Операция «Берег»
Пролог
Автор благодарит:
Юрия Паневина — за помощь и советы;
Александра Борсука (Мobibos) — за технические документы и интересные бытовые детали.
И шторм смывает все следы
Кёнигсберг. Королевский замок.
26 августа 1944 года
17:44
Задрав головы, господа офицеры неспешно озирали масштабную достопримечательность: стены и башни замка были серыми, черепичные крыши и высоченная Часовая башня — красноватыми, в тон заходящего солнца.
— Впечатляет, — признал рыжий обер-лейтенант, его петлицы были черно-техническими, тыловыми, но на груди поблескивали вполне боевые награды.
— М-да, Вальтер, ты прав как никогда, — мрачновато согласился его спутник. Более высокий ростом, тоже обер-лейтенант, но чиновничье-административной службы. Очки в тонкой оправе, худощавое, едва тронутое загаром лицо любителя опер Вагнера и хорошего кофе намекало на типичного военного бюрократа, ловкую «тыловую крысу». Но знак «За общие штурмовые действия» и «За ближний бой» говорили об обратном — фронтовик.
Собственно, ситуация выглядела однозначной: двое друзей, оказавшихся в Кёнигсберге благодаря счастливому случаю — отпуску или командировке — урвали у судьбы несколько часов для прогулки по замечательному городу. Можно было не сомневаться, что документы, личные и проездные, у господ офицеров в полном порядке, порядок они ценят и соблюдают, посему глупо терять часы отдыха и не взглянуть на гордость Восточной Пруссии. Бесстрашные офицеры вермахта широко известны своим безупречным воспитанием, чистоплотностью и щепетильностью в выборе культурных объектов для посещения: памятник архитектуры, музей, кинотеатр и бордель обязаны иметь достойную репутацию и приличный вид. Офицеры германской армии куда попало ходить не будут.
Всё это было почти верно. Ну, за исключением актуальности оценки борделей — посещения столь сомнительных мест в планы конкретно этих господ офицеров не входили — оба обер-лейтенанта были счастливо женаты, да и не предусматривалась оценка местных объектов сексиндустрии планом операции.
— М-да, замок. Что ж, зайдем. Хотя музей уже закрыт, — пробурчал молодой штабист.
Господа офицеры оглянулись на мирно позванивающий трамвай — кёнигсбергский небольшой вагончик-трамвайчик шустро катил от Мюнцплац[1], видимо, тоже твердо придерживаясь графика движения — и прошли за ворота, внутрь замка. Полицейский, присматривающий за порядком, с достоинством козырнул припозднившимся посетителям.
— М-да, — в третий раз пробурчал очкастый обер-лейтенант, оценивая просторный замковый двор, многочисленные окна архивов и Прусского музея, Рыцарскую галерею, центральную круглую клумбу с древним колодцем.
— Пустое, дружище, не стоит переживать. Чему быть, того не миновать, — утешил друга жестокосердечный техник.
Господа офицеры переговорили с служителем: музей, как и следовало ожидать, был уже закрыт для посещений, но на башню-колокольню подняться разрешалось.
Вид с высоты птичьего полета открывался чудесный. Башня-колокольня имела вертикаль в 82 метра, естественно, любознательные обер-лейтенанты любовались с чуть меньшей высоты, но все равно панорама старого города впечатляла. Мнимая теснота черепичных крыш, глубокие провалы улиц, шпили Кафедрального собора и кирх, темная вода ближнего пруда, изгиб набережной Прегеля[2]… Чудный вечер исхода августа неспешно сгущал теплую дымку.
Офицеры молчали.
— Черт, теперь и мне тошно стало, — наконец признался суровый техник.
Штабист только вздохнул и принялся протирать линзы очков.
Оба офицера знали, что этот город больше не увидят. В смысле, на улицах Кёнигсберга придется побывать еще не раз, что там побывать — плотно и тяжело поработать — но это будет уже иной город.
— Грустно, — сказал техник, имевший безукоризненные документы на имя обер-лейтенанта Вальтера Робина.
— Именно. Имеет смысл сосредоточиться на деле, — пробурчал очкарик.
Офицеры действительно пребывали в официальной командировке и находились при исполнении служебных обязанностей. Теоретически агентурную разведку можно признать «командировкой», они и оформляются слегка похоже. Но к вермахту гости Кёнигсберга никакого отношения не имели, поскольку были офицерами Министерства обороны Российской Федерации. День для товарищей офицеров выдался планово длинный, утомительный, с утра было сделано много. Результат следовало расценивать как отрицательный, что тоже было вполне предсказуемо.
— Что же за головоломка такая? Ведь не иголка, серьезный объект.
От созерцания живописных крыш и островерхих кирх товарищи разведчики отвлеклись, сосредоточившись на мощных дымовых трубах и мачтах-опорах. В промышленном Кёнигсберге их насчитывалось изрядно, видны с высоты вполне отчетливо, но что толку? Наблюдатели и так прекрасно знали большинство серьезных объектов городской инфраструктуры.
Проблема была в энергетике. Разыскиваемый объект относительно компактен, но должен быть серьезно запитан от электрических мощностей города, поскольку потребляет энергии краткосрочно, можно сказать импульсно, но в жутких количествах. По сути, в момент включения объекта в его интересах должна работать полноценная электростанция. Пока было абсолютно непонятно, как немцы этот фокус проворачивают — все усилия Отдела «К» просчитать местонахождение объекта — теоретические, а теперь и агентурно-практические — не давали результата. Построение компьютерной модели, привлечение гражданских специалистов не очень-то помогли. Проблема была в том, что подробных сведений о сетях энергосистемы Кёнигсберга и области было не слишком много, по понятным, но все равно крайне огорчительным причинам.
Внешне ситуация выглядела относительно просто. Сам город питался от электростанции Косе постройки 1907 года — сооружения достаточно известного, сохранившегося[3] и доступного для подробного изучения по старой технической документации. Надежная электростанция, выдававшая четырьмя генераторами более 40 МВт. В январе 45-го ее турбины накроют защитными железобетонными колпаками, электричество будет исправно подаваться практически до последних дней нашего штурма.
Еще есть ГЭС на реке Лава в Фридланде[4] — введена в строй в 1926 году, но имеет скромную мощность в 11 МВт, использовалась как вспомогательная и резервная, к тому же будет повреждена во время военных действий.
Наиболее мощная ГРЭС располагалась в Пайзе[5], проектная мощность более 100 МВт, хотя достроить ее в годы Третьего рейха так не успеют, но и частичных мощностей с избытком хватит на кратковременное питание объекта. Проблемой оставалось все то же — невозможно незаметно и абсолютно тайно подключить столь затратный объект. Прокладка мощных кабелей, установка линейного оборудования, периодический отбор гигантской мощности — такие вещи крайне трудно скрыть. Нужно учитывать, что объект функционирует втайне от официальной верхушки Рейха — круг осведомленных лиц крайне узок, по сути, это заговор, и в случае утечки информации лица, организовавшие крайне опасную авантюру, будут гарантированно казнены. Понятно, что объект строился под прикрытием, как нечто совершенно иного назначения — много тут всего секретного и хитрого возвели гитлеровцы — но все равно, сохранить полную секретность почти невозможная задача. И все же как-то реализованная.
Не за что ухватиться. Объект где-то здесь — в пределах досягаемости, к нему ведут автомобильные дороги, наверняка существует специальная железнодорожная ветка, возможно, где-то рядом портовые сооружения. Эта гадость функционирует, дает результат — есть множество подтверждений. Но где он конкретно? Предположения имелись самые фантастические, вот доказательств — никаких.
Разведчики двинулись вниз по довольно-таки утомительной лестнице. Операция началась утром, километров по городу намеряли изрядно. Это бы ничего, товарищи офицеры были достаточно подготовлены физически, имели опыт агентурной работы. Но результат откровенно огорчал. Операция двигалась к своему завершению, оставался один запланированный визит в городе.
— В кабак заворачиваем или нет? — поинтересовался рыжеватый обер-лейтенант Робин.
— Нужно заглянуть. Иначе неестественно — «Блютгерихт»[6] — обязательная отметка посещения для всех приличных гостей города, — напомнил очкастый штабной напарник. — И иначе мы раньше времени в гости заявимся, придется у дома торчать.
В действительности, а не по нынешним документам, пунктуального любителя кабаков звали Евгений Земляков. Невзирая на дивное знание немецких диалектов, был он человеком по происхождению чисто русским, москвичом, выполнял обязанности основного переводчика и оперативного работника Отдела «К».
Вход в ресторан «Блютгерихт» — действительно одной из самых знаменитых достопримечательностей Кёнигсберга — располагался в замковом дворе, под Рыцарской галереей. Винный подвал — вернее, подвальный комплекс — занимал помещения воистину исторические, с мрачной славой. Здесь был залы «Тюрьма», «Испанская игла», «Камера стыда», «Перцовая заглушка», где в тесной дружеской обстановке предпочитали пить весьма состоятельные кёнигсбергцы и их гости. Сумрачные интерьеры, сводчатые потолки, старинные резные бочки, приглушенное освещение, макеты ганзейских судов, прохлада и отрешенная тишина… обстановка считалась бы модной и в будущие прогрессивные времена. Атмосфера подлинная, рыцарская, крайне мало новодельных предметов мебели и посуды. Судя по виду, скамьи и стулья могли быть знакомы с задницами вполне реальных орденских магистров и тружеников-палачей. Впрочем, разведчики оценивали стулья как полезный предмет, способный дать отдых ногам.
— Сидят, бухают, словно и нет никакой войны, — проворчал Робин, жуя поджаренную колбаску, запивая прохладным вином и поглядывая на немногочисленных посетителей.
— Ну, это им недолго осталось, — заметил Земляков. — В целом даже хорошо, что без суеты обходимся. Мешала бы.
— Это верно. Жаль, авто нет. «Кюбеля» бы нам, да надежного водителя. Куда больше можно было бы успеть.