– Вы правы – частное. Но Александр – муж моей сестры. Она вся извелась, переживает за супруга.
– Очень жаль, конечно, но пусть расследование ведут соответствующие органы. Потакать самодеятельности не в моих правилах. Извините, я – человек военный, не привык сплетничать с посторонними людьми. Да вообще – сплетничать не привык. Так что с такими вопросами – не ко мне. Вот если гражданка Цимлянская снова проявит ненужную активность – тогда, пожалуйста: приходите ко мне, я найду на неё управу.
– Хорошо, я вас понял. Спасибо большое, что помогли! – сказал я, с огромным удовольствием пожимая руку Рышковскому.
Пусть Суворов и говорил, что всех, кто прослужил хотя бы год интендантом, можно вешать, но даже тут бывают приятные исключения.
Проблема с Катиным жильём была если не решена, то хотя бы заморожена.
Я покинул стены военшколы с чувством выполненного долга. Жаль, что не удалось поговорить со Слыщёвым – быть может, узнал бы от него что-то полезное. Но… не судьба, так не судьба. Кысмет, как любил говорить в таких случаях мой друг – следак из прошлого, по национальности татарин.
Своим «кысметом» он потом заразил почти всех коллег: как по линии следствия, так и оперов. Иногда я встречал это словечко даже в протоколах.
Надеюсь, он пришёл на мои похороны, подумал я и тут же поразился некоторому сюрреализму фразы.
Программа-минимум на сегодня была выполнена: я побывал в «Крестах» на свидании с Александром, пусть и не преуспел в результатах; застолбил статус-кво с Катиной комнатой. Вроде бы многое сделал, но чувства удовлетворённости не было. Осталось ощущение бега на месте. Александр – не убивал, тут я был согласен с мнением Кати. Но вот почему темнит даже передо мной? Если отбросить чистую бытовуху, всю эту любовь-морковь, что остаётся в сухом остатке?
Криминал? Нет, не могу себе представить Александра, который грабит случайных прохожих в подворотнях. Да и в любом случае, проще было бы сознаться и пойти по такой статье, чем за убийство.
Эта версия отпадает.
Остаётся самая хреновая и потому – самая вероятная: мой дорогой родственник вляпался во что-то политическое. И тогда точно лучше уж молчать, ибо за политику влепят не восемь-десять лет как за убийство, а смажут лоб зелёнкой перед тем, как поставить к стенке.
И потому Александр как человек неглупый держит язык за зубами. И уж точно не станет изливать душу перед комсомольцем и без пяти минут коммунистом Георгием Быстровым.
Заговор? Звучит логично: сейчас столько всякого народа экстренно «спасают» Россию и создают всякие комитеты.
Мог ли Катин муж оказаться в одном из них? Ответ положительный. Он ведь несколько лет боролся с советской властью, вряд ли, устроившись на работу в военшколу, как говорят воры, резко сменил масть.
Я помню нотки раздражения в его голосе, когда вскользь задевали эту тему.
Эх, Саня, Саня, задал ты мне шараду! И как прикажешь тебя вытаскивать – если ты влип в такое непотребство? Даже если разворошу это осиное гнездо, ты окажешься замазан не в убийство по соображениям ревности, а в нечто куда более худшее.
И тогда песец котёнку: тебе, Кате, может, и по мне рикошетом ударит – но тут плевать, переживу.
На душе стало паршиво – хоть иди и вешайся.
Только это могло послужить оправданием для старого опера, почему я не сразу заметил за собой хвост…
Глава 20
Меня «пасли» с самого выхода из военшколы, причём в одиночку, с нарушением всех азов слежки.
Иногда так делают нарочно, чтобы объект обнаружил слежку, задёргался и начал совершать ошибки. Но это был явно не мой случай, просто на хвост «упал» не профи.
Сначала я ощутил на спине чей-то взгляд – любая инструкция гласит, что нельзя «сверлить» объект глазами. Вычислить, кому он принадлежит, не составило большого труда: наружное наблюдение вёл Тарас – секретарь Слыщёва. Парню даже переодеться было не во что, и его парадная гимнастёрка с «клапанами» «светилась» на улице как рождественская ёлка.
Для проверки (вдруг это просто случайность и парню нужно туда же, куда и мне?) я пару раз свернул с центрального проспекта в переулки – Тарас повторил мои манёвры, стараясь не разорвать дистанцию.
Выходит, это всё-таки слежка, пусть и крайне неквалифицированная.
Приняв во внимание этот факт, я постарался вести себя как можно естественнее, пусть секретарь не подозревает, что его вычислили. Мне надо было подумать, что делать с хвостом дальше.
Припереть парне к стенке и выяснить, какого лешего ему понадобилось топтаться по моим следам? Грубо… Да и предъявить мне ему, собственно, нечего. Идёт себе красноармеец по улице, никого не трогает, а тут к нему вдруг привязывается с угрозами какой-то мутный тип из другого города.
К тому же, если раскрою карты заранее, противник – кем бы он ни был – может пустить по следу матёрого профи, который на этом деле собаку съел. Тогда хрен я его обнаружу, если только случайно.
В принципе, я догадывался, кто инициатор. Готов биться об заклад – Тарас топает за мной по приказу Птахина. Но догадка – это одно, а знание – уже другое. И я предпочитаю знать наверняка. Вероятность сюрприза сбрасывать со счетов нельзя.
Сбросить хвост якобы случайно? А вот это уже теплее. В большом городе уйти от преследования – пара пустяков. Но что это даст? Да ничего толком. Меня просто потеряют на какое-то время, а я даже не буду знать какого рожна кому-то вздумалось пустить наружку. Тарас явно не тянул на мозг операции – тут есть рыба покрупнее. Вот если бы выйти на неё… Тогда я, возможно, пойму, откуда ветер дует.
Значит, надо провернуть финт похитрее. В конце концов, я тоже умею играть в такие игры.
Сбить непрофи с толку, сделать так, чтобы он потерял объект, а потом проследить за ним и выйти на предполагаемого заказчика наблюдения… Я прикинул мои шансы, получилось неплохо.
Решено, так и поступим.
Заметив впереди оживлённую группу людей, я чуть ускорился, обогнул их и мигом заскочил в подворотню, затаившись за воротами – чтобы найти меня с улицы, нужно очень постараться.
Есть! Тарас проскочил мимо, потопал куда-то вперёд. Ну-ну… флаг тебе в руки.
Я снял с себя пиджак, оставшись в одной рубашке, выждал несколько секунд и снова оказался на улице.
Взгляд зафиксировал Тараса, тот явно засуетился, понял, что потерял объект, принялся озираться.
Главное – не попадаться ему на глаза.
Спрятавшись за спиной пузатого здоровяка, который топал в нужном направлении, я приблизился к Тарасу.
Он замер, стал вертеть головой в разные стороны. Вид при этом у парня был донельзя комичным – добавить некоторую раскосость, получился бы вылитый Савелий Крамаров – один из любимейших комедийных артистов моего детства.
Тарас определился, ринулся вперёд, решительно загребая руками – ну да, подумал, что я оторвался и сейчас где-то впереди.
Дядечка двигался медленней, чем было нужно, пришлось бросить такое полезное «укрытие». Теперь я прицепился к дамочке лет двадцати пяти в модной шапке с перьями и яркой накидке на плечах. Она цокала каблучками по брусчатке, правда, не столь грациозно, как Мэрилин Монро в «Джазе только девушки». Потом, увы, наши пути разошлись – дамочка нырнула в лавку.
Я держал дистанцию метров в пятнадцать от Тараса, даже перебрался на другую сторону улицы. Выступы, ниши, углубления в фасадах домов – я использовал всё по максимуму.
Таким макаром мы прошлёпали не меньше километра, пока недавний преследователь наконец не сообразил, что окончательно потерял объект слежки.
Гением сыска или героем себя я не чувствовал. Подумаешь, объегорил новичка – это не труднее, чем отобрать конфетку у ребёнка. Хотя… дети разные бывают. Возьмем тех же беспризорников, что в количествах немалых шныряют по Петрограду. Этих фиг возьмёшь за рупь за двадцать…
Покрутившись на месте, Тарас вдруг быстро перешёл на противоположную сторону улицы и пошёл прямо на меня.
Такой подлянки я не ожидал, встреча была неминуема. Между нами несколько шагов. Ещё немного, и он меня заметит. И вот тогда…
Круглая афишная тумба стала моим спасением, я спрятался за ней. Ну вот, чуть-чуть не спалился.
Загромыхал-затренькал трамвайчик. Тарас на ходу запрыгнул на переднюю подножку и буром ввинтился внутрь, я добежал до вагончика и заскочил в заднюю дверь.
Ехали мы довольно долго, я едва не зевнул момент, когда секретарь стал продвигаться к выходу, расталкивая локтями пассажиров.
Незаметно вышли на Невский – для себя я всё же предпочитал это, а не революционное название проспекта, потом повернули к каналу Грибоедова, обогнули храм Спаса на крови, дальше путь лежал к Летнему саду. Только сейчас он носил название «Морского сада».
Вряд ли Тарасу вздумалось устроить себе вечерний променад – такое место выбирают для романтических или деловых встреч. В нашем случае вероятнее второе.
В отличие от моего времени, праздной публики в саду практически не было – фланировали редкие парочки, да время от времени встречались группы оживлённо дискутирующих людей.
Побродив по красным, усыпанным гранитной крошкой, дорожкам, Тарас сел на лавочку неподалёку от Карпиева пруда, вода в котором заросла стрелолистом.
Я спрятался за беседкой, устроив там импровизированный наблюдательный пост.
Ждать пришлось долго. Очевидно, секретарь явился раньше оговоренного времени.
Народу на дорожках и аллейках стало больше, с эстрады донеслись звуки симфонического оркестра (на глаза попалась афиша, что дирижируют неведомые мне С. А. Самосуд и В. И. Сук) – ну вот, культурная жизнь забила ключом.
Неподалёку от меня остановилась компания подвыпившей молодёжи: четверо крепких парней и две весьма раскованных по поведению девицы. Они громко обсуждали похождения какого-то Васьки, посмеивались и лущили семечки.
Пока что до меня им не было особого дела, но я чувствовал, что вполне могу стать объектом их внимания, эмоции молодых людей разгорались всё сильнее, скоро их потянет на подвиги. Вот и одна из девиц вдруг принялась пристально рассматривать меня взором, не предвещающим ничего хорошего. Её ухажёр перехватил направленный на меня взгляд, на его скулах заиграли желваки.