«Самолет накренился на бок», — мелькнула мысль, и тут же другая: «Скорее вниз!»
Рогов поспешно встал. Когда самолет вновь выравнялся, майор стремительно рванулся к двери и прыгнул.
И опять произошло нечто непостижимое: не успел он дернуть кольцо, как ощутил резкий, знакомый толчок открывшегося парашюта.
«Что за черт! Автоматически он открылся, что ли?» — подумал Рогов и глянул вверх.
Но странное дело: вместо купола он увидел над собой самолет, к стабилизатору которого тянулись стропы его парашюта.
А под ним плавно снижались его десантники: их силуэты смутно виднелись на фоне густой черноты.
Сомнений больше не было: парашют Рогова зацепился за хвост самолета.
Не успел майор еще как следует осознать случившуюся катастрофу, как где-то рядом раздался сухой треск, сверкающие трассы пуль или снарядов устремились к самолету. Корабль, видимо, был обнаружен вражеским истребителем.
Но мысль о собственной опасности была заглушена тревогой за судьбу товарищей: фашистский пилот, пустив несколько очередей по самолету, может ринуться вниз, чтобы расстрелять приземлявшихся парашютистов.
«Успеют ли они достичь земли раньше, чем „мессер“ их обнаружит и начнет расстреливать?»— сейчас это было самое важное.
И Рогов смотрел вниз, а не вверх.
Парашютов десантников уже не было видно.
«Мессершмитт» гудел где-то в стороне, повидимому, готовясь к новой атаке на самолет.
Рогов вздохнул с облегчением.
Теперь он мог трезво оценить свое положение. Но взглянув вверх, майор почувствовал, как холодок пробежал по его спине: из-под правого мотора самолета вырвались острые языки пламени.
— Поджег-таки, стервец, — пробормотал Рогов. — Ну, теперь, кажется, все, майор Рогов… Можете проститься с жизнью…
И это было так. Жизнь майора Рогова висела на волоске: горящий самолет мог взорваться каждую минуту, а перерезать стропы парашюта — дело далеко не легкое. Была и другая опасность, пожалуй, наиболее серьезная: «мессер» уже заходил для очередной атаки, и его пули могли прошить Рогова.
Он уже слышал над головой завывание вражеского самолета.
— «Ну, конец», — подумал Рогов.
Глава вторая. Герр Качке
Полковник Курт Амедей фон Качке — начальник немецкого гарнизона города Сухова — был высокий, сухощавый и длинноносый человек с черными, маленькими, как у хорька, и посаженными близко друг от друга глазами. Эти глаза в своих узких и глубоких лунках бегали быстро, ни на чем подолгу не останавливаясь.
Дурная и страшная слава шла о нем. Окрестные жители прозвали его хорем — и за его узко посаженные бегающие глаза, и за рыжеватый, как у хорька, цвет волос на его голове, похожих на смазанную жиром шерсть, и за то, что своими ухватками он был подстать этому хищному зверьку: всегда нападал тихо, внезапно, оставляя после себя кровь и смерть.
Курт Амедей фон Качке часто говаривал в своем кругу, что в дальние времена его предки сражались с войсками Ивана Грозного и были разбиты. Теперь ему, потомку ливонских рыцарей, настала пора рассчитаться за все. Он истребит русское племя, оставив только тех, кто станет работать на полях его поместий, где-нибудь на самых плодородных землях Украины и Дона.
В это раннее утро полковник Качке сидел за большим письменным столом, разделанным под мореный дуб, и его бегающие глаза шарили по карте во всех направлениях. Он намечал очередную карательную операцию против партизан в районе квадрата «Марс 6».
Карта, лежащая перед полковником, была аккуратно разграфлена на равные квадраты. Каждый квадрат имел свое астрономическое или зоологическое имя — «Юпитер-2», «Луна-4», «Сатурн-10», «Тигр-1», «Волк-3», «Барс-8» и т. д.
Эти названия квадратов обширного района, где оперировали партизаны, полковник Качке придумал сам и в высшей степени гордился столь звучными и загадочными именами.
Занятый старательным вычерчиванием жирных стрел, вонзающихся в квадрат «Марс-6» из города Сухова, фон Качке был страшно рассержен внезапным и стремительным вторжением в кабинет своего адъютанта Гуго Вальтера.
Но, остановив свои бегающие глаза на взволнованном лице адъютанта, он понял: произошло что-то очень важное.
Между тем, Гуго Вальтер щелкнул каблуками, пригладил свои редкие белесые волосы, расчесанные на пробор, с плешинкой на темени и, шагнув к столу начальника гарнизона, отрапортовал тонким, срывающимся тенорком:
— Господин полковник, по сообщению из штаба соединения, в районе квадратов «Сатурн-10» — «Волк-3» выброшен с трех кораблей большой десант русских.
С этими словами он протянул полковнику радиограмму.
Курт Амедей фон Качке сдержал готовое сорваться с его губ взволнованное восклицание и молча начал бегать глазами по карте, в поисках этих квадратов.
Гуго Вальтер, наклонившись над столом, торопливо проговорил:
— Позволю себе заметить, господин полковник, это здесь…
И его мизинец с длинным конусообразным ногтем ткнулся в карту.
Фон Качке остановил свои глаза на мизинце адъютанта, потом поднял голову и с тревогой произнес:
— Но это всего в 10–12 километрах от нас!?
— Так точно, господин полковник… В 10 километрах, — подтвердил Вальтер, щелкнув каблуками.
— Черт возьми, лейтенант, — пробормотал Качке. — Положение серьезное…
— Позволю себе заметить, господин полковник, настолько серьезное, что его превосходительство генерал-майор Зитц нашел целесообразным немедленно пополнить наш гарнизон двумя батальонами войск СС, а вам, господин полковник, он предписывает усилить охрану бензобашен. По мнению его превосходительства, десант высажен с целью диверсии против наших бензобашен, питающих горючим всю армейскую группировку, действующую на этом участке восточного фронта.
Гуго Вальтер облизал пересохшие губы и поспешно продолжал:
— Его превосходительство в только что переданной депеше просит вас, господин полковник, принять немедленные меры для ликвидации десанта и доложить об успешной операции… через три дня, господин полковник.
— Три дня, — заворчал недовольный Качке. — Кстати, лейтенант, откуда стало известно его превосходительству о выброске десанта в квадратах «Сатурн — Волк»?
— По донесению летчика Краузе, господин полковник! Тот барражировал ночью в районе названных квадратов и натолкнулся на три воздушных корабля русских. Летчик Краузе немедленно вступил в бой и поджег один корабль, который весь в пламени рухнул вниз. С этого корабля не спаслось ни одного человека. Второй ему удалось подбить, но с третьего выброска десанта произошла почти без помех. Поэтому, по мнению Краузе, приземлилось по крайней мере полсотни русских.
— Удвойте это количество, лейтенант, — с ехидной улыбкой проговорил Качке. — Ибо летчик Краузе в погоне за наградой, несомненно, преувеличил потери противника… Я сомневаюсь, — полковник на мгновение вонзил свой взгляд в адъютанта, — я сомневаюсь, лейтенант, что Краузе удалось уничтожить хотя бы один самолет русских. А поэтому, Вальтер, будем считать, что все десантники преблагополучно приземлились, и мы не ошибемся.
Он помолчал, продолжая обшаривать карту глазами и по временам бросая взгляды на радиограмму, потом опять заговорил:
— Нам следует, прежде всего, установить местонахождение десанта в настоящее время и его численность. Для этой цели пошлите Кирьяка… Черт возьми, он обязан искупить свою прежнюю вину — неудавшуюся операцию по уничтожению партизанского отряда. Только успешный разгром десанта поможет Кирьяку вернуть ему мое расположение… В противном случае, лучше бы ему не родиться, Вальтер… Слышите? Я говорю: лучше бы ему не родиться…
Бегающие черные бусинки глаз полковника на мгновение остановились на лейтенанте и было в них столько холодной жестокости, что Гуго Вальтер почувствовал приступ озноба. И по мере того, как полковник смотрел на своего адъютанта, белки его глаз набухали кровью — признак бешенства.
— Так и передайте ему, Гуго, — проговорил Качке и вновь начал бегать глазами по карте.
— Я немедленно передам ему ваши слова, господин полковник, — поспешил заявить адъютант. — Прошу также сообщить час, когда вы сможете принять Кирьяка?
— Я приму его только после успешно проведенной им разведки, — ответил Качке. — Раньше он мне не нужен, этот Кирьяк. А задача ясна: установить местонахождение десанта, его численность и немедленно радировать мне. Все…
— Разрешите, господин полковник, задать един вопрос? — несмело произнес Вальтер.
— Разрешаю, — буркнул Качке.
— Кого бы вы, господин полковник, сочли нужным послать в разведку вместе с Кирьяком?
— Никого! — резко ответил Кура Медей фон Качке. — Пусть отправляется один… А вам, лейтенант, следовало бы уже усвоить мой метод и не задавать дурацких вопросов. Неужели вы не понимаете, что чем меньше людей в этом деле, тем лучше… Один Кирьяк сможет при встрече с десантниками войти к ним в доверие, скажем, в качестве проводника. Тогда как несколько человек сразу возбудят подозрение и тем самым отпадет возможность войти в тесное соприкосновение с противником… Понятно? Это очень тонкая Операция, Вальтер, и нужно действовать тонко…
Полковник Курт Амедей фон Качке считал себя непревзойденным мастером по осуществлению тонких операций — операций внезапных, втихомолку, и потому наиболее радикальных.
— Там, где нельзя взять силой, — часто поучал он своих подчиненных, — нужно брать хитростью, применяя и лесть, и подкуп… Метод тонких обходных маневров иной раз бывает значительно эффективнее прямых действий.
— В данном случае, — развивал он свою мысль перед адъютантом, — бессмысленно в район огромной площади направить сразу на поиски десанта крупную войсковую часть, — заметив преследование, десантники быстро рассеются по лесу, — и конец. Другое дело тонкий, обходный маневр. Ничего не подозревающая группа русских, имея в своей среде нашего соглядатая или, во всяком случае, находясь под зорким его наблюдением, немедленно очутится в наших руках. Мы сможем контролировать каждый их шаг… Короче, лейтенант: Кирьяк отправляется немедленно с тем, чтобы к ночи у меня были все необходимые данные о русских. А утром я раздавлю их, как… как цыплят.