Глава 13
– Кто? – спросил сиплый голос за дверью.
– Не узнаёшь? – притворно удивился Бодунов. – Это я, Цыган!
– Не узнаю, – ответил сиплый. – Слово говори.
– Четыре сбоку – ваших нет, – назвал кодовую фразу Бодунов.
Дверь отворилась.
– Входи, Цыган! Только быстрее – холода напустишь.
Мы ворвались внутрь. Бодунов приставил ствол к горлу сиплого, который на своё горе открыл нам дверь.
– Только пикни – пулю всажу. Если понял – кивни. Порядком сдрейфивший бандит кивнул.
– Я тебе задам один простой вопрос, а ты ответишь на него шёпотом. Шёпотом! – угрожающе произнёс Бодунов.
– Как скажешь! – действительно, прошептал сиплый.
Бодунов успокоился и спросил уже не так грозно:
– Где Борщ?
– Какой борщ? У нас тут отродясь борща не варили, – забормотал бандюган, но, судя по тому, как забегали его глазки, вопрос он прекрасно понял.
– Ты мне тут дурочку не строй! – Бодунов надавил пистолетом сильнее. – Уголовный розыск.
– А-а-а, – понимающе протянул сиплый. – Что же вы сразу-то не сказали…
И тут же заорал на весь дом:
– Атас! Легавые!
– Вот урод! – Бодунов отправил его в отключку, вырубив ударом пистолета по голове.
Предупреждение сиплого не дало нам времени на раскачку.
– Быстров – твои комнаты справа, Шуляк – слева, я контролирую переднее направление. Сергей, берёшь на себя тыл – распорядился Бодунов. – Погнали, мужики!
Мы ринулись вперёд.
Удар ногой в дверь, цепочку вырывает с «мясом». На кровати двое: дебелая бабища лет сорока, с лицом, побитым оспинами, под ней кавалер, которого я не вижу за её широкой, как у грузчика, спиной.
Отталкиваю проститутку, бросаю взгляд на «кавалера». Совсем ещё пацан – навскидку лет пятнадцать-шестнадцать. Физиономия какая-то отсутствующая и вряд ли от плотских утех с перезрелой «красоткой»: парниша явный наркоман, на прикроватной тумбочке две подозрительных дорожки – видимо, не успели «донюхать».
– Ты что?! – визжит проститутка.
Она хочет расцарапать мне лицо. Перед глазами мелькают грязные обкусанные ногти. Дотянется – заражение крови гарантировано.
До сих пор не научился бить женщин, хотя назвать это женщиной – язык не поворачивается. Прежде как-то обходилось, может, и сейчас повезёт?
Тычу револьвером перед её носом. Вид огнестрельного оружия действует на проститутку отрезвляюще. Она сразу убирает от меня когти (другого термина не подобрать) и забивается в угол, откуда смотрит взглядом затравленной кошки. Больше не шипит, и то ладно.
– Сиди тихо! – приказываю я. – Ты мне не нужна.
За следующей дверью улов не лучше – только на сей раз двое в стельку пьяных и потому абсолютно невменяемых мужчин (подтверждение – гора пустых бутылок на полу, в кружках плещется мутная жидкость, резкий запах сивухи выедает глаза. Воняет эта дрянь хуже ацетона).
На меня – ноль внимания, фунт презрения, да и откуда же взяться этому вниманию, если эти несознательные граждане дрыхнут как сурки.
Ни тот, ни другой «клиенты» на Борща ни капли не похожи, но у обоих есть оружие. А вот это уже не шутки, мирный обыватель в кабаки с пистолетами не ходит.
Я извлекаю «шпалеры» из карманов их пиджаков и забираю себе. Пока как трофеи, но, вполне возможно, переквалифицирую с помощью новых друзей из петроградского угрозыска в улики.
Взгляд цепляется на выгравированную надпись на стволе «браунинга», который находился у мужика, что постарше: «Лихому комбригу тов. Ракитину от комполитсостава дивизии».
О как! Оружие наградное, а этот пьянчужка никак не похож на комбрига. Важный момент, сообщу нашим.
Больше дверей по моей стороне в коридоре нет.
В буфете съёжившийся и пожелтевший ещё сильнее узкоглазый старик, наверное, тот самый китаец. Его руки подняты, он что-то лепечет на непонятном языке. В словесной каше мелькают фразы типа «суньхунь чай, вынь сухим», но ясности они не добавляют.
– Ты, сука, на русском говори! – наседает на него Бодунов.
Китаец растерянно трясёт седой башкой.
Какой-то человек вылетает из подсобного помещения, бросается в биллиардную комнату за спиной китайца, успев выстрелить на бегу. Дверь тут же захлопывается, как только бандит оказывается внутри.
Пуля прошивает бывшего жителя Поднебесной, который так и не нашёл счастья в стране советов. Вторая раскалывает какой-то графин на полке. Брызги и стёкла по всем сторонам.
– Ах ты, бл…! – Бодунов, которого, по сути, прикрыло тело китайца, кидается вслед за стрелявшим.
Мы с Сергеем сразу за ним.
Я успеваю оттолкнуть не на шутку разошедшегося Ивана. Он отлетает к стене и бросает на меня злой взгляд.
– Стой, я первым! – кричу я.
Нельзя поддаваться эмоциям и вот так безрассудно кидаться в комнату, где засел вооружённый бандит. С Ивана хватило бы «нарисоваться» во весь рост и стать лёгкой жертвой.
Нет уж, парни, пока я с вами – ненужным жертвам не бывать.
Подкрадываюсь, вжавшись в стену. Подойдя к биллиардной, резко бью ногой по двери:
– Хек!
И тут же подаюсь назад.
В ответ бахает выстрел, но преступник запоздал, кроме того, я убедился, что он не прячется за дверями, а находится где-то глубоко в помещении.
Эх, сюда бы группу захвата, экипированных молодцов со штурмовыми автоматами наперевес, в идеале парочку светошумовых гранат – тогда бы засевший в биллиардной гадёныш уже давно бы просил пощады.
Размечтался…
Не люблю скакать блохой, но придётся.
Влетаю в комнату перекатом, успевая зафиксировать взглядом, где находится «цель» – бандит находится примерно там, как мне и показалось после его выстрела: где-то в районе окна. Вместо того чтобы вынести его вместе с окном и рамой, завозился, замешкался, вскрывая покрытый кучей слоёв краски шпингалет.
Преступник «зевнул» мой кувырок, нажал на спусковой крючок, когда я уже не был на линии огня.
Зато я «зевать» не собираюсь.
Бабах! Моя пуля угодила ему в ногу. Бандит упал, я в мгновение ока поднырнул к нему, пинком выбив оружие из руки, и направил на него револьвер.
– Лежать, сука! Мужики, я его взял!
На мой голос появились остальные. Борщ успел обзавестись жиденькой бородкой, но не узнать его было трудно. Всё та же угрюмая морда и налитые ненавистью глаза.
Даже сейчас, вместо того, чтобы стонать от боли, он лежал, закусив губу, не издавая при этом ни единого звука.
– Всё, добегался, сволочь! – обрадованно сказал Бодунов.
– Это вы у меня добегаетесь… Комса легавая! – с остервенением бросил Борщ.
– Знаете, может, не будем вызывать доктора? – предложил я, с насмешкой разглядывая бандита. – Пусть себе спокойно кровью истекает… Суду потом меньше волокиты.
– Суки! Ненавижу! – зашёлся в приступе ругани Борщ.
– Я подумаю над твоим предложением, товарищ Быстров, – кивнул Бодунов. – Лично у меня по нему особых возражений нет. Зажился ты на этом свете, Борщ. Хватит убивать и калечить мирных граждан.
– Издеваетесь, гады! – простонал Борщ.
Он начал терять контроль над собой, боль брала над ним верх.
– Констатируем факты, – спокойно произнёс Бодунов.
– А что если я вам скажу, где прячется Лёнька Пантелеев? – вдруг произнёс Борщ.
Я бросил взгляд на Кондратьева. Это ведь он взял Пантелеева в первый раз, вернее – возьмёт. Будущую легенду советского сыска аж затрясло.
Но всё-таки взял себя в руки, сумел спросить с иронией:
– Где ты, а где Лёнька! С чего бы это он стал тебе докладываться…
– Доктора мне, – завыл Борщ. – Если тут кончусь – ни в жизнь Лёньку не поймаете.
Бодунов пожал плечами.
– Может, и вправду знает, где Лёнька.
Он склонился над раненым:
– Слушай меня внимательно, Борщ! Мы отвезём тебя в госпиталь… Но, если ты наплёл нам про Лёньку, я договорюсь с врачом, чтобы ты коньки отбросил у него прямо на операционном столе.
– Да правду я говорю! Правду! Маруху его я знаю. Он часто у ней ошивается.
– А что за маруха?
– А ты не врёшь насчёт госпиталя?
– Слово коммуниста. Ну, что за маруха?
– Коммуниста, значит… Тогда замётано. А маруха это – моя двоюродная сестра. Они с Лёнькой как муж и жена живут, только невенчанные.
Бодунов и Кондратьев переглянулись.
– В общем, похоже на правду, – сказал наконец Кондратьев. – У Лёньки, конечно, баб, что у дурака фантиков, но говорили, что есть одна… вроде как постоянная.
Глядя на Борща, он произнёс:
– Повезло тебе. Поверим мы, но обязательно проверим. Сейчас порешаю вопрос с доктором, а ты пока товарищу Бодунову адресок сестры шепни. И не вздумай тут сознание терять, мы тебя даже с того света достанем – у уголовного розыска длинные руки.
Он направился к выходу.
– Сергей, погоди, – попросил я.
– Чего тебе, Жора? – удивился он.
– Вот, гляди! – Я показал ему наградной браунинг. – Ничего не говорит?
Кондратьев переменился в лице. Напрягся, взгляд его стал пронзительным и тяжёлым.
– Ещё как говорит! Где взял?
– Тут у одного реквизировал.
– А ну пошли, посмотрим.
Я завёл его в комнату с двумя пьяными. Те по-прежнему дрыхли и даже не почесались, когда мы вошли.
– Вот, у него в кармане пиджака было, – показал я.
Мужик сладко причмокнул во сне, словно услышал, что говорят о нём. Но глаз не продрал.
– Обоих оформляем, – сказал Кондратьев и с завистью посмотрел на меня. – Ты ведь даже не представляешь, что нашёл…
– Конечно, не представляю, – улыбнулся я. – Может, поделишься деталями?
– Само собой, Жора: ты заслужил. Этого комбрига Ракитина уже месяц как ищут: и в Москве, и у нас в Петрограде. Всех на уши подняли, – сказал Кондратьев.
– А что с ним случилось?
– В том-то и дело, что не знает никто. Пропал наш комбриг аж в Москве. Вышел из дома и как в воду канул. А если учесть, что это не просто комбриг, а доверенное лицо самого товарища Троцкого… – от волнения Кондратьев запнулся. – Короче, сам понимаешь, улику в деле какой важности ты отыскал!