Всё произошло так быстро, что карманник даже «мявкнуть» не успел.
Зато от неожиданности чуть было не заорала торговка шалью.
– Спокойно, гражданочка, – успокоил её я.
– Это вор. Лучше проверим, вдруг у него есть ваши вещи.
Пока «щипач» валялся в отключке, я обшарил его и извлёк пёстрое, в блёстках портмоне.
– Ой, это действительно моё! – всплеснула руками женщина.
– Что в нём? – спросил я.
Она перечислила содержимое. Я открыл портмоне и убедился, что торговка не обманула.
– Всё верно, гражданочка. Возьмите, это действительно ваше, – я протянул ей портмоне. – Так сколько говорите, стоит шаль?
– Для вас пятнадцать рублей, – расплылась она в счастливой улыбке.
– Благодарю! – Я отсчитал купюры и забрал покупку.
– А что делать с ним? – Женщина со страхом посмотрела на обездвиженного воришку.
Я покрутил головой в поисках милиционеров, но так никого и не увидел. Доблестные стражи порядка находились где-то далеко, искать их и терять время не имело особого смысла.
К тому же в прошлой жизни я часто сталкивался с прикормленными служителями закона. Быть может сейчас, в 1922-м, всё не так, но проверять на себе не хотелось.
– Ничего, – наконец объявил я. – Думаю, он достаточно наказан. Гораздо серьёзней, чем если бы это произошло по закону. Я сломал ему руку. Теперь, как понимаете, негодяй долго не сможет промышлять привычным способом. Не расстроюсь, если навсегда.
– Поделом ему, гаду! – плюнула на распростёртого на земле вора торговка.
– Именно, – усмехнулся я.
Мой взгляд тем временем тщательно осматривал округу. Щипачи и карманники редко работают поодиночке. Обычно действуют большими бригадами, особенно в таких местах, как крупный рынок. И зачастую в таких бригадах есть так называемая силовая поддержка, которая вряд ли легко спустит мне «порчу» ценного (а карманники в большинстве действительно спецы высокого класса, достигаемого годами трудных тренировок) кадра.
Так что пора уносить ноги, покуда желающие (которые непременно найдутся) мне их не оторвали.
Стремительно набирая темп, я двинулся к одному из выходов, чувствуя на спине чужие липкие взгляды. Так и есть, мной уже заинтересовались.
С хвоста их не скинешь, они лучше знают округу и ориентируются как у себя дома. Собственно, это и есть их дом.
Но я всё равно не жалел, что сломал карманнику руку. В идеале, вор, конечно, должен сидеть в тюрьме, прав товарищ Жеглов. Но также права и народная мудрость, говорящая, что горбатого только могила исправит.
Выйдя из мест заключения, карманник непременно вернётся к прежним занятиям. На путь исправления встают считанные единицы.
А этот гадёныш пусть теперь ищет себе новую работу – со сломанными «граблями» по чужим карманам уже не полазишь. Не возражаю, если переквалифицируется в управдомы.
Я пробкой из бутылки выскочил с запруженного людьми рынка на улицу и бросился бежать, отнюдь не считая собственное бегство чем-то постыдным.
Бережённого бог бережёт.
Вот только далёко отойти от рынка мне так и не дали.
Глава 31
Меня подвело плохое знание местности. Пропетляв между дворов, я свернул куда-то не туда и наткнулся на высокую стену из красного кирпича, перелезть через которую не представлялось возможным.
– Всё, дядя, приехали! – иронично сказали за спиной. – Станция Березай, кому надо – вылезай.
Я медленно повернулся.
Сразу четверо отрезали мне дорогу назад. Мордатые, потные – видать, нечасто приходилось бегать на такие расстояния. По виду и по повадкам – потерявшие всякие берега бандиты, уверенные в собственной безнаказанности.
Они обступили меня кольцом и посмеивались, предчувствуя скорую расправу.
Публика подобралась что надо – целый паноптикум уголовного мира низшей ступени.
Я сразу вычленил главного – урку, одетого с претензией на моду. На нём был серый полосатый пиджак и узкие брюки дудочкой – ни дать ни взять стиляга, правда, более позднего периода. Не хватало только роскошного кока на вихрастой голове. Шея кокетливо перевязана пёстрым шарфиком.
Трое других одеты попроще: ватники, солдатские галифе. У каждого чубчик, зализанный на лоб, и косо подстриженные бачки – сейчас так ходит почти вся питерская шпана.
Высокие, плечистые, с самодовольными тупыми лицами – типичные «быки». Без главаря превратились бы в обычное криминальное стадо, а под его присмотром – серьёзная боевая сила.
– Ты пошто, дядя, человека покалечил? – с глумливой улыбкой спросил урка. – Ему работать нужно, семью кормить, а ты взял и клешню поломал. За что, спрашивается?
Я знал, что мой ответ интересует его меньше всего, но всё равно не мог отказать себе в удовольствии. Таких гадёнышей надо давить без всякой жалости – страшно подумать, сколько за ними совершённого зла.
– А ты догадайся с трёх раз, – недобро ухмыльнулся я.
Мои слова, а главное – интонация, с которой я их произнёс, урке не понравились. Эта братия сразу чувствует, с кем имеет дело, и редко ошибается.
– Что-то ты борзой совсем, – покачал коком он. – Ты один, нас четверо.
– Это пока – четверо.
Урка сообразил, что я неспроста веду себя таким образом.
– На пику тварь! – крикнул он.
В руках «быков» засверкали финки. Хорошо хоть не шпалера – видимо, опасаются ходить по рынку с огнестрелом, а ножики сейчас разве что только женщины при себе не носят. Да и то – не факт.
Этого мне и было надо. Не люблю стрелять в безоружных, даже в гопников.
Первая пуля досталось тому, кто подобрался слишком близко ко мне и едва не зацепил ножиком. Я прострелил ему ногу, и бандит, заорав благим матом, выронил финку и стал кататься по земле.
Второй выстрел достался урке, которой попытался спрятаться за спинами «быков», и тоже чуть ниже колена.
У остальных бандитов хватило ума сообразить, что их ожидает такая же участь. Они разом побросали финки.
– Мужик, ты чего? Мы же пошутили, – с робкой надеждой произнёс один из них.
– Я тоже пошутить люблю. А ну, руки за голову и присели.
– Чего?
Третий выстрел помог им сообразить, чего от них требуется. Вообще в таком положении быстро устают конечности, резко не дёрнешься и не прыгнешь.
По моим соображениям, пальба вряд ли осталась незамеченной. На звук кто-то обязательно прибежит: либо милиция, либо армейцы, а может, и ГПУ.
К моему удивлению, первыми примчались морячки из военного патруля.
Увидев картину из двух, вертящихся юлой по мокрой земле и честящих меня на чём свет стоит, и ещё двоих, покорно восседающих на корточках, моряки, не сговариваясь, направили в мою сторону стволы винтовок с примкнутыми штыками.
– Кто такой? – спросил начальник патруля, судя по выправке – явно из бывших офицеров, перешедших на сторону новой власти.
– Спокойно, товарищи! Уголовный розыск, – показал я заранее приготовленное удостоверение.
– А это кто? – Моряк кивнул на бандитов.
– Грабители. Хотели взять меня на гоп-стоп, – не стал вдаваться в подробности я.
– Лихо вы их, товарищ Быстров. Надеюсь, все живы?
– Я бил по ногам. Но если кто и скончается от потери крови – невелика потеря.
– От нас помощь потребуется?
– Надо бы доставить субчиков в ближайшее отделение милиции, – попросил я. – Мне одному как-то несподручно.
– Само собой.
Ближайшим отделением милиции оказалось то, которым «рулил» Иджилов.
Там на меня уже смотрели как на античного героя, до «земельных» оперативников успели дойти новости, как мы с Шуляком взяли «ряженых» чекистов. Теперь, когда вместе с морячками я притащил для оформления ещё четверых бандитов, то вызвал целый взрыв эмоций у здешних милиционеров.
На шум и приветственные возгласы явился сам начальник отделения.
У него был смущённый вид, он явно хотел что-то мне сказать, но пока не знал, как.
– Давайте отойдём в сторону, – первым предложил я.
– Быстров, ты извини за прошлый раз, – виноватым тоном произнёс Иджилов. – У меня тогда непростой денёк выдался – начальство выволочку делало за показатели… Гоняли в хвост и гриву, думал, со стыда под землю провалюсь. В общем, надо было сразу к тебе прислушаться. Ты плохого обо мне не думай: Ветров уже хотел забрать себе дело Хвылиной, но я не отдал – сами докрутим. Я теперь тоже считаю, что никакого самоубийства не было, нас пытались нагло обмануть инсценировкой. И им почти удалось, если бы не ты…
Я скромно потупился. Доброе слово одинаково приятно и кошке, и оперу.
– Мои люди самым тщательным образом прочёсывают округу – я туда лучших отправил, – продолжил начальник отделения. – Найдём эту сволочь – это я тебе как коммунист обещаю!
– Да всё в порядке, товарищ Иджилов! – обрадованно произнёс я. – Мне тоже перед вами нужно извиниться. Знаете, как теперь приятно знать, что тогда в вас ошибался?!
Мы с удовольствием пожали друг другу руки. На душе стало гораздо спокойней.
– Только у меня к вам одна просьба будет, – сказал я.
– Говорите – обязательно поможем.
– Как-нибудь побыстрее всё оформите, пожалуйста. У меня на вечер одна важная встреча запланирована – не хочу опоздать, – попросил я.
По приказу Иджилова все бумаги были оформлены в рекордные сроки, и к дому Слыщёвых я подошёл, когда до шести вечера оставалось ещё минут двадцать.
Времени достаточно, чтобы выбрать место для наблюдения и оттуда ждать появления начальника военшколы, но я всё-таки решил проверить, не явились ли супруги чуточку пораньше.
Поднялся по тёмной, неосвещённой лестнице на четвёртый этаж.
Разумеется, Слыщёвы обитали не в коммуналке. Возле высокой, обтянутой кожей двери красовался единственный электрический звонок и не было таблички с надписями, кому и сколько раз нужно звонить.
Я надавил на кнопку и, не услышав звука, втопил её второй раз. Наверное, в квартире была хорошая шумоизоляция, поскольку до меня снова ничего не донеслось, однако дверь приоткрылась.
Она была на цепочке, в узкой щели виднелось курносое личико девахи лет дв