В таком вот смутном состоянии духа Давыдов дошел до Колпачного переулка.
Он открыл дверь и прислушался: тишина. Значит, Элис либо спит, либо… сбежала?.. Этого от нее тоже можно было ожидать. Сбежала наверняка, оставив какую-нибудь нелепую записку, вроде «прости и забудь». Проклятое ремесло!
Денис вошел в прихожую и увидел полоску света на полу.
Давыдовское жилище состояло из двух небольших комнат. Первая была проходной и служила гостиной и кабинетом, за ней располагалась маленькая спальня.
Элис сидела в гостиной. От прежних жильцов осталось несколько годовых комплектов журнала «Нива», с которыми Давыдов решительно не знал, как быть – выбросить жалко, а место занимают и пыль собирают. Элис выложила их на стол и листала так, как листал бы человек, главная задача которого – не заснуть.
Она сидела в чистой сорочке, на плечи накинуто одеяло, голова замотана в полотенце. Видимо, долго отмывалась после больничной жизни.
Увидев Давыдова, девушка встала, и они, по меньшей мере, три минуты молча смотрели друг на друга. Первой опустила взгляд она.
– Ты устала. Я постелю тебе в спальне, а себе здесь, на диване, – вымолвил наконец Давыдов.
– Благодарю тебя, – тихо ответила Элис.
– Завтра я достану тебе приличную одежду.
– Благодарю…
– И найду тебе другое жилье.
Это было совершенно необходимо. Элис не могла присутствовать при его встречах с сотрудниками.
– Да, я понимаю. Ты… ты ни о чем меня не спросишь? – Она наконец взглянула на него.
– Нет.
Элис вздохнула.
– Что бы я ни сказала сейчас, ты не поверишь.
– Значит, ничего не нужно говорить.
– Ты действительно не хочешь знать, как я оказалась в больнице?
– Нет.
Денис сжал челюсти так, что заныли зубы.
– Я притворилась, будто утратила память, но они мне не верили. Они считали, что я их предала! – вдруг воскликнула Элис. – Ты прав, я ничего, ничего не могу тебе объяснить! И я не знаю, что делать дальше. Мне не верят!..
– Куда бы ты хотела уехать? Есть такое место, где тебя не найдут?
– Наверно, они только в Сибири меня не найдут. Может быть, мне через Сибирь и Китай добраться до Америки? Ведь сейчас меня уже ищут по всей Москве и будут искать в Санкт-Петербурге, Ревеле и Риге…
Давыдов понял: это портовые города, а лучший способ нелегально покинуть Россию – на судне.
– Ты ждешь подробностей? Да, я вижу: ждешь… Но я не могу! Даже сейчас – не могу! Ты дал присягу? Я тоже принесла моей стране присягу, милый… – Элис отвернулась. Влажное полотенце слетело с головы, золотистые встрепанные волосы упали на плечи.
– Сибирь – это хорошая мысль. Но ты даже не представляешь, сколько продлится это путешествие. Я там бывал, ездил, я знаю. Транссибирская магистраль – это быстро и комфортно, но тебе туда нельзя. Значит – от города к городу непонятно на чем?.. Зимой хоть можно было на санях, это быстрее, чем в какой-нибудь бричке…
– Может быть, ты поможешь с документами? Тогда бы я добралась поездом.
– Боюсь, не получится. Документы я, если достану, будут выписаны на имя подданной Российской империи, а ты не настолько хорошо говоришь по-русски…
Тут вдруг Давыдов осознал страшную вещь: он не хотел, чтобы Элис уезжала из Москвы! А чего же хотел?
Очевидно, он настолько устал, что желал лишь одного: сбежать вместе с Элис в Крым. Пить там «Русское шампанское» князя Голицына и есть абхазские персики… как тогда, как тогда… и что делать, если их первая ночь вдруг воскресла в памяти со всеми подробностями?..
– Крым… – задумчиво произнес Денис.
– Да, – согласилась она. – Или Одесса.
Давыдов подумал, что тут мог бы дать хороший совет Нарсежак. И сразу запретил себе просить у Федора советов – опытный агент еще мог позволить Давыдову продержать у себя несколько дней британскую разведчицу, поскольку контролировал ситуацию, но вот тайно выпроводить ее из России точно не дал бы.
Если бы не задуманная операция, можно было бы как-то сдать Элис с рук на руки английскому консулу Ходжсону. Но Ходжсон вот-вот будет изловлен на квартире Балавинского и вслух назван заговорщиком. Значит, он не подходит.
Следующим гипотетическим помощником Денис рассмотрел Бабушинского. Может, у него имеются заграничные покупатели? Может, он сумеет посадить переодетую Элис на какую-нибудь баржу с зерном? Это следовало обдумать…
– Если бы можно было не уезжать… – тихо произнесла Элис. – Если бы я могла…
И Давыдов сам не понял, как ответил:
– Да…
А секунду спустя он не понял, как получилось, что Элис обнимает его, а он – ее.
– Почему? – шептала она. – Почему?..
И он понимал: почему они не могли встретиться в другой стране, в другое время, занятые какими-нибудь мирными и безобидными делами? Почему они не могли быть счастливы на солнечных набережных Сен-Тропе или в гондоле на венецианском канале? За какие грехи наказаны они своим опасным ремеслом?
Это было печальное объятие. Две маленькие фигурки, угодившие в Большую Игру пытались хоть на мгновение забыть о ней вовсе! Не получалось…
И оба, Денис и Элис, одновременно приняли решение: пусть впереди разлука, смерть – что угодно, но эту ночь они не уступят никому!..
Заснули они уже на рассвете.
Давыдова разбудил дверной звонок. Решив, что явился Нарсежак или квартирные хозяева принесли по уговору молоко и пирожки на завтрак, он накинул халат и побрел к двери. Но на пороге стояла Верочка.
– Доброе утро. Вы меня вызывали, Денис Николаевич? – голосом классной дамы сказала она. – Есть поручение?
– Д-да, поручение имеется… Заходите…
Давыдов чувствовал себя очень неловко. Явиться перед незамужней девицей в халате – это стыд и срам, это вообще черт знает что такое!
Он отыскал портмоне и вытащил несколько крупных ассигнаций.
– Вера Петровна, я прошу вас сходить в хороший магазин, где продается дорогая дамская одежда, и купить все, что нужно молодой женщине – чулочки там и вообще…
– Каких размеров, Денис Николаевич?
– Размеров?.. Ну, представьте, что вы покупаете для себя. Ну и действительно что-то себе купите, пусть это будет подарок от меня…
– Благодарю, – сухо ответила Верочка. – У меня все необходимое есть.
Тут из спальни донесся голос Элис. Она по-английски спрашивала, не Нарсежак ли пришел.
– Нет, дорогая, это одна молодая особа, которая пойдет в хороший магазин и купит тебе…
– Нет, погоди, я сама объясню, что нужно купить!
Элис вышла в сорочке (Давыдов понял, что сорочка – Верочкина), на плечи она накинула одеяло. И всякий, кто бы увидел ее сейчас, сказал бы: вот счастливая женщина!
– Тебе придется переводить, дорогой, – сказала Элис. И Давыдов взмок, растолковывая подробный фасон батистовых панталончиков. Верочка стояла красная, как мак, но держалась стойко.
Перескакивая с русского на английский и обратно, Давыдов сбился, и когда Элис лукаво напомнила ему про маленький номер в гостинице «Метрополь», ответил ей по-русски:
– Дорогая, ну как же я могу забыть гостиницу «Метрополь»!
Она засмеялась так, как смеются только счастливые женщины. Невольно засмеялся и он.
Верочка смотрела на них очень неодобрительно.
– Извините нас, Вера Петровна. Просто с этой гостиницей связаны воспоминания… некоторые воспоминания, – немного смущаясь, объяснил Давыдов.
– Не нужно ничего объяснять, – строго сказала Верочка. – Лучше дайте мне карандаш и бумагу.
Она быстро записала все указания Элис и ушла.
– Бедная девочка, – сказала Элис. – Ее, наверно, готовили в монахини.
– Ее готовили быть хорошей женой и матерью… – Давыдов задумался. – Но теперь, когда ее брат будет получать хорошее жалованье, ей не придется работать в больнице. Она будет бывать в обществе, найдет жениха…
– Пока она не вернулась, пойдем! – Элис показала на дверь спальни.
– Уже начался день, милая. Сейчас придут мои сотрудники. Придется поработать.
Давыдов понимал: нужно наконец спросить Элис о ее планах. Он не мог держать ее у себя вечно. И полагаться на доброту Нарсежака он тоже не мог.
Служебный долг вступил в противоречие с мужским долгом.
В какие бы неприятности ни влипла Элис, она – британская разведчица. Если действовать разумно, то нужно узнать по каналам ОСВАГ, что за каша вокруг нее заварилась. Но как бы это сделать поделикатнее? К тому же начальству известно про их близкие отношения, и как будет выглядеть в таком свете давыдовское любопытство?
Отворилась входная дверь. В сенях закашляли, завозились, что-то уронили. Давыдов понял: Нарсежак дает возможность Элис спрятаться в спальне, а ему самому – привести себя в человеческий вид.
Офицер при необходимости должен одеваться очень быстро. Давыдов кинулся в спальню, схватил одежду, выскочил в гостиную, шлепнулся на стул, чтобы натянуть шелковые носки и пристегнуть их к подтяжкам. Со стула чуть ли не прыжком влетел в брюки. Когда Нарсежак вошел, он как раз запихивал за брючный пояс полы рубашки.
– Доброе утро, – сказал Федор. – Вот, извольте изучить. Завтра – событие!
Он показал стопку расшифровок, в которых подчеркнул красным карандашом нужные места.
– Понятно… – Денис буквально заставил себя сосредоточиться. – Сей же час еду искать Гольдовского!
– Да, время не терпит.
Давыдов быстро просмотрел расшифровки.
– Ишь, и название придумали дивное: ложа «Возрождение». Прямо тебе итальянский Ренессанс… Ну что же, ищем Гольдовского.
– А чего его искать? – усмехнулся Нарсежак. – Провел ночь у подружки своей, кокотки Шурки Евриона. Той самой, что фарфоровые безобразия любит. И теперь еще там. Шурка его отпускать не желает. Еврион – она с темпераментом!
– Но не могу ж я ему наносить визит по такому адресу?
– Что-нибудь придумаем. Вы пока полистайте всю эту завиральную литературу. – Федор указал на стопку масонских книжек. – И придумайте, с чего вдруг на вас напало озарение такой неслыханной силы, что вынь да положь масонский фартук с прочими причиндалами.