Глава 14
Я задумчиво почесал затылок:
– Что, будете раскручивать? Дело вроде перспективное.
Кондратьев усмехнулся.
– Да кто ж нам даст! Не по Сеньке шапка. Дело Ракитина в ведении ГПУ, угрозыск так, на подхвате. Надо будет чекистам сообщить о находке. Пусть дальше сами крутят… У нас, как ты понимаешь, и своих забот по горло.
– Понимаю, – кивнул я.
Ещё раз поговорить с Кондратьевым получилось после того, как мы вернулись на Рошаля, дом 8.
Бодунов отправился с докладом к начальству, мы с Сергеем остались одни.
– Чай будешь? – предложил он.
– Не откажусь.
– Тоже люблю это китайское зелье. В шалмане прихватил с собой чутка заварки и сахарку – не всё же нормальные чаи гонять деклассированному элементу, – подмигнул Кондратьев. – Ещё могу бутербродов сварганить. Ты ведь голодный?
– С утра перекусил, а потом так… святым воздухом питался.
– Тогда шамай! – Кондратьев поставил передо мной тарелку с бутербродами. – Бери, не стесняйся – это супруга моя, Мария Константиновна, приготовила.
– Вот это по-нашему! – Я с остервенением впился в бутерброд и, проглотил его, практически не жуя.
– Давай, налегай, – приободрил меня Кондратьев. – У меня что-то после аварии аппетита нет.
– Сергей, как ты понял – я ведь к вам не ради праздного любопытства заглянул, – заговорил я, когда с едой было покончено.
– Да я уже понял, – сказал он. – Ветров сказал – тебе надо помочь. После того, что ты для нас сделал, отказ равносилен преступлению. Говори, что надо.
– У тебя со следователем Самбуром хорошие отношения?
– Вполне. Не вась-вась, конечно, но и жаловаться грех. До сих пор ладили. А зачем тебе Самбур понадобился?
– Да есть зачем. Ты только ничего обо мне плохого не подумай, ладно, – попросил я.
– С чего бы мне о тебе так думать? – удивился Кондратьев. – Ты же в доску свой, зарекомендовал себя лучшим образом.
– Проблема у меня: мужа сестры обвиняют в убийстве. Дело ведёт Самбур. Я специально приехал в Петроград, чтобы пообщаться с ним, понять, нет ли ошибки.
– И что Самбур?
– Самбур… Посчитал меня контрой, разговаривать отказался.
– Это он может, – улыбнулся Кондратьев.
– Ваня через такое прошёл…
– Это я слышал. Расстрел, пытки – у любого психика пошатнётся.
– Погоди, ты что – Ваню Самбура за психа принял? – нахмурился Кондратьев. – Это ты, брат, зря.
– Не надо, Сергей, – попросил я. – Не говорил я такого. Просто мне показалось, что он склонен к резким и необдуманным поступкам. А следователь, если это действительно стоящий следователь, не вправе позволять себе такую роскошь. От него и закон и инструкции требуют в первую очередь объективности. И во вторую очередь – то же!
– Тут ты меня уел! – усмехнулся Кондратьев. – Я уже и сам пару раз прочищал Ване мозги. Оно вроде на какое-то время помогает, он успокаивается, а потом снова за своё.
– Другими словами – тебя он послушает?
– выделил главное в его словах я.
– Пока что контрой не называл и пристрелить не грозился.
– Тогда помоги наладить с ним отношение. Я ведь не отмазывать родственника приехал, а только хочу разобраться. Если Александр – убийца, я пальцем о палец не ударю, пусть его судят по всей строгости закона. Но если всему виной предубеждение следователя к его происхождению – а он из бывших, я в сторонке стоять не стану, – горячо произнёс я.
– Убедил! – согласился Кондратьев. – Сейчас с текучкой разберёмся, а потом двинем вместе с тобой к Ване. Мне самому интересно стало – как же оно было на самом деле… В кабинете появились Бодунов и Ветров. Оба сияли как начищенные пятаки.
– Ну, мужики, ну вы даёте! – восхищённо заговорил инспектор. – И Борща арестовали, и ниточку к Пантелееву нашли, да ещё и улику по исчезновению Ракитина обнаружили… Я как сообщил чекистам по телефону о наградном пистолете, так на том конце трубки чуть от счастья не охренели. В общем, скоро сюда прибудет оперуполномоченный ГПУ, он себе заберёт тех двух хануриков, у которых нашли оружие Ракитина. Также просили передать огромную благодарность от лица всего ГПУ, в том числе и лично товарищу Быстрову, который добровольно вызвался помочь в задержании особо опасного преступника. Держи пять, Быстров, – Ветров протянул руку.
У меня сначала чуть было не вырвалось «Служу Советскому Союзу», потом «Служу России»… А может, надо отвечать «Служу трудовому народу»? Голова чуть было не взорвалась от версий.
И я выбрал нейтральное.
– Ну что вы, товарищ Ветров – не мог же я бросить товарищей в трудную минуту, – ответил я, пожимая руку инспектору.
– Сергей, товарищ ввёл тебя в курс его дела?
– спросил тот. Кондратьев кивнул.
– Да, мы поговорили. Может, отпустите чуток пораньше, товарищ инспектор, чтобы успеть заняться вопросом товарища Быстрова?
– Иди хоть сейчас. Где Борща оставили?
– В Конюшенной больнице. Вы не волнуйтесь, товарищ Ветров, он не сдёрнет – пока Шуляка охранять приставили, насчёт смены я уже озадачился. Глаз с Борща не спустим, – доложил Кондратьев.
– Отлично. Тогда до утра ты свободен. Летучка завтра в девять, не опаздывай.
– Есть в девять! – Кондратьев засобирался.
– Жора, пойдём пока начальство не передумало. В кои веки домой пораньше попаду, – мечтательно добавил он.
Я взглянул на него с белой завистью. Как давно меня не встречала дома жена, как давно не прыгала на пороге в мои объятия дочка! Когда родилась Даша, я сразу понял: вот оно – счастье! Потом это счастье выросло, вышло замуж… но привычка бросаться в мои объятья никуда не делась. Как же я люблю тебя, моя девочка!
И как хреново, что теперь у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний.
– Жора, да ладно тебе – всё хорошо будет!
– неправильно истолковал мою задумчивость Кондратьев. – Ваня Самбур – не такой дундук, как тебе показалось. Вот увидишь.
– Не сомневаюсь, – сказал я.
В суде следователя не оказалось. Как выяснилось, его рабочий день уже закончился, и Самбур уехал домой.
– Везёт следакам! – восхитился Кондратьев. – Мы, значит, света белого не видим, пашем от темна до темнадцати, а они от гудка до гудка по расписанию и с перерывом на обед.
– Да ладно тебе, – хмыкнул я. – И у следователей работа не сахар. Тоже бывает днюют и ночуют на службе.
– Да я так, пошутил, – отозвался Кондратьев. – Раз Ваню на работе не застали, поедем к нему домой: адрес я знаю.
– Тогда давай для скорости поймаем лихача, – предложил я. – У меня сейчас каждый час на вес золота.
– Не знаю, как у тебя с золотом, но лично у меня – в кармане вошь на аркане, денег нет, – предупредил Сергей.
– Угощаю! сказал я.
Жил Самбур на Фонтанке. Завидев меня, он не обрадовался, покраснел, захотел что-то сказать, но положение спас Кондратьев.
– Ваня, охолони! – попросил он. – Товарищ Быстров – наш человек и тоже сотрудник губрозыска. Мировой, я тебе скажу, парень! Благодаря ему мы сегодня Борща взяли.
На лице Самбура появился интерес.
– Борща арестовали?! Ты серьёзно?
– Думаешь – вру?! Ну. Как тебе доказать… Если перекрещусь – ты же не поймёшь…
– Не пойму.
– Тогда верь на слово. Цыган раскололся – дал наводку на Борща. Быстров вызвался ехать с нами, хотя совсем не обязан. Понятно, что Борщ нам не обрадовался – засел в биллиардной, стал отстреливаться – в общем, хрен подберёшься без пулемёта. Тогда Быстров, которого ты за контрика с какой-то стати принял, влетел в комнату и засадил Борщу пулю в ногу. Теперь Борщ в больничке, наши вечером возьмут у него показания. Такая вот история, брат, – выпалил Кондратьев и добавил укоризненно:
– И да, долго дорогих гостей на пороге держать собираешься?
– Да, простите… Можете заходить, – посторонился он.
Меня почему-то не удивило то, что в его комнате находилась памятная по прошлому визиту Раиса, она же Рая. Увидев меня и Кондратьева, она покраснела, стала собираться.
– Рая, погоди! – остановил Самбур. – Я поговорю с товарищами и провожу тебя. Темень на дворе, да и обстановка к одиночным прогулкам не располагает.
– Я сама, – сказала Рая, но нам удалось её отговорить.
Самбур вызвался напоить нас чаем, но Кондратьев решительно замахал руками:
– Слушай, во мне и так уже два ведра воды, если ещё выпью – лопну.
– Ну, а вы? – посмотрел на меня сменивший гнев на милость Самбур.
– Не вы, а ты! – улыбнулся я. – И вообще – предлагаю познакомиться заново: Георгий, можно просто Жора!
– Иван. Извини меня за прошлый раз – я тебя не за того принял, нагрубил… Срываюсь порой, на себя потом в зеркало смотреть стыдно.
– Проехали! – не стал лезть в бутылку я.
– Так что насчёт чая, Жора? – облегчённо вздохнул Самбур. – Правда, заварка так себе, как говорится – веником пахнет, но всяко лучше пустого кипятка. Налить?
– Ну… пожалуй с меня пока тоже хватит жидкости на сегодня. Давай лучше по делу поговорим, – предложил я.
– Ну давай. Ты насчёт Александра Быстрова интересовался – так вот что я тебе скажу, Жора: плохи его дела.
– Насколько плохи? – напрягся я.
– Хуже некуда. Всё против него: и мотив, и отсутствие алиби, и показания свидетелей.
– Ну а сам он что говорит?
– Ничего.
– То есть как ничего? – не сообразил я.
– Вообще ничего. Молчит, будто в рот воды набрал. Ты про меня плохого не подумай – я напраслину возводить не собираюсь, допросы и расследование вёл как положено. Но твой родственник категорически отказался помогать следствию. В общем, у меня нет другого выбора – на днях отправляю дело в суд. А там уже как решат. Думаю, приговор будет серьёзный и ничего хорошего Александру не светит.
– Расстрел? – взволнованно спросил я.
– Расстрел вряд ли, но лет восемь дадут, – пояснил Самбур.
Глава 15
– Был бы социально близким, дали бы меньше. – вставила Рая. – Но это при условии, что политику не затронут.
– А при чём тут политика? – удивился я.