этими словами оратор приподнял правой рукой великолепные волосы, вызвавшие восхищение сэра Уилки, и зрители смогли лицезреть страшный череп, весь в рубцах, без волос и без кожи. Этот рассказ, несомненно, должен был бы остудить энтузиазм дам и заставить их отказаться от дальнейшего путешествия. Да и мужчины в голос советовали им ехать домой. Однако миссис Макдауэл и мисс Нэнси твердо объявили, что намерены продолжить свое путешествие. Оставалось, следовательно, подготовиться на случай опасности.
Как во всех подобных экспедициях, необходимо было выбрать предводителя отряда. Все единодушно выбрали Уилки, и, хотя Гарри высказался против этого, баронет сейчас же взял на себя организацию безопасности всей экспедиции. У сэра Уилки была огромная борзая собака, которую он привез из Шотландии. Эта порода славится в Великобритании своей необыкновенной силой и скоростью. Собаку звали Снэп. Год тому назад Макдауэл впервые увидел Снэпа и проявил к псу большой интерес. Заметив это, сэр Уилки подарил собаку плантатору, и довольный миллионер с тех пор больше не расставался со Снэпом. Вот и на этот раз пес стал участником экспедиции.
Сэр Уилки дал Снэпу инструкции, которые тот слушал очень внимательно. Пес должен был бежать впереди дилижанса и выполнять разведывательные функции. Сам сэр Уилки занял место кучера, рядом с ним уселся его приятель Шарль. Солдаты разместились частью на империале, частью внутри дилижанса вместе с Замбо и остальной прислугой. Семья Макдауэла ехала в своем дорожном экипаже, стараясь держаться как можно ближе к дилижансу.
Первые четыре станции проехали благополучно. Солдаты курили и весело общались. Однако с наступлением ночи о трубках позабыли, и разговоры прекратились. Экипажи ехали в совершенной тишине по бескрайней равнине. Час назад миновали крепость Мур. Теперь неслись полным галопом к крепости Морган, последней военной станции перед Денвером. Путешественников охватила смутная тревога, все как один были настороже. Вдруг тишину прорезал неистовый лай. Это Снэп сигналил о приближении неприятеля.
— Все выходим! — приказал сэр Уилки, остановив лошадей.
За считаные секунды дилижанс опустел: маленький отряд выстроился перед ним в каре как раз вовремя. Индейцы уже неслись во весь опор к путешественникам. Отовсюду раздавался их боевой клич. Трава по обе стороны дороги была такой высокой, а ночь такой темной, что неприятеля больше угадывали, чем видели.
— Стреляй только в упор! — крикнул сэр Уилки. — Встретим разбойников штыками!
Приказание было дано своевременно: через секунду несколько лошадей индейцев наткнулись на штыки. Дикари уже издали победный крик, как грянули дружные залпы, и нападавшие были вынуждены повернуть назад. Шестеро индейцев упало замертво. Но уже через несколько секунд большая часть отряда краснокожих проявила завидное мужество и возобновила атаку. Теперь их встречали револьверами. Это оружие, из которого можно делать сразу несколько выстрелов, не перезаряжая, было еще незнакомо дикарям и испугало их настолько, что они моментально ретировались и больше не вернулись. Подводя итоги битвы, сэр Уилки с удовольствием констатировал: отряду удалось убить пятнадцать индейцев, примерно столько же было ранено. С нашей же стороны потери были не столь велики: два солдата отряда сэра Уилки оказались тяжело раненными.