Последней его затеей была попытка стать городским головой аж в Баку. Слава богу, наместник Кавказа граф Воронцов— Дашков не допустил этого – будто бы из-за принадлежности Федора Александровича к кадетской партии. Но, возможно, граф немало знал о его масонской деятельности, и ему вовсе не улыбалось заиметь гадючье гнездо в собственных владениях.
Сейчас Головин жил в Москве, опять собирал какие-то общества, блистал в гостиных, а вот подлинные его цели как раз и предстояло выяснить. Неспроста же именно на квартирах Балавинского и Головина год назад состоялся первый – учредительный – съезд русских масонских лож и был провозглашен Великий восток народов России.
Топтуны, предоставленные Кошко, принесли Давыдову немало сведений, которые пока не складывались в общую картину. Они же донесли, что Балавинский с Головиным повадились в «Эрмитаж», куда топтунам, понятное дело, ходу не было.
Давыдову, кроме служебных обязанностей, нужно было решить еще один вопрос – о своем местожительстве. Когда в секретариате агентства ему заказывали номер в «Гранд-отеле», как-то не сообразили, что придется принимать очень подозрительных гостей, да еще в темное время суток. Потребовалась квартира, желательно в Китай-городе, и Давыдов, как будто иных хлопот было мало, принялся искать более подходящее жилье. Он не сразу догадался попросить помощи у «совят». Они и присмотрели двухкомнатную квартирку, хорошо меблированную, недалеко от своего московского отделения в Колпачном переулке. Особым преимуществом квартиры отметили наличие телефонного аппарата. Денису оставалось сходить туда, посмотреть и договориться с домохозяином о плате.
– Пойду-ка я, – сказал Давыдов. – Загляну в Колпачный. И если меня там все устроит, завтра же переберусь.
– Должно устроить, – поддержал его Нарсежак.
Поиски жилья и так заняли слишком много времени.
Выходили из трактира по очереди – сначала Денис, три минуты спустя – Нарсежак. Опытный разведчик хотел убедиться, что к Давыдову не приклеился «хвост». А сам Федор умел рубить «хвосты» мастерски. Однажды даже пристроился к крестному ходу и отшагал с покаянным видом версты четыре пока не нашел способа незаметно скрыться.
Трактир «Саратов», что у Сретенских ворот, был из тех старинных заведений, где хорошо кормили на русский лад. Давыдов, делая половому заказ, вспомнил гоголевского Собакевича с его знаменитым «Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа». Кабы не пост, в полном соответствии с цитатой Денис потребовал бы то, чем Собакевич угощал Чичикова: бараний бок с кашей. Но и постная кухня тут была изобильна. Давыдов даже чувствовал, что перестарался. Немного рассердившись на себя за обжорство, он решил дойти до Колпачного пешком – в самом деле, если так чревоугодничать, через месяц в мундир не влезешь! А прогуляться по Чистопрудному бульвару – одно удовольствие.
Но прогулки не вышло. Едва Денис настроился на неспешный ритм этакого праздного променада, как ему заступил дорогу человек, которого Давыдов даже не сразу признал.
– Денис Николаевич, да это ж я, Герасим! – разулыбался тот во весь рот.
Давыдов пригляделся: точно, «спасеныш», официант Гераська, живет где-то тут поблизости, вроде бы возле Сухаревой башни!
– Ну, здравствуй, Герасим, – сказал он, крепко пожимая парню руку – Как дела?
Гераська вздохнул.
– Меня ведь в «Чепуху» вернули. Велено было слушать, не помянет ли кто из гостей того графа проклятого, Року. Ведь так и сгинул, черт немазаный! А потом меня хозяин велел оставить. На мне, говорит, фрак отменно сидит, и хожу я красиво, и считаю правильно. А ваше начальство решило, что в «Чепухе» от меня много пользы будет.
Давыдов припомнил: действительно, высокий и тонкий Гераська смотрелся почище иного светского щеголя, да и лицо у него было приятное.
– Там, стало быть, процветаешь. И как, нравится?
– Ох, и не спрашивайте!..
– А что такое?
– Женить меня хотят!
– Что ж плохого?
Давыдов знал, что парней в мещанском сословии стараются женить рано, чтобы не избегались, и двадцатилетний Гераська уже считался женихом в самой поре.
– Да все Иван Ильич… Думаете, просто так меня пригрел? Он хитрый! Они там решили свою Танюшку за меня отдать. А вся «Чепуха» знает, что она с самим хозяином путалась! Ну, в общем, не житье мне там. Вот хожу, знакомцев пытаю, нет ли где места?..
Денис задумался и вдруг его осенило.
– А ну-ка, пошли со мной! – велел парню. – Я тебе, считай, место уже нашел!
Он привел Гераську туда, где был ближайший телефонный аппарат – в Колпачный переулок. Оттуда Денис телефонировал Кошко.
– Требуется ваша помощь, Аркадий Францевич. Знаете ресторан «Эрмитаж» на Неглинной?
– Как не знать!
– Не случалось ли с ним какой шкоды? Скажем, не замечали ли поблизости графа Рокетти де ла Рокка или еще какого международного мошенника? Граф как сгинул в прошлом году так больше нигде не объявлялся; может статься, гастролировал по провинции?
– Допустим, Денис Николаевич, – осторожно сказал Кошко. – А что такое?
– Я был бы вам весьма признателен, – проникновенно заговорил Давыдов, – если бы вы связались с дирекцией «Эрмитажа», припугнули ее хоть бы этим самым графом и попросили взять на службу своего человека в должности официанта. Все-таки там солидные люди бывают, иностранцы, если что – поднимут шум на всю Европу… Ну, не мне вас учить!
– Никто из моих агентов не способен служить официантом в таком заведении, Денис Николаевич, – отрезал Кошко. – Этому за полчаса не научишься.
– Зато у меня такой агент имеется, – парировал Давыдов.
Возникла пауза. Потом Кошко задумчиво произнес:
– Похоже, придется мне сегодня там отобедать…
– Если позволите, я вас приглашу, – быстро сказал Денис. – Нам для представительских нужд выделяют немалые средства. А лучшего способа их потратить я даже не знаю.
– Приглашение принято!
Давыдов повесил трубку и оглянулся на Гераську. Тот смотрел на него с восторгом: человек, способный за пять минут устроить в «Эрмитаж», – это же почти святой с иконы, чудотворец во плоти!
– Ты сейчас ступай домой, – велел Давыдов, – всю свою амуницию приведи в порядок. К цирюльнику загляни – чтоб был причесан, как актер на фотографической карточке. А потом – живо в «Эрмитаж»! Там на Трубной, напротив, непременно какая-нибудь чайная найдется. Сиди и жди. Только к будочнику подойди, доложись, что, мол, господин Кошко назначил тебе тут ждать, так чтоб, когда он пришлет человека, того сразу послали за тобой туда, где ты чай пить изволишь, понял?
Давыдов как-то побывал в «Эрмитаже», видел напротив него островерхую будку и знал московское предание о ней.
Якобы полсотни лет назад был на Трубной площади старый будочник, который лучше всех в Москве перетирал нюхательный табак, да еще добавлял туда какие-то особые травки. Это было обычное ремесло будочников, и у каждого имелись свои секреты. Зелье, бывшее в большой моде при государыне Екатерине, и по сей день имело своих поклонников. Однажды у будки сошлись два таких любителя – купец Яков Пегов и французский повар мусью Оливье. Как-то они нашли общий язык и договорились: поскольку у Пегова тут напротив земельное владение, завести общее дело, поставить там ресторан и горя не знать, не бегать за любимым табаком через всю Москву. И тот мифический будочник, поди, сорок лет как скончался, а народ все помнит и на его преемников, сидящих в будке, пальцем показывает: вишь, вон с кого все началось!..
В тот же вечер Гераська был представлен своему новому начальству и произвел наилучшее впечатление.
Наутро Давыдов переехал на новое место. При переезде помогал Гераська. Первым делом Денис показал ему портреты господ, к которым следует проявить особое внимание. Гераська был обучен грамоте, официанту без этого нельзя, поэтому получил приказание записывать все, что удастся услышать, пока из головы не вылетело.
Выпроводив Гераську, Давыдов пошел к своим квартирным хозяевам – окончательно условиться о завтраках, чистке сапог, стирке белья и прочих мелочах. А потом, оставшись один, крепко задумался.
Нужно было как-то пробраться в Старо-Екатерининскую больницу…
Прямо обращаться к Маргулису Денис не мог – доктор был как-то связан с Гольдовским. Обращаться к Кошко?.. Но Давыдов и так пользовался его помощью чуть ли не на каждом шагу. Значит, все-таки Нарсежак?.. У Нарсежака и без того дел хватает. Он контролирует служащих Осведомительного агентства и как раз сейчас внедряет своих людей на телефонные станции. Конечно же, Федор будет рад возможности похозяйничать в сумасшедшем доме! Но это – в самом крайнем случае…
Денис уже до того додумался, что решил связаться с Голицыным и попросить его совета. К счастью, именно на этом этапе умственных поисков он уснул, а было уже около двух часов ночи.
Потом было несколько суматошных дней. Сотрудники Осведомительного агентства сделали все возможное, чтобы список еще больше разбух. А Давыдову приходилось дополнительно тратить время на Гольдовского и на книжонки, которые тот подсовывал бывшему однокашнику.
К счастью, память у Дениса была тренированная, и он наловчился вести с Олегом такие умопомрачительные беседы об истории масонства, что Гольдовский время от времени вскрикивал:
– Да ты же – наш! Ты до мозга костей – наш!..
Он звал Давыдова на масонские собрания, но Денис понимал: это не те собрания, где будут решаться важные вопросы, и потому отказывался, словно набивая себе цену. Хотя польза от этой игры была несомненная: Давыдов точно знал, к какому часу посылать «топтунов» в окрестности квартиры Балавинского, Головина или еще кого-то из этой братии. Знал он также, когда именно Балавинского с его семейством не будет дома. Это имело особое значение, а ценную мысль подсказал Давыдову Дюма…
Любимой книгой кадетского корпуса был роман «Три мушкетера». Сколько воспитатели не внушали курсантам, что мушкетеры страдали прямо-таки патологическим отсутствием дисциплины, мальчики все равно видели в четверке храбрецов образец для подражания. Денис недавно вздумал перечитать роман и вдруг задумался над эпизодом, когда герои подслушивают беседу кардинала и миледи при помощи каминной трубы. Эти размышления пригодились, когда разведка донесла: в большой гостиной Балавинского имеется внушительный камин.