— Кто празднику рад, сутра бухает, да? — улыбнулся я, усаживаясь рядом с ним на освобождённое для меня место.
Сапфир нетрезво повис на мне всей массой, изображая дружеские объятия.
— Мы уж третий день газуем! — заржал он и плеснул в тут же появившуюся рюмку изрядную дозу водки. — Давай, за социальную близость! Пей!
— Язвенник я.
— Всё равно, — замотал он головой. — Уважаешь?
Пришлось разок уважить.
— О! Молодец! Правильно! А мы тут лоха одного…
Он тяжело на меня глянул и понизил голос:
— Обули. Т-с-с… Никому! Гуляем, короче. Всем коллективом!
Он заржал.
— Понятно, — усмехнулся я.
— Чего хотел-то? По делу или так?
— Навестить вот решил.
— Ну, молодец, — хлопнул он меня по спине.
— Олег Николаевич, а вы Сироту знаете?
Он поморщился.
— Нахер он тебе нужен? Редиска, нехороший человек, падаль. Мутный он, лучше не связывайся. Целее будешь. Чмо конченое. Либо попку из тебя сделает и сдаст мусорам, либо мочканёт и скажет, так и было.
Я нахмурился.
— Чё? Влип уже?
— Нет пока.
— Ну и держись подальше тогда. Я говорю, он тебя использует, а потом спишет. Или в расход пустит, или подставит.
— Понял, Олег Николаевич, спасибо за справочку. А как там с моей просьбой, кстати? Только не кричи на весь трактир, ладно?
— Кого поучать вздумал! — недовольно прогремел он и грохнул кулаком по столу.
Внимания на это никто не обратил, поскольку там уж и без того был полный бардак.
— Так чего?
— Есть дура одна, — глубоко и тяжело кивнул он. — Но не такая, как надо.
— В смысле, не такая? — уточнил я. — Не ТТ что ли?
— ТТ, — сказал он и цыкнул зубом. — Только на ней, на дуре этой, столько мусоров висит, беда просто. А вот с чистой проблема пока. Но…
Он прервался и снова наполнил рюмки.
— Но, Сапфир сказал — Сапфир сделает! Скоро будет! Не сейчас, а недели через две. Или через три. Ну и по бабкам. Грязная триста, чистая две штуки.
— Олег Николаевич! — удивлённо воскликнул я. — Не по-людски как-то. Одной рукой обнимаешь, а другой обдираешь, как липку. Это как понимать?
Он снова заржал, погрозил мне пальцем и вылил в горло содержимое рюмки. Сморщился, крякнул и захрустел солёным груздём.
— Эх, груздочки, да со сметанкой, да с лучком, да с хлебушком чёрненьким. Да? Налетай, не стесняйся.
— Высокая цена, — не дал я сбить себя с основной темы.
— Ладно, — милостиво согласился он. — Постоянным клиентам уменьшим. Полторы за обе.
— Штуку за обе.
— Нет. Тысяча четыреста пятьдесят.
— Тысяча пятьдесят.
— Тысяча четыреста! — азартно ответил он.
Сошлись на тысяче трёхстах семидесяти пяти.
— Грязную завтра получишь, а чистую ждать надо. Но бабки вперёд. Сечёшь?
— Бабки будут, только вот вопрос гарантий надо бы обсудить.
— Ты чё, фраер, мне не веришь? — взревел он на всё кафе. — Думаешь, кину⁈
— Тебе как не верить, — пожал я плечами. — Я себе не верю, а тебе верю.
— То-то же! — сразу успокоился он. — А чё тогда?
— Есть ли гарантия, что второй ствол чистый будет?
— А-а-а, вон ты о чём. Есть гарантия.
Он наклонился ко мне и, обдавая алкогольными парами, прошептал прямо в ухо:
— Есть маза. Прямо от узбеков. Горячая тема, из Афгана завозят. Смекнул? Знаешь, чё там за замес сейчас?
— Знаю, — кивнул я. — Так это с армейских складов? С трофейных?
— Тихо ты, не ори, — рыкнул он и внимательно осмотрелся по сторонам.
Но шайка-лейка отрывалась в праздничном режиме, слушая Вилли Токарева.
Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,
А ты не вейся на ветру…
— Тогда мне ещё кое-что надо будет. Бесшумные, с глушаками. И пару-тройку револьверов.
— Ты в киллерá что ли податься решил? — опешил Сапфир.
— Пусть будет, — пожал я плечами. — Жизнь длинная, мало ли что. Запас карман не тянет. И тебе хорошо. С одной стороны, лавэ поднимешь, а с другой, заработаешь на будущее репутацию.
— Так может и калашей прикупишь? — усмехнулся он. — Или гранатомётов?
— Пока нет, а потом увидим.
Он захохотал и снова наполнил свою немаленькую рюмашку.
В понедельник утром меня вызвала Ткачиха, практически сразу, как я зашёл в отдел.
— Жаров! — хмуро и не реагируя на моё приветствие начала она. — Ты что опять натворил?
— Натворил? — усмехнулся я. — Много чего. Даже и не знаю, что именно вас занимает, Зинаида Михайловна.
Она набрала воздуха, и грудь её всколыхнулась:
— Не паясничай. Отвечай по существу.
— Дядя Эдик опять? — участливо спросил я.
— Я же сказала, не паясничай!
Я молча развёл руками. Она смотрела в упор и ждала, когда я что-нибудь скажу, но я не говорил и тоже ждал, что скажет она. Я, конечно, догадывался, о чём речь, но нарушать правила игры и открывать свою догадку не торопился. Бубнило радио.
Отмечая праздник советской прессы в знаменательный год ленинского юбилея, мы с гордостью говорим о её неизменной верности великим традициям, заложенным Владимиром Ильичом. Принципы партийности и народности, правдивости и принципиальности, последовательности в отстаивании коммунистических идеалов и дела мира составляют основу деятельности коллективов газет, журналов, издательств…
— Из милиции звонили, — мрачно сказала Зинаида, нарушая повисшую паузу. — Из уголовного розыска.
— Что-то случилось?
— Вот, я бы это и хотела у тебя выяснить. Ведь это тебя приглашают на беседу. В уголовный розыск!
«Уголовный розыск» она выделила интонацией, украсив театральным драматизмом.
— И что им от меня надо? Может в ОБХСС?
— Типун тебе на язык, — нахмурилась моя начальница. — Говорю же в уголовный розыск. Это что надо было сделать, чтобы такое «приглашение» получить, а? Говори, что ты там устроил? Пьяную драку, небось?
— Не знаю, Зинаида Михайловна, — помотал я головой. — Даже и в толк не возьму…
— Безответственность какая! А обо мне ты подумал?
— В каком смысле? — искренне удивился я.
— А что скажет дядя Эдик, если тебя упекут? Что я не уследила? Что грош мне цена? Что?
— Что он скажет? Не знаю. Только с чего бы меня упекли? Не понимаю…
— Не понимает он! — с горечью констатировала начальница. — Привык только о себе думать. Уйди с глаз долой, а в обеденный перерыв поезжай в ГУВД. Понял меня? Всё, ступай, работай.
Вызывала меня майор Закирова. Содержание разговора и суть её вопросов были мне известны заранее. Сюрприза не было. Но когда формальная сторона дела была отработана, я спросил, знает ли Ирина такого кента, как Сирота.
— Знаю, вообще-то, — кивнула она. — А тебе-то что за дело?
— А ты не хочешь его прищучить? — продолжил я, игнорируя её вопрос.
— Может, и хочу, — пожала она плечами. — Только, повторяю, что тебе за дело? Ты сам откуда его знаешь? С криминалитетом якшаешься?
— Ну, я его не знаю, честно говоря, просто слышал кое-что, вот и идейка появилась. Так как, рассмотришь?
— Ну, — неохотно кивнула она.
— Может, поужинаем вместе?
— Нет, невеста ревновать станет. Я чужому счастью мешать не привыкла, так что говори сейчас.
— Ир, ты обиделась что ли?
— Какая тебе Ира, не наглей, ты тут вообще подозреваемый, так что не дёргайся.
— Ир, ну хорош. Мы же взрослые лю…
— Так, Жаров, — равнодушно перебила она, — или говори, или вот здесь ставь подпись и уматывай. Родственников твоих коллеги из Москвы опросят.
— А подробностей о Зубатом нет?
— Нет.
— Или есть?
— Или есть.
— Ну, блин, расскажи.
— Не положено.
— Ты почему злая такая?
— Не хамей. Я представитель закона, ясно? А ты кто?
— Друг твой. Сердечный.
— Таких друзей… — она помотала головой. — С такими друзьями и врагов не надо. В реанимации Зубатый. Если помрёт, на него всё повесят и конец шараде. А если выживет, возможны варианты. Так что пока ничего не ясно. Понял?
— Понял.
— Ну, и молодец, раз понял. И ещё пойми, я ради того, чтобы задницу твою прикрыть подставляться не буду.
— Да понял я, понял.
— Ну, тогда подписывай и вали.
— А Сирота? — развёл я руками.
— А что Сирота? Я уже объяснила, если есть что сказать, говори.
— Я знаю, что у него будет на руках пушечка с длинным кровавым следом.
— И? — пренебрежительно подняла она брови.
— Если его накрыть с этой пушечкой, можно законопатить и ещё раскрутить попытаться по…
— Херня, — отрезала она. — Это как Аль Капоне за налоги сажать. Это не ко мне, понял? Мне реальное дело нужно, а не этот детский сад. Он отопрётся в два счёта, и буду я оплёванная ходить с пушечкой твоей. Зашибись предложение. Молодец, Саня. Но нет, иди, думай ещё. Надумаешь, тогда приходи. Или я к тебе.
Она усмехнулась.
— Ир…
— Не иркай, я сказала, не в ресторане пока. Здесь я товарищ майор, ясно?
— Ясно, ясно…
— Всё. Свободен.
— Ну, ладно… — я поднялся со стула. — Досвидос.
— Досвидос? — удивилась она.
— Вот именно. Досвидос.
Думать ещё, значит… С Сиротой надо было что-то делать, потому как, судя по словам Сапфира, он должен был в ближайшее время объявиться. На следующий день после встречи с его псами ничего не произошло. Думать, что они решили оставить меня в покое было глупо, значит в ближайшее время должны были прийти какие-то вести.
Я вернулся на фабрику и уселся за свой стол в отделе, размышляя не о поставках оборудования и материалов, а о том, что мне делать с Сиротой и о том, как подступиться к следующему делу. В комнату вошла Ткачиха. Она остановилась на пороге и обвела взглядом присутствующих.
Остановившись на мне, она махнула рукой.
— Жаров, иди сюда.
Я поднялся. Она вышла в коридор, и я последовал за ней.
— Жаров, — тихо, но очень сердито или даже тревожно прошептала она. — Ты что творишь⁈
— В каком смысле, Зинаида Михайловна? — удивился я.
— В каком смысле⁈ — вспыхнула она и схватила за лацкан пиджака.