Для начала капитан обратился в секретариат премьера и, конечно, получил ожидаемый ответ: «Запись на личный прием к председателю правительства возможна не ранее тридцатого марта…»
Две недели – это чересчур, подытожил Голицын и телефонировал на номер, который предпочел бы в иных условиях не вспоминать.
– Приемная господина премьер-министра, – прозвучало в трубке, так знакомо и так безнадежно далеко, будто с другой планеты.
– Здравствуй, Нина, – сказал Андрей внезапно севшим голосом.
Несколько секунд из трубки доносился только треск помех. Потом:
– Здравствуй… Что заставило тебя вспомнить о моем существовании?
– Работа у меня такая – все помнить.
«Дурак! Сейчас она бросит трубку и будет права».
Не бросила.
– Что ж, спасибо… У тебя все благополучно? Голос какой-то… уставший?
«Боже, столько лет прошло, а она – по-прежнему воплощение вселенской любви и терпения!»
– Нина, в Бориса стреляли. Он в Мариинской лежит. Состояние тяжелое, – выпалил Голицын одним духом и зажмурился: зачем сказал?
Снова минутное молчание.
– Я слышала, но… А к нему можно?
– Пока нельзя… Нина, я обязательно найду того, кто желал Борису смерти. Но мне нужна твоя помощь.
Опять перехватило дыхание. «Это же нечестно – использовать чувства влюбленной женщины ради собственных меркантильных интересов! Ты же мог и по-другому узнать все, что нужно. Она не виновата, что выбрала Бориса, а не тебя! Не будь скотиной, извинись и положи трубку!..»
Поздно, она ответила:
– Конечно, Андрей, слушаю тебя.
Пришлось откашляться, чтобы вышибить предательский комок из горла.
– Нина, мне необходимо знать, где можно увидеться с Петром Аркадьевичем в ближайшие часы или дни? Это крайне важно для расследования покушения на Бориса и не только…
– Премьер-министр завтра вечером должен быть на премьере в Мариинском театре.
– Ты понимаешь, что совершаешь должностное преступление?
«Это вместо спасибо? Черствый тип ты, Голицын! Бездушное животное!..»
– Я помогаю другу спасти моего… близкого человека.
– Спасибо, Нина!..
Столыпин не очень любил музыкальные спектакли. Свою толику внесло и позапрошлогоднее покушение в Киеве на премьере оперы «Сказка о царе Салтане». Однако Петр Аркадьевич ценил профессионализм во всем, в том числе и в искусстве. А сегодня, 13 мая, в Мариинском театре ставили балет «Жизель», который очень любила супруга. И Столыпин решил подарить вечер любимой женщине.
Они подъехали к главному крыльцу в обычной пролетке – по настоянию жены: «Не хочу, чтобы на нас обращали внимание!». Но едва Столыпины поднялись по ступенькам к балюстраде, как из-за ближайшей колонны к ним стремительно приблизился молодой человек в цивильном, но с заметной военной выправкой. Вдобавок лицо его показалось Петру Аркадьевичу смутно знакомым.
– Добрый вечер, господин премьер-министр, – тихо, но четко произнес молодой человек, слегка поклонившись. – Капитан Голицын, пятое управление Службы охраны высшей администрации.
– Добрый вечер, – прищурился Столыпин. – Я вас помню… Андрей Николаевич, кажется?..
– Так точно.
– Что-то случилось? Вы весьма напряжены…
– Я займу у вас всего пару минут. Дело не терпит отлагательств.
– Дорогая, – обратился Столыпин к жене, – проходи в фойе и подожди меня там. Пожалуйста.
Супруга – женщина, повидавшая в замужестве всякое, – молча кивнула и удалилась.
– Петр Аркадьевич, – заговорил Голицын, проводив ее глазами, – вы, конечно, в курсе трагедии, произошедшей на торжественном приеме в Зимнем дворце двадцать первого февраля…
– Разумеется.
– СОВА ведет расследование инцидента. Кроме того, назрело новое расследование, связанное с подозрением в существовании заговора, направленного против политики Его Императорского Величества на сближение с Германией и Австро-Венгрией… Временно исполняющим обязанности начальника управления внутренней безопасности являюсь я. Однако вчера при посещении раненого князя Вяземского, моего непосредственного начальника, господин подполковник выказал настойчивое желание о моем досрочном назначении на свое место. Обоснование и подробности изложены в записке, подписанной им лично.
С этими словами Голицын протянул конверт Столыпину. Премьер взял его, повертел в руках, пристально посмотрел на замершего почти по стойке «смирно» Андрея и кивнул:
– Хорошо. Я ознакомлюсь с запиской князя и… передам вам свое решение…
Он повернулся и энергичной походкой направился к дверям театра. Голицын, глядя ему вслед, облегченно выдохнул и направился прочь, моментально растворившись в весенних сумерках.
«Чудо» свершилось буквально на следующий день. Утро у Голицына выдалось очень уж хлопотное. Сначала – поездка в больницу к раненому Борису, потом – встреча с заместителем начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга для уточнения совместных действий, по пути завернул в известнейшее кафе Абрикосова на Невском и заказал на вечер столик. Правда, не был уверен, что Нина согласится, но совесть настойчиво зудела: попробуй хоть раз стать нормальным мужчиной и отблагодари женщину!
Когда же далеко за полдень Андрей вошел в свой, точнее, в бывший кабинет Вяземского, тут же зазвонил телефон.
– Капитан Голицын? – строго поинтересовался голос. – Говорит адъютант генерала Соболева. Его превосходительство вызывает вас без промедления.
Андрей птицей взлетел на четвертый этаж, но в приемную Соболева вошел четко, по-военному.
– Капитан Голицын прибыл, – доложил он адъютанту, совсем еще безусому штабс-капитану.
Адъютант кивнул ему и скрылся за обитой черной кожей дверью кабинета. Тут же вернулся.
– Его превосходительство ждет вас.
Соболев сидел за огромным столом, затянутым синим сукном, и что-то быстро писал. Однако при появлении Андрея порывисто встал и вышел навстречу.
– Капитан Голицын по вашему приказанию прибыл. – Андрей вытянулся и щелкнул каблуками.
Соболев улыбнулся и протянул руку.
– Здравствуйте, Андрей Николаевич. – Голицын, слегка оробев, ответил на рукопожатие. – Я в курсе ситуации со здоровьем подполковника Вяземского, а также ознакомился с его просьбой, которую вы передали господину премьер-министру, – продолжил Соболев, возвращаясь за стол. – Должен заметить, поступок ваш неординарен, даже чересчур смел. Но… учитывая сложившиеся обстоятельства, я, пожалуй, поступил бы так же! А посему – вот вам мой приказ, – он протянул опешившему Андрею гербовый лист, который только что подписал. – Вы назначаетесь начальником управления внутренней безопасности с досрочным присвоением звания подполковника. Поздравляю!
Голицын взял бумагу чуть дрогнувшей рукой, снова вытянулся и радостно выпалил:
– Служу Отечеству!
– Верю, подполковник. Идите и спокойно работайте. Все отныне в ваших руках!..
Обратно на свой этаж Андрей летел как на крыльях. Ему казалось, что вот теперь-то все его планы и задумки в одночасье разрешатся, расследование успешно завершится, и виновные понесут справедливое наказание. Одновременно другая часть сознания недоумевала: что это творится с «железным капитаном»?! Откуда этот романтизм и щенячий восторг?! А ну-ка, господин подполковник, остановитесь и вправьте мозги на место! Где же ваши хваленые дисциплинированность, сосредоточенность и целеустремленность? А что скажут ваши подчиненные, увидев начальника, скачущего, как барбос, получивший сахарную косточку? Тем более, что косточки-то и нет! Ее еще найти нужно…
Они явились ровно к восьми часам. Выглядела парочка немного комически: худой и подвижный Казаков резко контрастировал с невысоким, плотным и медлительным Минаковым. Но внешность порой обманчива. И поскольку за молодых офицеров поручился их непосредственный начальник, которого Голицын знал не первый год, то значит, они того стоят.
После короткого обмена приветствиями Андрей заявил:
– Господа офицеры, мы идем проведать одного известного мерзавца. Надеюсь, вы поняли, о ком речь?
«Совята» переглянулись.
– Он, кажется, на Гороховой обретается? – усмехнулся Казаков.
– Точно. Но у него квартир по Петербургу немало. Так что, возможно, придется покататься. Но он нам нужен непременно сегодня – пока ни сном ни духом. Иначе сбежит – за месяц не сыщем.
– Найдем, гаденыша, не сомневайтесь, господин подполковник, – солидно кивнул Минаков.
– Тогда – на крыло, как говорят у нас в управлении! – невольно улыбнулся Андрей.
Спустя пару часов первым телефонировал именно Минаков.
– Наш приятель завтракает в «Париже» в компании каких-то нимфеток.
Голицын глянул на карту Петербурга на стене кабинета, прикинул расстояние до трактира.
– Задержи его, если что. Через полчаса буду!
Проинструктировал дежурного по управлению Фефилова насчет возможного звонка или появления Казакова – отправить поручика к трактиру «Париж», что на Обводном канале, и спешно покинул особняк на Шестой линии.
С извозчиком тоже повезло – разбитной попался, согласился доставить господина офицера на Обводной «быстрее лани» и всего за полтинник.
– С чего ты взял, что я – офицер? – заинтересовался Андрей.
– Так этот, как его… эхтерьер у вас, ваше благородие, памятный.
– Но я же без мундира!
– А на вас, хучь дерюгу натяни – одно слово «армия»!
– Ну, вот и не угадал, любезнейший. Я – не армейский…
– А какой?
– Много будешь знать, не успеешь состариться. – Голицын состроил вознице зверскую рожу.
– Свят, свят! – отшатнулся тот. – Неужто «петроградца»[27]мне везти подфартило?!
– И откуда ты такой грамотный? – насторожился Андрей. – Политический, что ли?
– Боже упаси!.. Брательник у меня дурака валяет, в социалисты записался. Как придет в гости, так и поет про свой рай земной, что построить собирается, когда господ не будет.