Мне ничего не оставалось, как развести руками. — Ну, я не знаю, что вам сказать.
— А я знаю. Во всяком случае, знаю, что надо делать, — произнесла она.
Я внимательно слушал в оба уха, а она продолжала: — Я предлагаю вам сыграть роль живца. Вы ведь единственный, кто видел убийцу и разговаривал с ним.
— Вы имеете в виду Артура Гущина? — осведомился я.
— Разумеется.
Я поскрёб затылок.
— Во — первых, его также видел Вадим Боев, но дело не в этом, — произнёс я. — А почему вы думаете, что Гущин убийца?
— Это мнение полицейских. Гущин никогда не работал с моей дочерью. Гущина нигде нет. Его нет в полицейской картотеке. Его не знают в преступном мире. Фантом какой — то. Похоже, он назвался вымышленной фамилией.
Она закашлялась, отыскала носовой платок и обтёрла губы.
— Гущин знает вас и следит за скачками. Он играет в тотализатор. Это ваши слова?
— Да, — согласился я. — Слишком длинный язык у нынешних полицейских.
— Не вините их за это. У них не хватает толковых оперативников. Я заинтересована в скорейшей поимке убийцы. Поэтому решила им помочь. А это главное.
Руфина Аркадьевна замолчала, вынула из выдвижного ящика стола открытую пачку сигарет «Данхилл» и, щёлкнув зажигалкой, закурила.
— Я объясню, что значит «ловля на живца», — немного покашливая, произнесла она. — По местной радиостанции и телевидению ведущие в хронике криминальных новостей сообщат об убийстве моей дочери и выскажут следующую фразу: «Главный свидетель, который видел убийцу и разговаривал с ним, подключился к его розыску. Теперь найти преступника, дело нескольких дней».
Руфина Аркадьевна пододвинула ближе старинную бронзовую литую пепельницу с изображением головы лошади и стряхнула в неё пепел от сигареты.
— Это подтолкнёт убийцу к активным действиям, — продолжила она. — И он в один прекрасный момент нападёт на вас.
— Придумано неплохо, — буркнул я. — Но на роль живца я не согласен. И не потому, что я боюсь. Эта роль для меня унизительна и небезопасна. Я не полицейский, который по догу службы рискует жизнью, и на это подписывается. Я же человек мирной профессии и не хочу рисковать.
— Ну, вы же рискуете свернуть шею на скачках. Чем же роль живца для вас унизительна?
— Не путайте одно с другим. В чём разница умереть как убойная скотина под ножом скотобойца или погибнуть как боец на состязаниях?
— Да, разница существенная. Но я не сравнивала бы убойную скотину с таким понятием как «ловля на живца». Это чисто оперативный приём, которым давно пользуются сыщики всего мира для поимки преступника. И допускаются на роль живца не олухи и не лохи или какие — то слабаки, а опытные мужественные профессионалы, потому что им предстоит вступить в прямое единоборство с опасным преступником.
— Откуда об этом вы можете знать?
— Я много читаю, особенно детективную литературу, — ответила она. — У меня много друзей в правоохранительных органах. Наконец, свою служебную карьеру после окончания юридического института я начинала следователем, а потом перешла на другую работу.
— Ну, тогда вы меня убедили, — сдержанно улыбнулся я.
— Значит, вы согласны? — спросила она.
Я кивнул не совсем уверенно. — Буду рад вам помочь, — произнёс я.
Но на душе моей скреблись кошки. Такое чувство, что я в каком — то необъяснимом тупике.
— В таком случае все издержки будут оплачены, плюс премиальные.
Она чиркнула на бумажке несколько цифр и показала мне.
— Вас это устраивает?
— Вполне, — согласился я.
Руфина Аркадьевна сняла трубку со стационарного телефона.
— Зайдите, — произнесла она кому — то и положила трубку на место.
Через минуту в дверях появилась её помощница, которая продефилировала элегантной походкой к столу. В руках у неё была дамская сумочка из кожи страуса. Она опустилась в кресло напротив, а сумочку положила на стол. Я подумал, что цена такой сумочки может доходить до нескольких тысяч евро.
— Знакомьтесь, — сказала Зеленская.
— Мы уже познакомились, — с усмешкой изрёк я.
Зеленская не обратила внимания на моё изречение. — Это моя помощница и частный детектив Елена Орлик, в прошлом оперативный сотрудник уголовного розыска, — проговорила она. — Вам предстоит работать вместе. Елена введёт вас в курс дела.
Я удивился. Елена улыбнулась.
Зеленская поднялась со своего кресла. — А теперь я вас оставлю. Елена всё объяснит, — произнесла она и медленной походкой удалилась.
Елена взглянула на меня и протянула руку. — А теперь верните патроны, — сказала она и мило так улыбнулась.
Я высыпал патроны на стол. Она мигом сгребла их и, вынув ПСМ из сумочки, лихо вложила патроны в обойму, передёрнула затвор и поставила пистолет на предохранитель.
— Впредь не делайте так, — вымолвила она и вновь изобразила милую улыбку.
— Не буду.
— Хорошо. А теперь перейдём к делу.
Елена Орлик изложила план действий, смысл которой заключался в одной фразе: для охраны моей скромной персоны она будет сопровождать меня повсюду, изображая невесту.
— Скажите, — спросил я. — А жить вы будете в моём доме?
— Разумеется, — она строго взглянула на меня. — Но спать мы будем в разных помещениях. Надеюсь, у вас найдётся для меня комната.
— Конечно, — ответил я.
Она встала. — В таком случае помогите мне перенести мои вещи в машину.
Елена подошла к платяному шкафу и вытащила чемодан. Я взял его и потащил к своей машине. Елена закрыла офис, и мы уехали.
За бортом машины уже смеркалось. На уличных столбах зажглись фонари. Мы ехали быстро. Елена сидела рядом и слушала радио. Звучала лёгкая музыка. Я молчал, управляя автомобилем и внимательно наблюдая за дорогой. Неожиданно она вымолвила: — Расскажите мне о Гущине.
— Вы имеете в виду, как он выглядит?
— Да.
— На вид примерно чуть более тридцати лет. Мужчина черноволосый небольшого роста, среднего сложения. У него грубое некрасивое лицо, впалые щёки, нос крючковатый. Наглый, самоуверенный. Чувствуется, что он владеет приёмами бокса. В общем, типичная бандитская рожа.
— Он ударил вас?
— Да. Заехал разок, когда я совсем не ожидал. Когда я очнулся, его уже не было.
— Во что он был одет?
— В старые потёртые джинсы и бледно — розовую сорочку.
— Понятно.
Внезапно музыка по радио прервалась, и ведущая проинформировала о совершенном убийстве. Она описала приметы преступника, сообщила его имя и фамилию, а также произнесла уже известную мне фразу: «Главный свидетель, который видел убийцу и разговаривал с ним, подключился к его розыску. Теперь найти преступника, дело нескольких дней».
Я понял, что часовой механизм запущенный Руфиной Аркадьевной начал свой смертельный отсчёт.
Вскоре мы подъехали к моему дому. Я поставил машину в гараж. Перенёс вещи Елены в дом. Показал её комнату. Приготовил ужин, который состоял из обычного омлета с ветчиной и чаем. За столом мы перебросились нескольким незначительными фразами, разговор не клеился. После ужина мы разбрелись по своим углам.
Вообще присутствие чужого человека, хотя эта была красивая дама, меня отнюдь не радовала. Я был старый холостяк, привык к одиночеству и дорожил свободой. А теперь я должен делить жизненное пространство с какой — то неизвестной, но красивой женщиной.
Лёжа в кровати, я размышлял и перебирал в памяти все события происходившие со мной за прошедший день. Я искренне сожалел, что позволил втянуть себя в сомнительную и рискованную аферу. Я думал о Руфине Аркадьевне. В считанные минуты она навешала мне лапшу на уши, а я как наивный глупец не заметил, как оказался втянутым в опасное мероприятие. И теперь, словно подсадная утка буду крякать на всеобщее обозрение, пока меткий охотник не всадит в меня пулю, как уже всадил в Инессу и, наверное, в Бориса.
Роль Елены Орлик в качестве телохранителя казалась мне весьма сомнительной. Умеет ли она вообще стрелять? Даже если умеет, а что толку. Если она и начнёт стрелять, только в том случае, когда я буду уже лежать на асфальте кверху брюхом с простреленным черепом. Роль подсадной утки мне казалась унизительной и смешной, и я решил для себя, что завтра же откажусь от этого сомнительного мероприятия.
Я подумал, а почему оперативные службы полиции не проводят подобную операцию, ведь такие мероприятия только в их компетенции. Там наверняка на этот счёт есть чёткие инструкции. Есть команда подготовленных спецов.
Я ещё долго мучился в раздумьях, критикуя себя непристойными словами, пока окончательно утомился и уснул.
Ночью я неожиданно проснулся. Что — то неведомое меня разбудило. Я лежал с закрытыми глазами и почувствовал лёгкое колыхание воздуха от сквозняка. Я приоткрыл глаза. Сквозь шторы пробивался лунный свет. И лишь когда на кровать упала тень, я окончательно понял, что в комнате кто — то есть. Я был ошеломлен, резко подскочил и поднял глаза, чувствуя, как у меня сжимаются мышцы живота. В сумраке передо мной возник мрачный силуэт худощавого парня. Недобрый огонёк сверкнул в его тёмных глазах. Его чёрствое лицо стало буравить меня своими горящими от злобы глазами. Чем — то знакомым повеяло от него. Я вдруг вспомнил абрека.
— Мурат Мурзаев, — выдавил я. — Что тебе нужно?
— Узнал меня, шакал, — злобно прорычал он.
— Какой же я тебе шакал?
— Молчи. Самый настоящий шакал. Отобрал у меня девчонку. Притащил меня как барана к её отцу, чтобы тот сдал легавым.
Я скривил гримасу недовольства. — Зачем ты его зарезал?
— А что мне оставалось делать? Но не лезть же в клетку.
За его спиной я уловил движение и понял, что он не один.
— Но если я шакал, то ты как шайтан врываешься среди ночи в мой дом.
— Больно ты умный!
— Именно. Выходит, мы соответствуем друг другу, верно шайтан? Зачем пришёл?
Медленно он расстегнул ремень и взмахнул им.
— Хочешь получить вот этим по своей поганой роже, шакал? — спросил он.
Я отскочил в сторону и схватил с тумбочки выездной хлыст.