– Все наши на выезде, – покачал головой Кондратьев. – Вдвоём Борща брать рискованно. Он калач тёртый, если не обложишь, как медведя в берлоге – уйдёт.
– Почему вдвоём? – спросил я.
Кондратьев и Бодунов недоумённо посмотрели в мою сторону.
– Втроём, – улыбнулся я.
Глава 12
– Товарищ, вы уверены? – спросил Бодунов. – Мы ведь не в бирюльки идём играть.
– Давайте без лишних вопросов, – сказал я. – Не первый год замужем.
– Отлично! – обрадовался Кондратьев. – У тебя оружие есть?
– Обижаешь! – Я продемонстрировал «Смит-Вессон».
– Патроны?
– Есть маленько. Но если ещё отсыплете – возражать не буду, – раскатал губу я, но был зверски обломан в лучших чувствах.
– Тут, брат, я тебе не помощник. У нас, в угрозыске, всё больше с «Кольтами» ходят. Это милиция револьверы таскает, – Кондратьев показал свой увесистый пистолет.
Бодунов достал такой же.
– Ладно, – вздохнул я. – Воюю своими. Вы мне хоть покажите карточку этого Борща, если есть, конечно. Я ведь в глаза его не видел.
– Это запросто, – заверил Кондратьев. – Момент!
Он достал из выдвижного ящика стола несколько фотографий, покопался в них и показал одну мне. На ней был изображён угрюмого вида мужик с характерным лицом, про которое принято говорить, что оно, дескать, не обезображено признаками интеллекта.
– Вот, любуйся. Физиономия словно иллюстрация теории Ломброзо. Ночью приснится – не отмашешься. Убийца первостатейный. Хотя я тебе вот что скажу из личного опыта, товарищ Быстров: врёт этот Ломброзо, как сивый мерин. Преступники – они разные бывают. С иных картины писать можно. Да и этот Борщ – не такой тупой, каким по карточке кажется. Нагляделся?
– Ага. Запомнил, – подтвердил я. – Встречу – не перепутаю.
– Тогда собираемся.
Сдав Цыгана конвоиру, мы поспешили на улицу.
– Далеко добираться? – поинтересовался я.
– Да рукой подать, – начал отвечать Кондратьев и сразу спохватился: – Стоп, ты всё равно город не знаешь. Но не переживай, долетим с ветерком. Для таких срочных выездов товарищ Петржак, начальник угро, велел держать специальное авто.
В легковой автомобиль почти на ходу запрыгнул ещё один сотрудник.
– Уф, еле успел, – вытирая пот со лба, сказал он. – Ветров сказал, что вы едете Борща брать, а я как раз освободился.
– Товарищ Шуляк, – коротко представил его Кондратьев. – А это товарищ Быстров – наш добровольный помощник.
Мы обменялись рукопожатиями.
Машина вылетела на Невский – если быть точнее, сейчас он носил название Проспекта 25го октября, вот только вывески на домах ещё не сменили. Да что говорить про обычные дома, если даже на здании губернского уголовного розыска всё ещё висела табличка с адресом «Адмиралтейский проспект, дом 8».
– Гони, Федя, гони! – нетерпеливо произнёс Кондратьев.
– Я и так выжимаю из «Фиата» последние соки! – сразу отозвался водитель. – Куда сильнее-то!
Внезапно на тёмном перекрёстке откуда-то сбоку вылетел грузовик. Мелькнула открытая кабина, дощатый борт кузова. Шофёр явно не видел нас, машина шла наперерез нашей.
– Твою мать! – заорал Федя, выкручивая руль.
Но было уже поздно.
«Фиат» на большой скорости впечатался в борт грузовика. Раздался треск, звон, визг тормозов, меня перебросило с заднего сидения на водительское, а Кондратьева словно катапультировало – он кубарем перелетел через капот и исчез где-то впереди.
Я с трудом приподнялся, башка кружилась, в ушах звенело, во рту чувствовался привкус крови – кажется, разбил губу.
– Серёга, где Серёга? – крикнул Бодунов.
Он чудом удержался на своём месте, наверное, успел за что-то схватиться перед ударом.
Я слабо махнул рукой.
– Где-то там. Сейчас проверю.
Появился насмерть перепуганный водитель грузовика – в кепке и стёганой телогрейке.
– Мужики, все живы? – простуженно просипел он.
– Ты чего творишь, сучёныш! – накинулся на него наш водитель Федя. – Тебя, сволочь этакую, не учили на дорогу смотреть?! Да если из-за тебя, гад, люди погибли – я ведь лично на месте шлёпну, как контру!
– Вы что?! – Шофёр попятился. – Я ж не нарочно!
Федя начал крыть его трёхэтажными матами.
Под его громогласную ругань я наконец выбрался из автомобиля и обнаружил Кондратьева. Будущая легенда советского сыска сидела на земле, рядом лежала слетевшая при аварии с головы кепка.
– Ты как? – спросил я.
– Ещё не понял, – признался он. – Такое чувство будто рядом снаряд от трёхдюймовки жахнул. Ощущения непередаваемые.
– Встать можешь?
– Отчего же не смочь? Смогу. – Он резво вскочил на ноги, затем нагнулся, поднял с земли кепку и, стряхнув с неё грязь, снова нахлобучил на голову.
Потом с сожалением оглядел изгвазданный костюм.
– Даже не знаю, как теперь жене на глаза показаться… Видок, наверное, хуже босяцкого.
– Главное, что живой, – успокоил его я.
– Это верно, – усмехнулся он.
ДТП, оно и в начале двадцатого века ДТП, то есть ничего хорошего. Из позитивного было разве то, что самой пострадавшей стороной оказался несчастный «Фиат» уголовного розыска. Со слов Феди, чинить её будут долго и мучительно: главной проблемой было отсутствие запчастей.
Сам водитель и пассажиры, конечно, пострадали, но дальше синяков и ушибов не зашло, хотя показаться врачу необходимо – тем более мне, я ведь ещё не вылечил руку. Кровь на повязке не выступила – хоть тут повезло.
Как часто бывает после таких событий, все были взбудоражены и переполнены адреналином просто под завязку.
Скажи кому, что попаду в аварию, устроенную на перекрёстке двумя допотопными авто – не поверят. Хотя сама по себе история с моим переносом – невероятнее некуда. Так что удивляться нечему.
Фёдю пришлось оставить на месте происшествия, а мы вчетвером отправились к хате, на которой скрывался Борщ, пешочком.
По пути я расспросил Кондратьева, чем же знаменит этот самый Сеня Борщ.
– Та ещё сволочь, – пояснил Сергей. – Раньше был карманным вором, потом переквалифицировался в налётчика. Очень дерзкий и наглый, жизнь человеческая для него копейка – убьёт и даже не поморщится.
– С психикой у него вообще плохо, – подхватил Шуляк. – Представляешь, зимой людей на морозе раздевал догола в подворотне и холодной водой обливал, чтобы те, значит, совсем околели. Не лень с собой было ведра таскать! Мы как-то его из-за ведра этого чуть не поймали – мужика одного вечером на улице приметили: смотрим – вроде под описание подходит, вёдра на коромысле куда-то прёт. Мы его тормознули: мол, документики покажите, гражданин хороший, а он шпалер достал и ну палить!
– Ушёл? – спросил я.
– Ушёл, – вздохнул Шуляк. – Потом ещё три раза засады устраивали на него: наколочки вроде были верные и действовали аккуратно, а поди ж ты – угрём выскальзывал. Про него байки ходят, что заговорённый, мол, бабка какая-то нашептала да так крепко, что не подступиться ни с какой стороны, но это всё, конечно, тёмные предрассудки… Не верят у нас в это.
– Ну, кто не верит, а кто, говорят, эту самую бабку-то и искал, – подмигнул Кондратьев.
Шуляк смутился:
– Так я это… думал, что найду старую ведьму – она много должна про Борща знать! Дожму, как положено, и на душегуба выйду.
– С агентурой надо лучше работать, – бросил Бодунов. – Если бы нам не помогли его дружка Цыгана взять, искали бы мы Борща до самой победы мировой революции.
– Не, год это, конечно, долго, – сказал Шуляк, а мне стало немного смешно от святой наивности этого явно хорошего человека.
Хотя… его можно понять, именно сейчас всем казалось, что ещё немного, чуток поднажать и вот оно – счастье для всех. И в чём-то это даже здорово: идти вперёд и видеть такую ясную и чёткую перспективу.
– Так, а ну тихо! – сказал Кондратьев. – Почти на месте.
Мы подошли к неприметному дому. Он казался тёмным и вымершим, лишь окна на первом этаже были подозрительно освещены. Из приоткрытых форточек доносился женский смех и отголоски чьих-то разговоров.
– Это шалман… Кабак то есть, – пояснил Кондратьев, заметив недоумение у меня на лице. – Держит его какой-то китаец. Прежде в подозрительных делах замечен не был, так что мы его не трогали, да теперь, видно, черёд пришёл.
– Сколько тут входов и выходов? – сразу спросил я.
– Много, – безрадостно отозвался Сергей.
– И парадный, и чёрный, ещё и потайной наверняка имеется – тут публика осторожная. Если приспичит, так и из окна сигануть можно – этаж-то первый, не разобьёшься. А нас только четверо – хоть разорвись.
– Надо будет – разорвёмся, – откликнулся Шуляк с преувеличенным оптимизмом.
– Ну-ну, – хмыкнул Кондратьев.
– Делаем так, – стал распоряжаться Бодунов, – раз уж нас мало, идём все сразу и нахрапом, чтобы никто не успел поднять панику. На перекрытие входов и выходов людей у нас нет, распылять силы нельзя – поэтому от быстроты и слаженности наших действий зависит успех операции. Помните, что наша главная цель – Борщ. Если и уйдёт какая рыбёшка помельче – хрен с ним, выудим в другой раз. Но этого душегуба мы обязаны арестовать именно сегодня. Будет отстреливаться – кончайте без сожаления. Оно, может, и к лучшему будет. Он всё равно одиночка, сдавать ему некого. Вопросы есть? – спросил он и сам же ответил: – Вопросов нет.
Мне стало грустно: тщательно организованной нашу операцию точно не назовёшь. Тут по-хорошему надо перекрывать даже не дом – квартал, да так, чтобы ни одна сволочь не проскочила, но что поделать, если против нас играет всё: и нехватка людей, и пресловутый фактор времени. Да и вообще, в жизни гладко бывает только на бумаге. А вот овраги – так на каждом шагу.
Однако азарт постепенно взял своё. Играем тем, что есть. Авось среди карт, что нам сдали, найдутся и козыри.
– Готовы, товарищи? – внимательно посмотрел на нас Бодунов.
– Готовы, – вразнобой ответили мы.
– Тогда оружие к бою! Мы идём! – И он первым направился к двери.