Казаринов побледнел и сглотнул.
– Значит, если я вам признаюсь, то не попаду в Нерчинск?
– Ага. Вы в курсе, что такое серебряные рудники. Очень хорошо. Тогда у вас есть фора перед вашим напарником. Вперед!
Андрей невольно поморщился – снова заболела голова, и он вынул из кармана новый порошок доктора Павлова. Казаринов, между тем, прикрыл глаза и шевелил заметно отекшими от наручников пальцами – видимо, взвешивал все «за» и «против». Наконец он решился.
– Записывайте, подполковник…
– Я запомню. А вы потом при официальном допросе всё подпишете.
– Его зовут Евгений Васильевич Аничков. Он – приват-доцент Петербургского университета.
– С какого факультета?
– С химического… Бомбу изготовил именно он. Сказал, что в своей лаборатории.
– Что ж, талантливо получилось… А кто стрелял в штабс-капитана Гринько?
– Не я! – замотал головой Казаринов. – Я и стрелять-то не умею.
– Ну, это мы потом проверим, – снисходительно похлопал его по плечу Голицын. – А пока вы все правильно делаете: валите напарника. Так и поступают трусливые и подлые люди, припертые к стенке. Браво, Михаил Григорьевич!..
– Я правду говорю! – истерически всхлипнул стряпчий. – И документы липовые – его рук дело!
– Ну да. А вы, стало быть, практически жертва обстоятельств, которую злой и коварный террорист принудил участвовать в своем злодеянии? – посуровел Андрей. – Полноте, Казаринов. За содеянное придется отвечать, и меру вашей вины определит суд. А пока я бы на вашем месте подумал, что еще вы могли бы сообщить следствию об антигосударственной деятельности Великого востока народов России? Только не пытайтесь убедить меня в том, что слышите об этой организации впервые!..
Неудавшийся террорист колебался недолго.
Ближе к вечеру в расчищенном от обломков зале для совещаний бастрыгинского особняка собрался почти полный состав группы, работавшей по плану операции «Аврора». Голицын оглядел «совят», безмерно уставших, но горящих решимостью довести дело до конца, и сказал:
– Господа, несмотря на ряд ошибок и просчетов, операция проходит в целом неплохо, и есть реальные шансы на успех. Собрано уже достаточно доказательств наличия преступного сговора некоторых государственных лиц, политических деятелей и агентов иностранных разведок, прежде всего, британской, целью которого является потрясение устоев Российского государства и свержение царствующего монарха, государя императора! Не хватает некой малости, нечто обобщающего, сводившего бы все имеющиеся факты к общему знаменателю. Я не знаю, что именно это может быть, но оно непременно существует. Мы на верном пути, и нас не остановить никакими угрозами, проверками лояльности, прямыми терактами!
Ответом ему были дружные аплодисменты. Поднялся штабс-капитан Тепляков и доложил, что полчаса назад обнаружили второго террориста, участника взрыва здесь, в особняке, Евгения Аничкова.
– Где же его нашли?
– В борделе мадам Полетаевой.
– О как! – присвистнул Андрей. – Неплохо схоронился.
– Через часок городовые привезут. Пообщаемся, – кивнул Тепляков.
– А что там с дамой Некрасова?
– Фотографии готовы, Андрей Николаевич, – откликнулся со своего места Петя Лапиков.
– Показывай!
Глянул и глаза на лоб полезли.
– Вот черт! Это же… Элис Веллингтон?!
– Пропавший в прошлом году агент британской секретной службы? – насторожился Верещагин и тоже взялся рассматривать фотографии. – Точно. Она самая!.. Откуда?
– Хотел бы я знать… – Голицын помрачнел, качая головой. – Интересно, Денис в курсе? – пробормотал себе под нос.
– Господин Некрасов после посещения ресторана так и остался у нее, – доложил Харитонов. – Он вообще редко куда-нибудь выходит. Дамочка не в пример чаще это делает. И каждый раз меняет обличье!
– То есть?
– Ну, наряжается по-разному. То светской дамой, то служанкой, то гимназисткой… Монашкой вот вчера вырядилась.
– Веллингтон определенно проводит какие-то встречи!.. – Андрей стукнул кулаком по ладони. – Вы за ней следили?
– Пару раз. Но ничего подозрительного не заметил.
– Куда она ходила?
– Гимназисткой побывала на благотворительном концерте в филармонии. А монашкой в лавру ездила. – Харитонов пожал плечами. – Вроде бы ни с кем не беседовала…
– Для встречи необязательно разговоры проводить. Можно и записками обменяться… Кто там сейчас ее караулит?
– Омельченко.
– Давай-ка, Евгений, лети туда немедленно. И Лапикова с Беловым прихвати. Нутром чую: назревает что-то, вот-вот лопнет!
Голицын вдруг сжал ладонями виски и сел с размаху на стул.
– Что с вами, Андрей Николаевич? – подскочил тут же Тепляков.
– Контузия… Чтоб ей!.. Принеси воды, Антон.
– Момент!..
– А квартира-то, – вспомнил Харитонов, – между прочим, за британским посольством числится. Если мы возле нее засветимся, шуму много будет.
– Вот и не светись, – поморщился Голицын. – А эту девицу ни на час из виду не выпускай!..
Аничкова доставили на Шестую линию под утро. Пристав, возглавлявший наряд, объяснил так:
– Беготню нам по крышам устроил – ну, чисто орангутанг! – Как это – беготню?! – изумился принимавший арестанта Тепляков. – Он же в борделе под юбкой у Полетаевой сидел?
– А вот так, – развел руками пристав. – Мы по вашему сигналу пришли туда, вход-выход перекрыли, вызвали мадам Полетаеву, говорим, так, мол, и так, есть сигнал, что у вас скрывается опасный преступник, террорист по фамилии Аничков. Мадам – в хохот. Говорит, он же интеллигентный человек, приват-доцент, а вы его в террористы записываете! Я объясняю, мол, ордер у нас на его задержание, а начальство потом пусть разбирается. Рядились минут пять. Только потом поняли, что бандерша время тянула, а сама сумела каким-то образом этого Аничкова предупредить. Он и ломанулся через чердак на крышу. Мы – за ним. А он скачет как горный козел, да еще стрелять начал…
Пристав прервался, качая головой и дергая себя за ус. Тепляков терпеливо ждал продолжения.
– Вот, – вздохнул полицейский, – а у меня же приказ: живым взять! Ну, думаю, живым не значит не раненым. А то ведь уйдет, обезьяна этакая! Ну, прогнали мы его до лабазов на Гончарной, там крыши пониже пошли, да и у доцента, похоже, патроны кончились. Тут я изловчился и прострелил ему икру. Пришлось потом его до больницы Алексеевской везти, перевязку делать, укол какой-то. В общем, умаялись с доцентом этим, ну и завернули в участок на пару-тройку часиков. Я рассудил, что посреди ночи он все равно никому не нужен будет…
Пристав замолчал и снова схватился за свой длинный ус. А Тепляков не знал, хвалить его или ругаться.
– Спасибо, господа, – наконец вымолвил он. – Сочтемся!.. – и пошел в комнату для задержанных.
Аничков сидел с угрюмым видом на стуле посреди комнаты и смотрел в стену. Именно в стену, а не в зарешеченное окно, за которым уже расцвела пышными красками заря. Левая штанина у доцента была распорота, а голень аккуратно замотана бинтами, сквозь которые все же проступило кровавое пятно. Рана явно беспокоила неудавшегося террориста, и Тепляков решил это использовать при допросе. Но потом вдруг подумал, что подполковнику Голицыну самому хотелось допросить своего «крестника», и отправил за начальством конвойного.
Андрей с минуту внимательно рассматривал арестованного, а тот старательно отводил глаза.
– Ну-с, будем знакомы, господин Аничков, – заговорил Голицын, усаживаясь верхом на другой стул, напротив. – Я – подполковник Голицын. Это ведь вы меня хотели взорвать вместо генерала Сабурова?
– Вы слишком высокого о себе мнения, подполковник, – скривился приват-доцент. – Акция была рассчитана на большой общественный резонанс: Служба охраны сама себя не может защитить! А уж сколько при этом погибло бы сотрудников – неважно.
– Что ж, умно. Вот только цели своей вы не достигли.
– Отчего ж? Газеты уже поместили на первых полосах репортажи, ваш Сабуров занят составлением объяснительных, а думская комиссия по безопасности рассматривает вопрос о кадровой проверке поголовно всех ваших сотрудников на предмет профессионального соответствия. Чего еще желать?
– А вам не приходило в голову, что СОВА тоже не сидит сложа руки? – усмехнулся Голицын. – И что вам и вашим единомышленникам недолго осталось гулять на свободе?
– Это императору осталось жить считанные дни! – покраснев, вдруг выкрикнул Аничков. – И ничто и никто его не спасет от справедливого возмездия! Мы, патриоты России, готовы к жертвам, а вы?
– Ну-ну, знакомые речи. Скоро выучу их наизусть! А лично для вас уже готовится рабочее место на Нерчинских рудниках. Ваш приятель Казаринов все подробно нам рассказал.
– Сволочь и трус!.. А на суде я скажу, что акция – целиком его рук дело. Мое слово против его…
– Э, нет, милейший! Тут как в студенческом общежитии: кто первый встал, того и тапки. Но мы отвлеклись от темы. Давайте-ка поговорим о том, что вы можете сообщить о готовящемся заговоре?
– Ничего! – Аничков вдруг заметно напрягся, быстро хлопнул себя по карманам, потом лицо его вновь расслабилось.
Но теперь насторожился Голицын.
– Обыскивали? – поинтересовался он у присутствовавшего молча на допросе Теплякова.
– Мы – нет. А в полиции у него все отобрали: документы, папиросы, зажигалку, бумажник… Вот пистолет он где-то успел сбросить, когда патроны кончились. Но пристав обещал найти.
– А ну-ка, господин террорист, встаньте! Ноги – на ширину плеч, руки – в стороны.
Тот остался сидеть, будто не слышал. Андрей выждал полминуты, встал, подошел к набычившемуся на стуле Аничкову и сделал быстрое движение рукой. Уклониться приват-доцент не успел и взвыл, схватившись за ухо. Тепляков открыл было рот, но Голицын, словно предчувствуя возражения помощника, предупредительно выставил ладонь.
– Это для того, чтобы вы лучше меня слышали, гражданин Аничков, – медленно и раздельно ск