— Да, да, — воскликнул полковник Бруце. — Это старый кровавый Натан. Он тащится со своей старой клячей и со своей трусливой собачонкой! Замечательно милосердный человек: несет свою поклажу на спине, а лошадь ведет на поводу, дурак!
Когда Натан подошел ближе, Роланд заметил, что его длинная, тощая фигура сверху донизу была закутана в кожаные одежды. Даже головной убор его состоял из каких-то кожаных полос, сшитых вместе. Верхняя же одежда, перехваченная поясом, походила на обыкновенный охотничий костюм, ей только недоставало одного украшения, которое обыкновенно надевает каждый охотник. Одежда была слишком широка для тщедушной фигуры кровавого Натана и так же ветха, как и кожаные панталоны, а кроме того, на ней было множество кровяных и других грязных пятен, что придавало ей крайне неопрятный вид. Наружность Натана на первый взгляд была крайне суровая и дикая, и это впечатление еще более усиливалось благодаря длинному ружью, которое он носил через плечо, и ножу, торчавшему из-за пояса. Оружие Натана было также старо, служило, очевидно, давно и было неказисто; особенно приклад ружья был такой грубой работы, что можно было подумать, не был ли он сделан Натаном собственноручно.
Такова была внешность человека, который, судя по внешнему виду, не напрасно носил прозвище «кровавого». Разглядев поближе его, капитан Форрестер понял, что кличка «кровавый» была дана Натану скорее в шутку и иронически, чем по какой-либо другой причине. На вид ему можно было дать лет сорок пять — пятьдесят; у него было много морщин, длинный горбатый нос, выдававшийся вперед подбородок, впалый рот с тонкими губами. Выражение его глаз говорило о том, что Натан был человек необыкновенно кроткого, уступчивого и простого нрава. Походка его была неуверенной и выражала такое отсутствие силы, что сразу можно было понять — этот человек скорее сам будет обижен, чем станет обидчиком. А то обстоятельство, что он на собственных плечах тащил довольно тяжелый сверток оленьих и других шкур, вместо того чтобы навьючить эту поклажу на лошадь, заставляло делать вывод, что весь его образ мыслей скорее склонялся к уступчивости, чем к жажде борьбы. Во всяком случае, внешний вид этого человека был совсем не таким, чтобы можно было принять его за сильного и кровожадного, хотя его прозвище подтверждало это. Сначала Роланд сам не знал, должен ли он сочувствовать ему или смеяться над ним, как большинство окружающих. Взглянув же на Натана попристальнее, он отнесся к нему с участием, и насмешливая улыбка, блуждавшая на его устах, уступила место его обычной спокойной серьезности.
— Ну, Ральф Стакполь, что же? — спросил молодой Том Бруце, хлопнув по плечу Ральфа. — Будете вы бороться с Натаном?
— Непременно и так же верно, как то, что я аллигатор с большой Соленой реки! — воскликнул неистовый Ральф. — Пусть-ка подойдет он, этот кровавый человек! Я проглочу его живьем!
— Надеюсь, вы не позволите безумцу обидеть этого бедного человека? — спросил Роланд Форрестер полковника Бруце.
— Нет, нет, он ему ничего не сделает. Мы только немного позабавимся.
— Да кто же такой, в сущности, этот кровавый Натан, и зачем ему дали такое странное прозвище?
— Ради шутки и из пренебрежения! — ответил полковник. — Потому что он единственный человек во всем штате Кентукки, который не хочет сражаться. Он квакер из Пенсильвании и Бог его знает, зачем он переселился сюда, в Кентукки. Некоторые утверждают, что он немного тронутый, и это, может быть, правда, так как он нигде не находит покоя, бродит, не переставая, по всей стране, и то тут, то там охотится за дичью, чтобы добыть себе шкуры. Многие его также называют странствующим Натаном. Он не особенно боится индейцев, вероятно, потому, что всем известно — индейцы не причиняют вреда пенсильванским квакерам. Он часто приносит пользу, отыскивая следы индейцев там, где никто не ожидает их найти. Найдя следы, он приходит в крепость с этим известием, и не для того, чтобы вызвать борьбу, а наоборот, чтобы избежать кровопролития. Года три тому назад он пришел ко мне и, как вы думаете, что он сказал? Вместо того чтобы сказать: «Друг Том, на нижнем броде Соленой реки находятся двадцать индейцев, которых вы можете взять в плен», он совершенно серьезно провозгласил: «Друг Том, послушай, не пускай своих людей к нижнему броду, потому что там скрываются индейцы, которые могут причинить им вред». Сказав это, он потихоньку скрылся, тогда как я, само собою разумеется, собрал отряд в двадцать пять человек, напал на кровожадных дикарей, часть из них убил, часть же взял в плен. Странствующему Натану иногда попадало от нас! Мы все сердимся на него за то, что он не проявляет ни малейшего желания сражаться и никогда не убил ни одного из этих разбойников. Я даже однажды, рассердившись на него, отобрал ружье. Но потом сжалился-таки над беднягой, узнав, что у него нет ни дичи, ни хлеба, ни оружия, чтобы убить хотя бы оленя в лесной чаще. Тогда я отдал ему его винтовку, сказав, чтобы он продолжал убивать ей пернатую дичь во славу Божию, если уж у него такой жалостливый нрав.
Пока полковник Бруце рассказывал своему гостю о характере кровавого Натана, молодые люди окружили этого человека, избрав его мишенью для своих острот. Наконец к нему приблизился и Рыкающий Ральф и вызывающе крикнул ему:
— Послушай-ка ты, кровавый Натан, если ты когда-нибудь нуждался в молитве, то это именно теперь! Долой твою поклажу с плеч, так как я желаю проглотить именно тебя, а не твои оленьи шкуры!
— Друг, — кротко ответил кровавый Натан, — прошу тебя, оставь меня в покое. Я человек мира и покоя.
С этими словами он хотел пройти мимо, не обращая больше внимания на Рыкающего Ральфа. Но конокрад преградил ему дорогу, сорвал с его плеч поклажу и разбросал шкуры. Зрители смеялись; но Натан перенес оскорбление с образцовым терпением.
— Друг, — сказал он, — зачем ты так грубо обходишься со мной и чего ты от меня хочешь?
— Борьбы, борьбы, кровавый Натан!
— Ты от меня ее не добьешься, а поэтому иди и не мешай мне!
— Как? Разве ты не кровавый пенсильванский медведь? — воскликнул Ральф, становясь все задорнее и несноснее.
— Я не медведь, конечно, нет, я мирный человек! — сказал Натан покорно и кротко.
— Да, действительно, действительно! — воскликнул Стакполь, делая вид, что он все более раздражается и злится. — Я кое-что слышал о тебе. Ты человек, который считает грехом защищать невинных женщин и слабых детей от кровожадных краснокожих только потому, что он мирный человек и будто бы не имеет права сражаться… Ты — длинноногий, трусливый и жалкий человек! Но постой-ка, я сделаю тебя другим. Брось ружье и, разрази меня гром, если я не выбью из тебя трусливого черта!
— Друг, — возразил Натан с нескрываемым пренебрежением, — ты, вероятно, сам жалкий трус, если ищешь намеренно ссоры с человеком, о котором ты знаешь наверняка, что он не имеет права бороться с тобой. Уйди! Ты, наверное, хвастался бы меньше, если бы имел дело с подобным себе.
Не обращая больше никакого внимания на Рыкающего Ральфа, он нагнулся и стал собирать разбросанные шкуры; но Стакполь помешал этому, схватив Натана за ворот и тряся его изо всех сил. Но и это не вывело кровавого Натана из себя. Лицо его омрачилось лишь тогда, когда Рыкающий Ральф с такой силой оттолкнул его маленькую собачку, которая стала лаять, защищая своего господина, что она с визгом отскочила футов на шесть.
— Друг, — сказал Натан серьезно, — ты сам, должно быть, жестокая тварь, если можешь ударить бедное существо. Что тебе от меня надо?
— Борьбы, борьбы, — зарычал Ральф. — Сколько раз еще надо тебе это повторять?
— Ты знаешь, что я не имею права и не желаю бороться с тобой, — возразил Натан. — Но если ты непременно желаешь получить урок, хорошо, я тебя проучу. Ты хвалишься своим мужеством и силой: не хочешь ли померяться силой со мной в дружественном поединке?
— Ура кровавому Натану! — закричали молодые люди, тогда как Форрестер очень удивился проявленному квакером мужеству, а Ральф Стакполь подпрыгнул как сумасшедший.
— Ну, так долой твое ружье и твой кожаный картуз! — закричал он своему противнику. — И берегись, потому что я намерен до тех пор стукать тебя об землю головой, пока ты не вообразишь, что сегодня долетишь до центра земли.
— Может случиться так, что ты и ошибешься, — возразил Натан, хладнокровно передавая свое оружие одному из стоявших подле него молодых людей. — Я готов, друг, подходи!
— Кукареку! Кукареку! — закричал Ральф и, подскочив вслед за этим к Натану, схватил его одной рукой за левое плечо, а другой за правое бедро.
— Ну! Готов ли ты!
— Да, — ответил Натан.
— Ну берегись, я сейчас повалю тебя на землю!
С этими словами Ральф напряг всю свою необыкновенную силу, чтобы повалить квакера на землю; но Натан стоял, к великому удивлению Роланда, непоколебимо и даже не переменил положения.
— Друг, — сказал он Ральфу, — ты ошибся… ну, а теперь пришла моя очередь.
Он схватил Ральфа, и, прежде чем кто-либо успел опомниться, ноги Ральфа опрокинулись кверху, а голова грохнулась о землю.
Зрители сначала удивленно переглянулись, а потом раздался возглас удивления. Форрестер сказал:
— Он убил этого человека. Но мы все должны засвидетельствовать, что убитый сам виновен в своей позорной смерти.
— Нет, о нет, чужестранец! — воскликнул Стакполь, медленно поднимаясь и потирая с необыкновенно комическим жестом голову обеими руками. — Я еще не совсем умер, как вы думаете, но голова моя, кажется, находится уже не на прежнем месте. Да уж на плечах ли она у меня или слетела?
— Ура кровавому Натану! — закричали окружающие. — Он победил хищного крокодила с Соленой реки? Ура! Ура!
— Да, действительно победил, — сказал Ральф, все больше приходя в себя и протягивая кровавому Натану руку:
— Дай лапу, товарищ, — крикнул он ему. — Я тебе по чести говорю, что с меня довольно и что мне от тебя больше ничего не надо! Но плохо то, что такой сильный человек, как ты, — пожалуй, самый сильный во всем штате Кентукки, — оставляет в покое индейцев. Я думаю так, что всякий, у кого целы ноги и руки, должен бороться за благо своего отечества; а кто не делает этого, тот в моих глазах и есть и будет трусом! Аминь!