— Не смейте ломать суфлёрскую будку! — закричала Эмма. — Что это по-вашему — театр или пароходная пристань?
— Видимо, театр, раз вы так говорите, — смиренно отвечал Муми-папа. — Но, к сожалению, никто из нас не знает, что это такое.
Эмма молча уставилась на него. Потом покачала головой, презрительно дёрнула плечами, громко фыркнула и снова принялась мести пол.
Муми-тролль стоял задрав голову и смотрел на большое дерево. Вокруг белых соцветий жужжали шмели и пчёлы, а ствол изящно раздваивался, и наверху образовалось уютное углубление — прекрасный ночлег на случай наводнения.
— Сегодня я буду спать на этом дереве, — вдруг решил Муми-тролль.
— Я тоже, — заявила Снорочка.
— И я! — закричала малышка Мю.
— Мы будем спать дома, — строго сказала дочь Мюмлы. — Вдруг там муравьи? Если тебя укусят, ты опухнешь и станешь больше апельсина.
— Но я хочу стать большой, хочу-стать-большой-хочу-стать-большой! — заверещала малышка Мю.
— Веди себя прилично, — сказала сестра. — Не то придёт Морра и утащит тебя.
Муми-тролль глядел на зелёную сень листвы. Всё кругом было так похоже на их долину. Он стал насвистывать себе под нос, размышляя, где бы раздобыть верёвочную лестницу.
К нему тут же подскочила Эмма.
— Не свисти! — закричала она.
— Почему? — спросил Муми-тролль.
— Свистеть в театре — плохая примета, — шёпотом сказала Эмма. — Даже этого не знаете.
Бормоча и потрясая метлой, театральная крыса скрылась среди теней. Они посмотрели ей вслед, немного встревоженные, но вскоре обо всём благополучно забыли.
Ближе к вечеру Муми-мама подняла на дерево постели. Потом собрала корзинку с завтраком для Муми-тролля и Снорочки.
Миса смотрела, как она суетится.
— Ах, как, наверное, здорово спать на дереве, — сказала она.
— Так почему бы и тебе не забраться вместе с ними? — удивилась Муми-мама.
— Меня не звали, — тоскливо ответила Миса.
— Ну что за глупости, детка, возьми своё одеяло и полезай к остальным, — попросила её мама.
— Нет, теперь мне уже не хочется, — сказала Миса, села в углу и заплакала.
«Почему всё так получается? — думала она. — Почему всё так печально и сложно?»
Муми-мама той ночью никак не могла уснуть.
Она слушала, как плещется вода под полом, и её мучила неясная тревога. Вдоль стен, ворча себе под нос, взад-вперёд шаркала Эмма. В лесу кричал незнакомый зверь.
— Муми-папа, — прошептала мама.
— Мм, — промычал Муми-папа из-под одеяла.
— Как-то мне тревожно.
— Всё будет хорошо, вот увидишь, — промямлил Муми-папа и снова уснул.
Муми-мама лежала, глядя на лес. Но скоро и она уснула, и в гостиной наступила ночь.
Прошёл час, а может, чуть больше.
На середину гостиной выскользнула серая тень и остановилась возле кладовки. Это была Эмма. Собрав все свои старческие силы и призвав на помощь весь свой гнев, она выдернула трость Муми-папы из крыши кладовки и зашвырнула её вместе со швартовым концом подальше в воду.
— Будут знать, как портить суфлёрскую будку! — пробормотала она и отправилась обратно в свой угол, попутно высыпав в карман содержимое сахарницы.
Сорвавшись с привязи, дом сразу поплыл по течению. Какое-то время между деревьями ещё мелькала сверкающая дуга синих и красных лампочек.
Потом она исчезла, и остался лишь лес в сероватом свете луны.
Глава пятаяЧто бывает, если свистеть в театре
Снорочка проснулась от холода. Её чёлка совсем промокла. Огромные клочья тумана плыли между деревьями, вдали всё блекло и сливалось с серой стеной. Влажные стволы деревьев были черны как уголь, зато мхи и лишайники на них посветлели, и повсюду проступали нарисованные ими узоры-розочки.
Снорочка зарылась поглубже под одеяло, чтобы досмотреть приятный сон. Ей приснилось, будто у неё крошечный и совершенно изумительный носик. Но заснуть не удалось.
Вдруг она насторожилась. Что-то было не так.
Снорочка села и посмотрела по сторонам.
Деревья, туман, вода… Но дома нет. Дом исчез, они остались совсем одни. Снорочка сидела тихо, не говоря ни слова.
Потом наклонилась и легонько потрясла Муми-тролля.
— Спаси меня, — прошептала она. — Умоляю, спаси меня!
— Это такая новая игра? — сонным голосом спросил Муми-тролль.
— Нет, это по-настоящему, — ответила Снорочка, глядя на него чёрными от ужаса глазами.
Вокруг них уныло капало: кап, кап, кап — падали капли в чёрную воду. За ночь все цветы облетели. Было холодно.
Они долго сидели неподвижно, тесно прижавшись друг к другу. Снорочка плакала, уткнувшись в одеяло.
Наконец Муми-тролль встал и машинально снял с сучка корзинку с завтраком.
В ней было полным-полно бутербродов, аккуратно завёрнутых в шёлковую бумагу, по два бутерброда каждого вида. Муми-тролль разложил их рядком, но есть ему совсем не хотелось.
Вдруг Муми-тролль увидел, что мама пометила свёртки. На каждом было написано: «Сыр», или «Просто с маслом», или «Очень хорошая колбаса», или «С добрым утром!». На последнем свёртке она написала: «Это от папы». Внутри лежала баночка с омаром, которую папа приберёг с весны.
Муми-тролль сразу решил, что всё не так уж и страшно.
— Перестань плакать и скорее ешь свои бутерброды, — сказал он Снорочке. — Будем пробираться по деревьям. И причеши немножко чёлку, мне так нравится, когда ты красивая!
Целый день Муми-тролль и Снорочка карабкались по веткам с дерева на дерево. Только к вечеру под водой показался зелёный мох, который медленно подступал к поверхности и наконец превратился в сушу.
Как это было прекрасно — снова стоять на земле, зарываясь лапами в мягкий, привычный мох! Лес в этих краях был еловый. В застывшей вечерней тишине куковали кукушки, а под плотным еловым навесом плясали полчища комаров. (Комары, к счастью, не прокусывают шкурку муми-троллей.)
Муми-тролль вытянулся на земле. В голове всё так и раскачивалось от беспокойной воды, которая текла и текла мимо.
— Я буду играть, как будто ты меня похитил, — прошептала Снорочка.
— Давай, — ласково ответил Муми-тролль. — Ты ужасно кричала, но я всё равно тебя похитил.
Солнце село, но в это время, в июне, по-настоящему никогда не темнеет. Ночь стояла бледная, задумчивая и полная колдовства.
Под елями сверкнула и разгорелась искорка. Это был миниатюрный костерок из хвои и веток, и Муми-тролль со Снорочкой увидели, как мелкие букашки и другая мелюзга тащат в огонь шишку.
— Это костёр в честь летнего солнцестояния, — сказала Снорочка.
— Да, — грустно молвил Муми-тролль. — Мы и забыли, что сегодня праздник.
Муми-тролль и Снорочка затосковали, вспомнив о доме. Они встали и пошли дальше, вглубь леса.
Обычно, когда они ещё жили в Муми-долине, у Муми-папы к этому времени поспевало яблочное вино. На берегу моря разжигали костёр, и все малыши из долины и леса приходили на него любоваться. Вдоль берега и на островах горело много костров, но их костёр был самый большой. Когда огонь разгорался в полную силу, Муми-тролль заходил в тёплую воду, ложился в волнах и, качаясь, смотрел на пламя.
— Оно отражалось в море… — вспоминал Муми-тролль.
— Да, — сказала Снорочка. — А когда костёр догорал, мы собирали девять разных цветков и клали под подушку, чтобы сны сбывались. Но пока их собираешь, нельзя было говорить ни слова, и потом тоже.
— И что, твои сны сбывались? — спросил Муми-тролль.
— Конечно, — ответила Снорочка. — И это всегда было что-то приятное.
Еловый лес поредел и вдруг расступился. На поляне перед ними лежал тонкий ночной туман, как молоко в миске.
Муми-тролль и Снорочка испуганно остановились на краю поляны. Чуть поодаль виднелся маленький домик, труба его и столбики калитки были украшены гирляндами из листьев.
Где-то внутри тумана зазвонил колокольчик. Стало тихо — колокольчик зазвонил снова. Но из трубы домика не вился дым, и в окне не горел свет.
В то же самое утро на борту плавучего дома все очень грустили. Муми-мама отказалась завтракать. Она сидела в кресле-качалке и твердила:
— Бедные детки, мой бедненький муми-сыночек! Там, на дереве, так одиноко! И дороги домой не найти! А что будет ночью, когда заухают совы…
— Они заухают только в августе, — утешил её Хомса.
— Какая разница, — всхлипывала мама. — В лесу всегда кто-нибудь да ухает.
Муми-папа печально уставился на дыру в крыше кладовки.
— Это я во всём виноват, — сказал он.
— Не говори так, — сказала Муми-мама. — Просто твоя трость была, наверное, совсем старая и трухлявая. Кто же мог знать, что она сломается? Наши дети найдутся! Точно найдутся, я уверена!
— Если их не съедят, — уточнила малышка Мю. — Их наверняка уже искусали муравьи, и они опухли и стали больше апельсинов!
— Иди-ка поиграй, если не хочешь остаться без десерта! — сказала дочь Мюмлы.
Миса облачилась в чёрное.
Сидя в углу, она горячо, от всего сердца плакала сама с собой.
— Ты так сильно по ним грустишь? — сочувственно спросил Хомса.
— Нет, только совсем чуть-чуть, — ответила Миса. — Но это такой чудесный повод поплакать обо всём остальном!
— А, понятно, — недоумённо проговорил Хомса.
Он пытался разобраться, как же произошло несчастье. Обследовал дыру в крыше кладовки и весь пол. Но всё, что он обнаружил, — это люк под ковром. А внизу плескалась и хлюпала чёрная вода. Хомса очень заинтересовался.
— Может, это мусоропровод? — предположил он. — Или плавательный бассейн? Если только в этот люк не сбрасывают врагов…
Но до его люка никому не было дела. Одна только малышка Мю легла на живот и уставилась в воду.
— Точно, это для врагов, — согласилась она. — Коварный люк, куда бросают злодеев, мелких и крупных!
Она пролежала так весь день, высматривая в воде злодеев, но, к сожалению, ни одного не увидела.