Слишком много накопилось ярости, слишком долго ее удерживал Голицын, рано или поздно его тренированное хладнокровие должно было дать осечку…
– Андрей Николаевич! – предостерегающе окликнул Нарсежак, увидев сжатые кулаки командира. – Ей-богу, не стоит он того…
Голицын еще секунду-две помедлил, потом резко, со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы и отвернулся от арестованного. Коротко бросил:
– Увести!
Когда вызванный Нарсежаком конвой вывел Ходорковского за дверь, Андрей повернулся к агенту и сказал:
– А ведь дрянь дело, Федор! Одни мы эту помойку не раскопаем. Придется просить помощи…
– У кого?
– На самом верху, Федор… Поеду-ка я в больницу, авось Борис Леонидович в сознании окажется, совет даст?.. А ты пока вот что, собери всю прессу за неделю, где что-нибудь про наш инцидент писали.
– Зачем?
– Подполковник всегда говорил: если мозги не соображают, значит, им не хватает пищи. Вот мы их и подпитаем. Надо просеять газетную болтовню, глядишь, чего полезное найдем. Репортеры, известно, пронырливые ребята.
– Сделаем, Андрей Николаевич!..
Однако следующий день вновь принес противоречивые результаты. И сказать, чего больше – хорошего или плохого, – не взялась бы и цыганская гадалка.
В больнице Голицыну повезло. Подполковник действительно очнулся. Правда, дежурный врач хирургического покоя, худой, длинный и бледный, больше похожий на доходягу-чахоточника, чем на костоправа, наотрез отказался пустить капитана в палату Не помогло даже удостоверение Службы.
– Князь еще очень слаб! Приходите через пару дней!..
– Да мне всего на пять минут…
– Нет! Даже на одну нельзя!..
Андрей плюнул и отправился искать главного врача. Им был знаменитый ученый медик, лейб-хирург Евгений Васильевич Павлов. Голицын познакомился с ним в 1904 году, когда Павлов взялся оперировать отца Андрея, Николая Сергеевича, полковника артиллерии, получившего сложное осколочное ранение в бою на Квантунском плацдарме. К сожалению, операция запоздала. И хотя Павлов вынул осколок из бедра полковника, но начавшаяся гангрена кости свела Николая Сергеевича в могилу. И все же Голицын остался благодарен хирургу, справедливо посчитав, что тот подарил отцу лишних два месяца жизни.
Капитан нашел хирурга в приемном покое горячо спорящим о чем-то с молодым коллегой.
– А я вам говорю, милейший Артем Филимонович, что вы ошибаетесь! Сей случай – не операбелен. Инфекция уже затронула брыжейку.
– Евгений Васильевич, если ничего не предпринять, он умрет в течение суток!..
– Он у вас на столе умрет еще скорее!.. А вместо того, чтобы спорить, вы бы лучше телефонировали в клинику профессора Бадмаева.
– Никогда! Я не стану обращаться к этому… шарлатану!
Молодой врач в сердцах сдернул с головы медицинскую шапочку, скомкал ее в кулаке. Павлов внимательно посмотрел на него поверх очков и покачал головой:
– Не ожидал от вас, Артем Филимонович, не ожидал…
– Чего? – с вызовом поинтересовался тот, вздергивая подбородок. – Уж не думаете ли вы, уважаемый Евгений Васильевич, что я поверю во всю ту чушь, что рассказывает этот… потомок Чингисхана о лечебных свойствах талого снега и дыма полынных палочек?
– Во-первых, Петр Александрович не монгол, а бурят, – сухо и сердито заговорил Павлов. – Во-вторых, процент выздоровевших пациентов в его клинике намного превосходит все прочие больницы Петербурга. В-третьих, использование нетрадиционных методов диагностики и лечения расширяет возможности клинической медицины неимоверно и, в конечном счете, увеличивает шансы наших пациентов на выздоровление!
С этими словами профессор повернулся и стремительно шагнул к выходу из приемного покоя, но тут же наткнулся на замершего в ожидании Голицына.
– Доброе утро, Евгений Васильевич, – смущенно пробормотал Андрей, став невольным свидетелем некрасивой сцены.
– A-а, господин Голицын! – посветлел лицом Павлов. – Вы ко мне? Что-то случилось?
– Да… То есть мне совершенно необходимо повидать господина подполковника, а дежурный врач отказал в посещении.
– Ну и правильно отказал. Ваш начальник, господин Вяземский, еще очень слаб, чтобы заниматься делами.
– Поверьте, Евгений Васильевич, это очень срочно и буквально на минуту-две! – Голицын твердо посмотрел хирургу в глаза. – Можно в вашем присутствии.
Павлов в свою очередь пристально оглядел напряженную фигуру и закаменевшее лицо капитана, пожевал губами, вздохнул и сделал приглашающий жест.
– Идемте, Андрей Николаевич, что с вами поделаешь! Подполковник переведен в отдельную палату буквально сегодня утром из интенсивной терапии…
Вяземский выглядел бледно. Исхудавшее лицо, заострившиеся нос и скулы, круги вокруг глаз, восковая кожа. «Ну и досталось же тебе, Борис!» – невольно посочувствовал про себя Голицын, но вслух сказал:
– Здравия желаю, ваша светлость!
Князь приоткрыл пергаментные веки, медленно перевел взгляд на капитана. Чуть дрогнули уголки спекшихся губ.
– Будь здоров, Андрей…
Павлов нервно кашлянул, потоптался возле кровати раненого, потом пощупал ему пульс, прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу, носу, еще раз глубоко вздохнул:
– Не больше пяти минут, Андрей Николаевич. Не больше!..
Проводив взглядом профессора, Голицын приблизился к кровати и пожал лежащую поверх коричневого казенного одеяла руку друга. И подивился: какая она худая и слабая! Злость на Ходорковского всколыхнулась с новой силой. «Ну, мерзавец, я тебя заставлю сознаться! Любой ценой!» А вслух сказал:
– Борис, я рад, что ты жив!.. Ты обязательно выкарабкаешься…
– А ты сомневался?.. – откликнулся Вяземский почти шепотом. – Я, Андрей, еще на твоей свадьбе вальсировать буду…
Голицын против воли сглотнул и заставил себя сосредоточиться на главном.
– Твой несостоявшийся убийца пока молчит. Но он заговорит. Обязательно!.. Стреляли, я уверен, именно в тебя, а не в графа Витте. Но полицейская версия как раз утверждает обратное… Мне очень трудно без тебя, Борис… Нам нужна поддержка сверху, нужны полномочия для дополнительных следственных мероприятий…
– Ты имеешь в виду слежку за официальными лицами? – слабо усмехнулся Вяземский.
– Не только. Необходимо разрешение на дознание в отношении высших сановников и депутатов.
– Круто берешь! Впрочем, узнаю голицынскую хватку… Такой набор полномочий, сам понимаешь, может выдать только один человек.
– Да я же не прошу…
– Погоди. Есть бумага и чернила?
– Конечно…
Андрей споро выложил из портфеля на палатный столик папку для бумаг и пару авторучек «Фабер-Кастелл» со стальными перьями. Вяземский снова улыбнулся уголками губ, наблюдая за приготовлениями друга.
– Предусмотрительный. Молодец!.. Пиши. «Ваше высокопревосходительство, господин премьер-министр. В связи с известными вам событиями 21 февраля сего года в Зимнем дворце управление внутренней безопасности Службы охраны высшей администрации проводит комплекс оперативных мероприятий по расследованию покушения на убийство. В ходе этого расследования возникла насущная потребность в привлечении к дознанию некоторых лиц от третьего до первого класса Табеля о рангах, а также депутатов Государственной думы. Также считаю целесообразным назначить на должность начальника управления внутренней безопасности гвардии капитана Голицына с досрочным присвоением ему звания подполковника. Кроме того, прошу посодействовать в предоставлении посильной помощи в оперативных мероприятиях сотрудников департамента полиции Санкт-Петербурга и Москвы. Список привлекаемых к дознанию лиц высшей администрации будет предоставлен Вам в кратчайшие сроки начальником управления внутренней безопасности. Подпись: подполковник, князь Вяземский». Записал?..
– Да… – Голицын в замешательстве посмотрел на друга. – А ты не поторопился с моим… назначением?
– Нет. – В голосе Вяземского прорезались жесткие нотки. – Сейчас не время для реверансов, Андрей! Надо дело делать. А я, видишь сам, не скоро отсюда выберусь… Дай бумагу, подпишу. – Подполковник размашисто расписался и прикрыл глаза. – Все, Андрей, иди. Как передать записку, сам сообразишь.
Голицын молча пожал вновь ставшую безвольной руку друга и решительно вышел из палаты.
Однако приподнятое настроение улетучилось, едва Андрей вернулся на Шестую линию. А поспособствовал этому верный Нарсежак.
– Вот, полюбуйтесь, Андрей Николаевич. Нарыл, как приказывали.
Федор выложил ворох газетных разворотов на стол. Красным карандашом на них были обведены некоторые заголовки статей и заметок. Голицын пробежал их глазами и мрачно уставился на помощника.
– Не буду читать эти пасквили. Быстро и кратко резюмируй!
– Если коротко, нас аккуратно и качественно смешивают с дерьмом. Только за последнюю неделю почти полтора десятка публикаций. «СОВА теряет хватку», «Беззубые псы государевы», «Бездельники на страже империи», «Не пора ли почистить перья “страж-птице”?», «Чем больше охраны, тем меньше безопасности», «До каких пор…».
– Достаточно, Федор! – прервал Андрей, поморщился, с силой потер лицо. – Ясно, что это хорошо срепетированная кампания по дискредитации нашей Службы. А вот кто заказчик?
– Cui prodest?..[25]
– Точно. Ответим на сей вопрос, решим шараду. Значит, вы с Тепляковым топайте к нашим коллегам из «четверки» и согласовывайте график по наружному наблюдению. Без «контриков» мы не справимся, а с полковником Татищевым я попозже договорюсь[26]. Ну а пока нужно срочно встретиться с премьер-министром…
Говоря о встрече со Столыпиным, Андрей не представлял, как же ее осуществить в действительности. Премьер-министр – один из самых занятых людей империи после императора и может оказаться где угодно, только не в столице, с его-то кипучей натурой. Поэтому Голицын решил использовать все связи и знакомства, чтобы хотя бы понять, где возможно найти второе лицо в государстве.