Захватив с собой мой мешок, Хаким подался в сторону забора, перелез через него и потопал как ни в чем не бывало. Я пошел к себе на склад, что-то делать пытался, но какая уж тут работа? Руки тряслись, вот как сейчас. Как на склад насилу доплелся, снял тапочки и обул туфли, а тапочки выбросил в урну, когда уходил домой.
— Почему вы тоже не ушли через забор?
— Мансуров запретил. Ты, говорит, толстяк, будешь прыгать — или ноги или шею обязательно сломаешь, потом возись с тобой. Но я так думаю, — продолжал Камалов, — ему нужно было, чтобы я через проходную прошел. На складе я, наверное, с полведра воды выпил, все не мог прийти в себя. И все равно через проходную шел, помирал со страху. Охранник мне говорит что-то, я головой киваю, а сам об одном думаю: «Скорей бы, скорей бы на волю...»
На следующий день на работу пришел и увидел... машины ваши милицейские увидел. Ну, тут со мной началось вообще не знаю что. Через некоторое время ко мне зашел Мансуров и сказал, чтобы я взял себя в руки, не распускался, как сопляк, или он убьет меня. «Лучше прикинься больным и сиди дома, я после смены зайду. Ты меня понял?» — пригрозил он. Еще бы не понял!
— Обещал Мансуров зайти к вам домой?
— Как же! Сегодня вечером должен. Он так и сказал: «В четверг вечером».
Махмудов насмешливо поглядел на протоколировавшего показания Васюкова, затем на Рахимова.
— Ну вот, молодые люди, а вы боялись, что без работы останетесь.
Махмудов заметно повеселел.
— Что ни говори, а на розыскной работе скучать не приходится. Васюков, свяжись со своими ребятами на заводе, пусть возьмут под наблюдение Мансурова.
Капитан согласно кивнул.
Фарид Абдурахманович закурил. Прикинув что-то в уме, объявил:
— Я думаю, нам есть смысл повидаться с Мансуровым. Васюков, быстро к соседке. Чтобы сидела в своем доме и носа не высовывала. Побудь у нее гостем. Да, кстати, у вас случайно не найдется еще одного такого же замка, как тот, что висел на двери, а то ребята, увидев в окно неладное, вынуждены были его сломать, — обратился Махмудов к Камалову.
— Сейчас, сейчас, я два таких покупал, — торопливо сказал Камалов, исчезая в соседней комнате. Через минуту он вышел оттуда с замком.
— Ишь ты, «покупал», — ухмыльнулся Васюков, глядя на Рахимова. — Разрешите исполнять?
— Разрешаю.
— Васюков! — крикнул вдогонку Рахимов. — Очень тебя прошу, только без амуров.
Громадный друг его, обернувшись, погрозил кулачищем.
На двери снова появился замок. В доме опять стало тихо.
— Мы же с вами, майор, — продолжал Фарид Абдурахманович, — попросим приюта у гражданина Камалова. Вы как, не против, Эркин Камалович?
— Ради бога, ради бога! — скороговоркой ответствовал толстяк. — А мне что делать?
— Отдыхать. Только без спиртного, договорились?
— Ох, зарежет меня Хаким, зарежет! У него есть такой нож... Кнопку нажмет — лезвие выскакивает, — запричитал Камалов.
— А как насчет огнестрельного оружия?
— Не видел. Но, может, есть и бимбер.
— Бимбер? — улыбнулся полковник. — Я смотрю, вы с жаргоном преступного мира знакомы. Откуда?
— Он и научил. Страшный человек! Убьет он меня, а я жить хочу! Жить!
— Идите, отдыхайте. Мы же здесь, с вами.
Время тянулось томительно.
Ночь опустилась на город, в тишине лениво проквакала лягушка. Камалов все же изловчился хватить стакан водки, и на «старые дрожжи» его развезло. Он сразу же похрабрел. Стал даже бормотать, как он «покажет» этому бандиту Мансурову. Скоро он заснул. Спал Камалов неспокойно, время от времени что-то бормотал во сне — видно, вновь явился ему в сновидении прозрачный, парящий в воздухе старшина милиции.
Послышались шаги, — кто-то шел по бетонированной дорожке.
— Спокойно, — прошептал Махмудов и вынул из подмышечной кобуры пистолет.
Из-под спортивной куртки выхватил пистолет и Рахимов.
Не было слышно, чтобы кто-то открывал замки на воротах и на входной двери.
Неизвестный обошел дом, затем донесся приглушенный басок Васюкова:
— Товарищ полковник, отбой.
Громадный парень, кряхтя, влез в окно. За ним впрыгнул молоденький лейтенант.
— Лейтенант Пименов, из группы капитана Васюкова, — доложил он. — Мансуров работал сегодня во вторую смену. Затем сел в автомашину «Москвич-408» за номером ТША 39-42. Мы поехали за ним. Думали, что он сюда, к Камалову. А Мансуров рванул на большой скорости в сторону Самарканда. Нам было приказано действовать только в черте города. Поэтому мы просто передали Мансурова самаркандским товарищам. Получили сообщение: он там ужинал в ресторане, затем беседовал с администратором гостиницы, договаривался о номере. В ресторане выпил двести граммов коньяку, а с собой захватил две бутылки.
— Он не заезжал на бензозаправку? Если он надумает вернуться, ему необходимо заправить машину. Завтра ведь ему на работу.
— С будущего понедельника, товарищ полковник, Мансуров в отпуске, — добавил за лейтенанта Васюков. — Завтра, выходит, у него последний рабочий день. Но вряд ли он собирается приходить на завод. Может, отпросился. Самое время сейчас к нему домой с обыском нагрянуть.
Махмудов устало опустился в кресло, рядом с проснувшимся и сидящим на ковре Камаловым.
— Вздор... Значит, так, — заговорил он, уже обращаясь к хозяину дома. — Вы, надеюсь, понимаете, что теперь от вашего поведения многое зависит... и наша работа, и ваша судьба. Вы, разумеется, сухим из воды не выйдете. Но суд, я полагаю, примет во внимание ваше чистосердечное признание.
— О чем вы говорите! — вскричал Камалов. — Я готов, как пионер!.. Всегда готов. Только я боюсь...
— Мы же вам обещали. Мансуров вам не причинит вреда.
— А этот?.. «Третий»!
— «Третий»?! — удивленно переспросил Махмудов. Вытаращили глаза и «братья Аяксы». — Что же вы молчали?!
— Я думал, вы поняли. Ведь Мансуров собирался делить золото на три части. Я этого «третьего» боюсь больше Хакима. Мансуров сам боится этого «третьего».
— Он участвовал во взломе сейфа, этот «третий»?
— Что вы?! Это такой человек!.. Я его никогда не видел. Он все это и придумал, он знал, когда привезут золото, он передал Мансурову план подвала и вообще все расписал по нотам. Мансуров всегда твердил: «Это голова, это гений». Я так понимаю, что это шеф и подсказал мне — через Мансурова, — испуганно пояснил Камалов, — изготовить штуцер на рабочем месте Жорки Петрова... Мансуров обещал мне деньгами выдать третью часть стоимости золота. Но я так думаю, что Мансуров три четверти золота отдаст тому... «третьему»! А нам уж — что останется. А я что?.. Я и за червонец пошел бы, потому как боюсь я Хакима...
— И вы даже не догадываетесь, кто этот «третий»? — спросил полковник, нервно почесывая подбородок.
Васюков и Рахимов знали, что это было признаком сильного волнения.
— Понятия не имею — ни сном ни духом... Мансуров только и говорил: «Наш шеф... Мой шеф...».
Последние слова Камалова покоробили Фарида Абдурахмановича. Он знал, что «братья Аяксы» тоже называют его «нашим шефом».
Васюков не выдержал, подскочил к толстяку:
— Не верю, что ты не знаешь этого третьего!
— Тихо, — почти шепотом, но очень ясно произнес Махмудов. — Васюков, успокойтесь. Человек обещал дать чистосердечные показания. Это в его интересах.
— Еще как! — зачастил Камалов. — Клянусь, говорю правду. Какой мне смысл теперь-то врать? Я говорю правду, одну лишь правду! Почему вы мне не верите? Я готов помочь вам... Я с самого начала чувствовал, что пропаду с этим Мансуровым. — Камалов, не стыдясь, громко всхлипнул. — Клянусь, я говорю правду...
Фарид Абдурахманович тронул за руку Камалова.
— Мы вам верим. Сейчас постарайтесь успокоиться и уснуть. Мы сейчас уйдем...
— Нет-нет!.. — Камалов суматошно всплеснул пухлыми руками. — Я не останусь один!.. Боюсь!.. Умоляю вас....
— Не бойтесь, — успокоил его Махмудов. — Видите этого грандиозного молодого человека? — он кивнул в сторону Васюкова. — Отныне он ваш телохранитель. До окончания расследования, он — дальний родственник вашей соседки, Максимовны. Он и жить у нее будет. — Полковник улыбнулся Васюкову. — Дима, ты приехал в отпуск. Отдыхай. Надеюсь, договоришься с Максимовной. И глаз не спускай с дома нашего подопечного, искренне раскаявшегося гражданина Камалова. Хозяюшке все объясни толково. Она все поймет. Короче — работай. И никаких серьезных самостоятельных решений. Понял?.. В случае непредвиденных обстоятельств дай знать. Оставляем тебя здесь как человека, не обремененного семьей. Задача ясна?
— Так точно, — нехотя отвечал Васюков, явно огорченный тем, что его вроде поставили на второстепенный участок операции.
Машина медленно шла по ночным улицам. Навстречу им плыли огоньки свободных такси. Город, празднично иллюминированный, отдыхал в ожидании предстоящего фестиваля.
— Хорошо живет на свете... кто? — загадочно улыбаясь, спросил Икрам.
Махмудов недоуменно пожал плечами...
— ...Винни-Пух!.. — заключил Рахимов.
— Еще бы! — кивнул Махмудов. — Чего ему не жить? А вот нам — не очень-то. Чистосердечное признание толстяка прибавило нам забот. Надо искать «третьего». Признайся, вы с Димой наверняка испугались, что операция окончилась столь прозаически. А, оказывается, мы даже не добрались до начала конца.
— Ну и что, Фарид Абдурахманович? Все-таки кое-чего достигли, ну хотя бы — конца начала.
VI
Утром полковник Махмудов прибыл с докладом к заместителю министра внутренних дел генералу Ткачеву.
Выслушав начальника опергруппы, генерал сказал;
— Стало быть, картина прояснилась. Но почему не задержали Мансурова? Человек заявляет о своем соучастии в преступлении с ним, а мы оставляем его на свободе. Мансуров может сбежать — раз, наложить на себя руки — два. Сам погибнуть от ножа соучастника — три! Не много ли риска?!
— Никак нет, товарищ генерал. За ним установлено наблюдение. Не хотим раньше времени спугнуть. Вдруг он с этим, «третьим», должен встретиться?.. А то ведь потеряем «третьего». Думаю, арестовать Мансурова — риска не меньше.