ала здесь можем, потом с бабушкой съедемся, она старенькая уже будет… что не так, Саша? Ты же сам хотел. Ты мне сколько раз говорил, что у нас идеальный брак будет. Раньше…
Дурак был, раз говорил так. Ничего идеального в принципе не бывает, а уж браков-то — тем более.
— В прошлый раз ты другое говорила, насколько я помню, — пожал я плечами.
— Саш, я устала ждать, когда ты уже скажешь. Те самые слова…
А почему же не сказал-то, действительно, если так всё хорошо и взаимность такая?
— Слушай, Жень, я тебя не понимаю, — пожал я плечами. — Я ведь несколько дней назад к тебе приходил уже. Вернее, хотел прийти. Ждал тебя у метро после работы.
— Когда? — удивилась она.
— Но, как выяснилось, не я один тебя ждал. Молодой автолюбитель с гвоздиками меня опередил.
— Колобок? — округлила она глаза. — Ты видел Колобка? А почему не подошёл?
— Странный вопрос, — усмехнулся я. — Ты от счастья светилась, в уста сахарные его лобызала. А мешать счастливым людям я не привык.
— Ну, Саш, ты чего, как маленький? Опять ты старую песню заводишь. Ну это же просто приятельская встреча была!
Честно говоря, в этот момент я почувствовал себя ревнивым дураком. Чисто приятельская встреча, как-никак, а я…
— Да? Приятельская? А куда вы пошли?
— Пошли? — она замялась.
— Да ладно, я знаю, куда. Домой к тебе.
— Ну и что! Ты же сейчас тоже здесь, но при этом ничего такого мы не делаем!
— Так у вас свет не горел, — брякнул я, не задумываясь, просто, как в небо пальцем.
— Ты что говоришь! — она резко покраснела. — Нет, Саша, всё ведь не так. Да он же… ну, ты сам знаешь… С Колобовым… Да разве с ним можно жизнь строить? Это же полный бред!
Колобов! Точно! Я вдруг ясно вспомнил фотографию, вложенную в альбом. Девятый «а» класс. Игорь Колобов. Я ещё подумал, такой тощий парень с такой круглой фамилией. Вот оно что. Это был мой одноклассник. Жени, кстати, на той фотке не было…
— А что с ним можно, если не жизнь строить?
— Ну-у-у… Да ничего, собственно… Поболтать или…
— Ладно, Жень, я пойду. Спасибо за угощение. Я вот видишь, в этот раз с пустыми руками. Ты уж прости.
— Саш, ну погоди ещё. Позвони бабушке, что задерживаешься, какие проблемы? Ты можешь… вообще не уходить…
Она снова покраснела. А на меня навалилась усталость. Я прямо почувствовал, что сейчас усну. И мне точно стало не до этих мутных разборок.
— Жень, я сегодня устал, правда. День был тяжёлый. Пойду. Потом созвонимся, хорошо?
Мы прошли в прихожую. Я обулся и накинул куртку.
— Постой-ка… — она прищурилась. — А это не ты случайно⁈
— Ты про что сейчас?
— Это не ты у Колобка машину угнал?
Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Блин! Ну надо же, какая, мисс Марпл вискалась. Это было неприятно. Залёт, можно сказать. И вообще, честно говоря, мысль взять именно эту машину была дурацкой. Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано. Наверное, гормоны молодые сыграли дурную службу.
— Что? — как бы удивлённо спросил я. — Машину угнал? Ты серьёзно?
— Саша…
Я покачал головой и засмеялся:
— Это, наверное, кара небесная.
Я подмигнул и вышел за дверь. Настроение вдруг поднялось. Правда, смешно стало. Я представил, как этот Колобок метался в поисках своей тачки и ухмыльнулся. Спустился по лестнице и медленно пошёл в сторону метро. Весна радовала, а в груди бурлило что-то ребяческое, давно забытое и от этого такое приятное. Универмаг и вся та кровавая баня стали казаться далёкими и произошедшими не со мной.
Я бросил в щель турникета пятачок и сим-сим послушно открылся, впуская меня в пахнущее горячим металлом подземелье. Я двинулся за толпой, встал на ребристую ступеньку эскалатора и совершенно бездумно смотрел на проезжающие мимо полукруглые чаши светильников. Они крепились на чёрных длинных ножках и должны были, по всей видимости, изображать факелы.
Впереди было много дел, сложных и простых, опасных и не очень опасных. Нужно было…
— Саня! — раздалось сзади и меня хлопнули по плечу. — Саня, Жаров!
Я обернулся.
— Привет! — радостно улыбнулся мне старший лейтенант милиции в шинели и шапке.
Ещё с зимней формы не перешли…
— Привет, — кивнул я и тоже изобразил улыбку.
— Ты чё! — поднял он брови. — Головой стукнулся? Это же я, Мур!
Константин Муромов, точно. Он тоже был на той фотке. Прям вечер встречи одноклассников.
— Здорово, Костян, — подмигнул я и вложил в улыбку максимум сердечности.
Блин, пожалуй, в том что я жил теперь в Верхотомске было много хорошего. Например, не приходилось ждать, что из-под земли вырастет какой-нибудь друг детства, а я его не узнаю. Надо, кстати, получше рассмотреть фотки. И из института тоже.
— Ты тоже от Женьки что ли?
— В смысле? — нахмурился я.
— Да, я тут пару дней назад Колобка встретил. Он от неё шёл. Вы же с ним и с ней, ну… вечный треугольник, да? Кто лишний выясняли. Махались всегда. Ну, из-за Женькой Летуновой из а-класса.
— Да, помню я, блин, — отмахнулся я.
Он расплылся в улыбке и пихнул меня локтем.
— А я живу здесь, с работы еду. Тебя заметил, когда поднимался.
Мур показал рукой на эскалатор, движущийся навстречу.
— Дай, думаю, догоню, сто лет ведь тебя не видел. Ты, говорят, по распределению в дыру какую-то угодил? А не надо было с профессором ссориться.
— Да, не такая уж и дыра, — пожал я плечами. — Люди хорошие. Коллектив, всё такое.
— Ну-ну, — заржал он. — А как здесь оказался?
— В командировку приехал.
Спустившись, мы сошли с эскалатора.
— А у Колобка, представь, Сань, машину угнали! Он предложение Женьке приехал делать, выходит, а машины-то и нет. Там милиция, все дела. Хохма. Кто только позарился на старьё его?
— Какая тачка-то?
— Да ты чё, не помнишь? Москвичонок батин. Забыл, как он его угнал у отца и нас катал? А потом в столб ещё въехал.
— Как такое забудешь…
— Он ведь снова у бати машину увёл, не сказал ничего. Как в тот раз. И опять невезуха. Угнали!
Костя счастливо захохотал.
— Слушай, но если честно, — оборвал он смех, — я вообще не понимаю, как Женька согласилась за него замуж идти.
Лицо у него было очень живым. То весёлое, то насмешливое, то встревоженное, как сейчас. Небольшие масляные глазки суетливо бегали, губы то растягивались, то сжимались в куриную задницу.
— А она согласилась? — спросил я.
— О! — подмигнул он и расплылся в улыбке. — О! Вижу, мужик, вижу, старая любовь не умерла! Да я шучу-шучу. Ну, сказал, что согласилась. Только он ведь бухает по-чёрному.
Мур вдруг стал серьёзным и, быстро посмотрев по сторонам, наклонился ко мне и перешёл на шёпот:
— Он, я слышал, наркотиками балуется. Так что не понимаю, как она согласиться могла. Наркоманы, ты знаешь вообще, — это же страшное дело. Из Америки эту дрянь нам завезли, а разные нестойкие товарищи… Ну, ладно…
— Может, завязал, вот и решил жениться.
— Не, я по глазам понял. Не завязал он. Но, говорит, любовь у них, ничего не попишешь…
Стало неприятно. Нафига ты тут нарисовался, Костя Муромов? Хорошо же было, так нет, пришёл и всё испортил.
— А ты сам-то как, Костян? — спросил я. — Не женился?
— Я что дурак? Раньше тридцати жениться вообще нельзя. На Западе, например, надо сначала на ноги встать, а потом уже о семье думать.
— Так, то на Западе, — протянул я. — Нам-то что до них? А на службе как?
— Ну, как, — расправил он плечи и выпятил грудь. — Сам видишь. Кликуха детская в люди вывела. Я ведь в МУРе теперь служу. Не зря Муром величали, да?
Он снова рассмеялся и взял меня за плечи.
— Сань, ты когда уезжаешь, вообще? Может ребят свиснем, пивка попьём? Я тут в место козырное провести могу. На праздники не останешься?
— Нет, Кость, завтра улетаю. Нужно на демонстрацию идти. Праздники праздниками, а обязанности, хоть и приятные, никто не отменял.
— Ну, да, это точно, — вздохнул он. — Слушай, а ты часто приезжаешь?
— Не очень, но бывает. Чаще проездом, в другие города.
— Слушай, ну когда в следующий раз появишься, ты позвони, ладно? Телефон помнишь ещё?
— Ага, — кивнул я. — Два-два, три-три, два-два, два-два…
Мур снова засмеялся.
— Совсем ты не меняешься, Жар. Какой был балбес, такой и остался. Ладно, бывай, рад был тебя видеть. И смотри, чтобы в следующий раз позвонил обязательно! Понял?
— Так точно, товарищ страшный лейтенант.
В Верхотомск я прилетел вечером тридцатого. Перчатки и прочие улики были сожжены, брюки выстираны, обувь вымыта и начищена. Бабушка расстроилась, что на день рождения я улетаю в свою ссылку и тому, что с Женей я решил завязать. Правда самой Жене я, кажется, мысль не донёс и высказался не вполне определённо и чётко.
Бабушка никак не могла взять в толк, почему я такой дурак и чурбан стоеросовый, но рассказывать ей про Колобка я не стал. Всё разрешилось и хорошо. Были и другие дела, по-настоящему важные и ответственные. Тем не менее, в сердце оставалась заноза. Маленькая, практически неощутимая, но неприятная и саднящая.
Летел я вместе с Зиной. Мы сидели в разных салонах, но в аэропорт приехали вместе. Она была радостной, почти что светилась. Эдуард одумался и снова вошёл с ней в контакт. Более того, он сообщил, что в те дни, что они не виделись, он чувствовал себя скверно и даже практически гадко. Он просил его простить и был прощён.
На радостях Ткачиха решила подвезти меня до дому на служебной «Волге», приехавшей её встречать.
— Жаров, завтра без опозданий! — потребовала она на прощание. — Демонстрация — дело серьёзное, ясно тебе? И чтобы никакого алкоголя!
— Ладно, Зинаида Михайловна, — усмехнулся я. — Договорились.
Машина с моей начальницей покатила дальше, а я вошёл во двор. Темно было, хоть глаз коли. Ни в одном из окон не горел свет. Авария, наверное… Подойдя к подъезду, я поискал ключи и толкнул дверь. Внутри было темно и прохладно. Я щёлкнул выключателем, но ничего, естественно, не произошло. Свет не включился.