А Птахин, похоже, пользуется здесь авторитетом, не преминул отметить я. Не перед каждым штатским встанут навытяжку.
Мы оказались в гулком холле возле роскошной мраморной лестницы, ведущей наверх. Очевидно, шли занятия, и потому пока тут было тихо.
– Вы, я так понимаю, к начальнику училища, Александру Яковлевичу Слыщёву? – осведомился Птахин.
– Да.
– Позвольте, я вас провожу. А то здесь такая планировка: человеку, который в первый раз, заблудиться – пара пустяков.
– Благодарю, – кивнул я.
Он довёл меня до высоких дверей, возле которых на посту стоял дневальный.
– Вот, прошу – кабинет Александра Яковлевича находится за этими дверями. Он – человек очень занятой, но чуждый формализма и прочей бюрократии.
– Спасибо за помощь, Вадим Борисович!
– Ну что вы, всегда рад оказать помощь. Если что – обращайтесь. Я тут преподаю устройство и материальную часть стрелкового орудия. Думаю, не ошибусь, если скажу, что меня тут каждая собака знает. Всего вам хорошего, – он щёлкнул каблуками точь-в-точь, как в первую нашу встречу, и пошагал по коридору.
Дневальный не среагировал на моё появление. Как стоял с каменным лицом, так и продолжил стоять.
Я открыл дверь и оказался в «предбаннике» кабинета Слыщёва.
Судя по заваленному бумагами столу и телефонному аппарату, тут должен был располагаться секретарь или секретарша. Но сейчас его или её не было. Наверное, сей ответственный работник куда-то отлучился по делам, предположил я. Может, оно и к лучшему – чем меньше препон между мной и тем, кто мне нужен, тем лучше. Никто не помешает.
Осмотревшись по сторонам, я подошёл к массивной деревянной двери, за которой собственно и находилась святая святых училища – кабинет начальника. Аккуратно постучал, но ответа не последовало. Я немного выждал и повторил попытку с тем же результатом.
Как говорится: а в ответ – тишина.
Ну ладно, наглость – второе счастье. С этой мыслью я потянул на себя дверную ручку и шагнул через порог.
За столом напротив сидел мужчина. С моего места виднелась только стриженная и похожая на биллиардный шар круглая голова, которую он уронил руки перед собой.
Я остолбенел: прямо на макушке зияла свежая рана, кровь ещё не запеклась. Такой же кровавый след тянулся по зелёному сукну стола.
Мужчина сидел тихо, не подавая признаков жизни.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, только и успел подумать я.
Глава 19
– Анна Петровна, вот взгляните, пожалуйста, что происходит. Так… молодой человек, а вы что здесь делаете? – Спросившему было лет не больше чем мне, однако вёл он себя весьма уверенно.
Вместе с ним была высокая женщина, миловидность которой портило строгое выражение лица.
Они только что появились в кабинете и, что самое странное, вели себя чересчур спокойно для происходящего.
Я уже было собирался вытурить их отсюда, пока они не натоптали следов, как внезапно «покойник» захрипел, оторвал голову от рук и посмотрел на нас осоловевшим взором:
– Тарас, какого хрена? Где водка?
– Александр Яковлевич, – захлопотал мой ровесник, очевидно, тот самый Тарас, – вам нельзя столько пить. Вот, я позвал вашу супругу, сейчас она отвезёт вас домой.
Твою ж бога душу мать! Вот она – профессиональная деформация: считать, что всё происходит по худшему варианту. Понятно, что через несколько секунд я бы во всём разобрался, не появись в кабинете эта парочка: наверное, секретарь или помощник, как сейчас принято говорить, и супруга Слыщева.
Вот было бы позора, начни я прямо сейчас следственные действия… Всем стоять, не входить, немедленно вызвать милицию, где вы были с восьми до одиннадцати…
Хотя стоп…
– Простите, но на голове товарища Слыщёва кровь. Его ударили, – заметил я.
– Никто его не ударял, сам стукнулся, – с досадой бросил Тарас. Ему было явно неудобно передо мной, он стыдился начальника. – Бумага какая-то под стол свалилась, он за ней потянулся, ну и со всей силы врезался об столешницу. Вы же сами видите, в каком он состоянии.
В таком изложении происходящее выглядело довольно логично.
– Саша, Сашенька, сейчас я займусь твоей раной, – захлопотала женщина над Слыщёвым. – Отстань, дура! – рявкнул он.
– Саша, ну нельзя же так себя вести, особенно перед чужими людьми. Ты ведь на службе! – укоризненно произнесла супруга и покосилась на меня.
Представляю, какие сейчас ощущения она испытывала. Врагу не пожелаешь.
– На хрен службу! Имею я полное право выпить, если захочу? – спросил Слыщёв и сам же ответил: – Имею! И никто мне не указка!
– Товарищ начальник школы… Говорите потише – вдруг комиссар услышит? Потом ведь проблем не оберётесь, – с опаской произнёс Тарас.
– Комиссар! – хмыкнул Слыщёв. – Плевать я хотел на твоего комиссара. Я беспартийный. Ваш комиссар для меня никто.
– Опасные речи ведёшь, Сашенька. Ой, опасные! – покачала головой женщина. – Нельзя так говорить, особенно на службе.
– Так, молодой человек, – снова переключился на меня Тарас. – Извольте объясниться, кто вы такой и что вы здесь делаете?
– Я – родственник преподавателя вашей школы Быстрова Александра, – представился я.
О том, что служу в уголовном розыске, решил не упоминать. Пока это лишнее. Хватит и того, что обо мне знает Птахин.
– Ну и что вам нужно? – насупился Тарас.
– Хотел встретиться с Александром Яковлевичем. Дело в том, что семью Быстровых собираются выселять из квартиры. Пришёл поговорить на этот счёт с начальником школы, – признался я.
– Ну вы же видите в каком состоянии Александр Яковлевич?! – воскликнул Тарас.
– Теперь вижу. Мне зайти в другой раз?
– Конечно! – раздражённо бросил Тарас.
– Приходите завтра, а ещё лучше послезавтра, когда товарищ Слыщёв будет чувствовать себя лучше.
– Хорошо, – сказал я. – Вы уж извините, что так неловко получилось.
– Подождите, – сказала супруга Слыщёва, которая слышала наш разговор с Тарасом.
Я послушно замер.
– Мне очень жаль, что вашего родственника арестовали. Я думаю, что Саша Быстров не виноват, и следствие во всём разберётся. А семье его обязательно надо помочь. Саша, может, и вмешался бы, но, боюсь, это произойдёт не скоро. Вы лучше зайдите к начальнику отдела снабжения товарищу Рышковскому, – посоветовала женщина. – Он курирует эти вопросы. Его кабинет на третьем этаже.
– Благодарю вас, – кивнул я и направился к выходу.
– Только, пожалуйста, никому не рассказывайте о том, что увидели, – полетело в спину запоздалое от Тараса.
– Да я и не собираюсь, – буркнул я на ходу.
В принципе, пьянкой на работе меня не удивишь, я всякого насмотрелся: и когда срочную в армии проходили, и когда перешёл в милицию, которая позже превратилась в полицию. Чего греха таить – и сам бывало прикладывался к бутылке, благо поводов жизнь давала предостаточно. В девяностые вообще было такое чувство, что сопьюсь… если бы не жена с Дашкой, может, так оно бы и произошло. Примеров хватало.
И стучать на Слыщёва тоже не собираюсь. Пусть он мне ни сват и ни брат – но как это «мелко, Хоботов» – за дословность цитаты из «Покровских ворот» не ручаюсь.
Товарищ Рышковский, в отличие от начальника, был трезв как стёклышко. Его усталые глаза казались огромными благодаря толстым стёклам линз в очках. Наверное, без них интендант был слепой как крот.
Его стол был завален бумагами: бланки, распоряжения, ведомости. Почти каждую минуту кто-то появлялся и дёргал его по новому вопросу: то насчёт сапог для первой роты, то по поводу разбитых стёкол в кочегарке, постоянно звонил телефон… Похоже, без Рышковского в школе не решался ни один вопрос.
Но, несмотря на всю занятость, человеком он оказался открытым и добродушным.
– Так говорите это жилтоварищество подняло бучу? – заинтересованно спросил он.
– Да. Некая Цимлянская. Насколько я понял – она претендует на жилплощадь Быстровых.
– Что, так и заявила открытым текстом? – удивился Рышковский.
– Представьте себе. Грозилась неким товарищем Лапиным из жилотдела. Дескать, он целиком на стороне жилтоварищества.
– Ах, Лапиным, – усмехнулся Рышковский. – Обождите секундочку.
Он снял трубку телефонного аппарата, покрутил ручку:
– Алло, барышня! Соедините меня с жилотделом Василеостровского района… Лапин, ты? Узнал боевого товарища, старый хрен? И я рад тебя слышать! Как сам, как дети? Нет, извини, в гости заскочить не выйдет – дел по горло. Может, через неделю вырвусь, но не факт. Ты лучше скажи: знаешь такую Цимлянскую? Склочная баба, говоришь… Я так и думал. Не в службу, а в дружбу: при встрече одёрни эту склочницу, чтобы она пасть на чужое жильё, которое вдобавок проходит по военному ведомству, не разевала. Ну да, я про комнату Быстровых говорю… Не важно, что Быстров арестован – суда всё равно не было. Вот будет суд и приговор – тогда подумаем, но это нам решать, за кем оставлять комнату. Договорились? Ну всё, бывай!
Рышковский положил трубку на место.
– Чем смог – помог. Вы, наверное, всё слышали.
– Слышал, – подтвердил я.
– В общем, расклад такой: если будет суд и Александра Быстрова приговорят – тут извините, жилплощадь придётся вернуть, она казённая. А если суд не состоится или Александра оправдают, никто семью его пальцем не тронет. – Скажите, пожалуйста, а сами вы как – считаете Быстрова убийцей? – спросил я.
Рышковский снял очки, задумчиво протёр их платочком.
– Я – не следователь, делать такие выводы не имею права. Про их стычку с Хвылиным всё училище было в курсе, во всяком случае весь преподавательский состав. Однако представить, что Быстров будет в него стрелять – не могу. Но это, как понимаете, моё частное мнение.
– Ну, а другие враги, кроме Быстрова, у покойного были?
Рышковский нахмурился.
– Товарищ, мне кажется, вы занимаетесь не своим делом. Такие вопросы должны задавать сотрудники милиции или уголовного розыска, а вы, я так понимаю, частное лицо.