Я сразу согласился.
На улице было прохладно. Собирался дождь. Несколько капель упало мне на лицо.
Я люблю разглядывать тучи. Они бывают смешные. Один раз я даже думал, что это заяц из мультфильма «Ну, погоди!».
Сейчас я тоже задрал голову. Капля угодила мне в глаз. Я чихнул.
— Ты чего чихаешь? — спросил Каримчик.
— Да капля попала в глаз.
— А ты что, глазом чихаешь? — удивился он. Я тоже удивился.
— Вообще-то дождь нам сейчас ни к чему, — заметил Каримчик.
— Может, он пройдет стороной? — высказал я предположение.
— А ты еще раз чихни, — сказал он. — Тучи и унесет.
Я чихнул.
— Еще! — сказал он.
Я снова чихнул.
— Хватит, — сказал он.
— Ладно, — ответил я и снова чихнул.
Он рассердился и сказал, что пойдет один. Я испугался и перестал чихать. А может, я потому перестал чихать, что выглянуло солнце.
Нигде не останавливаясь, мы вышли из районного центра на шоссе. Только это было не то шоссе, по которому мы приехали сюда. Мы не знали, куда оно нас выведет. Да и зачем нам это было знать. Все равно мы до конца не дойдем.
Я так думал, а Каримчик все шел и шел. Я испугался, что мы будем идти до вечера.
То и дело нас обгоняли машины. Они пронзительно гудели, и мы жались к обочине дороги.
— Отгадай, — вдруг спросил Каримчик. — Что нас сейчас обгонит: грузовик или легковушка?
Я сказал, что легковушка. Но тут нас обогнал ишак. Самый обыкновенный. На четырех ногах. С хвостом.
— Это легковушка? — спросил Каримчик, показывая на ишака.
— Конечно.
— Нет, грузовик.
На ишаке действительно были мешки. На мешках: сидел старик и подгонял свой «грузовик» палкой.
— Давай еще загадаем, — предложил я.
— Давай.
— Теперь ты.
— Грузовик, — сказал он.
Нас и вправду обогнал грузовик.
Шоссе потянулось к холмам. Они горбатились, как коты, и мне стало смешно.
Тут Каримчик заметил тропинку, сворачивающую к реке. Мы пошли по ней в сторону границы. Теперь река была совсем рядом. Мы даже слышали, как она шумит. Но подойти к ней мы не могли, потому что нас отделяла от нее колючая проволока.
На железной вышке стоял часовой, смотрел на чужой берег.
Мы тоже стали смотреть. Ничего особенного: берег как берег. Пески. Холмы. Сады тоже есть.
А вот и селение. Облезлое какое-то. Жалкое. Будто в нем все вымерли.
Мы даже остановились, чтобы лучше его разглядеть. Дувалы повалены, как после землетрясения. И ни одной машины.
Вдруг мы увидели верблюда. Я бы там жить не стал, хоть бы мне этого верблюда насовсем подарили.
— Идем! — сказал Каримчик.
Повторяя извилины реки, тропинка уводила нас все дальше и дальше.
Я уже стал припадать на одну ногу, потому что ботинок жал. А Каримчик даже не оглядывался. Мне жаловаться не хотелось, и я молча шел за ним, стиснув от боли зубы.
Я даже подумал, что меня ранили в ногу. Но я продолжаю преследовать шпионов, и все восхищаются моим мужеством.
Я так размечтался, что не заметил, как налетел на Каримчика.
— Ты чего, спишь? — спросил он.
— Я не сплю.
— Значит, мух ловишь!
Мы стояли в тополевой роще. Вот куда нас заманила тропинка. Граница отступила, но между стволами деревьев мы видели колючую проволоку.
— А вышку видишь? — спросил Каримчик.
— Какую вышку?
— С пограничником.
— Не вижу, — признался я.
— Значит, это хорошее место.
— Почему?
— Ты хочешь быть следопытом? — спросил он.
— Хочу.
— Вот здесь и будем учиться.
Он зашептал мне свой план на ухо, будто нас могли подслушать.
Я согласился.
Мы это место запомнили и побежали домой.
Танька с нами не разговаривала. После обеда Каримчик заставил меня играть с ней в классики.
— Еще чего не хватало! — гордо сказала она, но тут же стала чертить квадраты.
Я прыгал плохо. Она смеялась. А в это время Каримчик делал свое дело.
Мы дождались вечера и сказали, что пойдем гулять.
— Я с вами, — заявила Танька.
— Мы с девчонками не ходим! — ответил Каримчик.
Танька страшно обиделась и так надулась, что я думал, она сейчас лопнет.
— Чтобы тебе не было скучно, — сказал Каримчик, — в другой раз мы приведем Дингу. Попросим, э э… сержанта Шакирова.
Танька вдруг развеселилась. Я подумал, что Шакиров, наверно, не сержант, а старшина и поправил Каримчика.
Танька даже присела от смеха.
— То есть лейтенант, — сказал я.
— Ой, бабушка! — выдавила сквозь смех Танька.
— А ты знаешь Шакирова? — подозрительно спросил Каримчик.
— Нет, — призналась Танька. — Лейтенанта Шакирова я не знаю.
— Ну и молчи тогда! — отрезал Каримчик. — А его Динга даже шапку снимать умеет.
— Подумаешь! — опять надулась Танька.
— Чучело ты чумичело, — с сожалением сказал ей Каримчик.
— Да чтобы она подавилась — ваша Динга! — окончательно обиделась Танька, и я понял, что она сейчас заплачет.
— Ну, ты… полегче! — заступился за Дингу Каримчик.
— А вот чтобы она подавилась! — упорствовала Танька.
— Это уж не от твоих ли котлет? — спросил он.
Танька показала ему язык и убежала. Каримчик крикнул ей вслед, что если она еще раз покажет язык, то он будет у нее такой же длинный, как у Динги.
Наконец мы вышли на улицу. Каримчик отодвинул от забора только ему известный камень и извлек из своего тайника Танькин портфель. В портфеле лежали старые туфли на высоких каблуках. Каримчик показал их мне.
— Это чьи? — спросил я.
— Танькины, — усмехнулся он.
— Она ходит на высоких каблуках?!
— Ну и чучело же ты! — теперь перепало мне.
Я тоже обиделся и решил, что не буду с ним разговаривать.
Ботинок жал. Я все сильней припадал на правую ногу. На меня стали обращать внимание.
Каримчик совсем рассердился. Он сказал, что эту ногу мне надо отрезать. И одной ноги хватит для для того, чтобы играть в классики.
Мы снова вышли на шоссе. Стемнело. Пограничную вышку уже не было видно.
Вдруг откуда-то вырвался сноп огня. Он был такой яркий, что мы зажмурились.
— Вот черт! — восхитился Каримчик. — Прожекторная установка!
— Что теперь? — спросил я растерянно.
— Что, что! — передразнил он. — Ложись!
Я лег.
Он тоже лег.
Луч прожектора пошарил по земле и, описав дугу, стал удаляться.
Мы побежали.
Было так темно, что я не знал, куда мы бежим. Каримчик бежал, а я за ним.
Вскоре, однако, луч опять стрельнул в нашу сторону. Мы прижались к земле.
Сколько раз мы повторяли этот маневр — не знаю.
Но вот и тропинка, а там — роща.
— Фу! — сказал Каримчик, — Давай отдышимся. Потом он отдышался, а я еще нет. Но он сказал, что пора действовать и достал из портфеля туфли.
— Давай, — сказал он.
— Что давай?
— Надевай туфли.
— Зачем?
— Будешь прокладывать след.
— Какой след?
— Да ты что, с луны свалился?
Мне вдруг стало страшно. Ночь. Рядом граница. А мы одни.
— Пошли домой, — сказал я.
— А след?
— Пошли-и домой!
— Ты что, боишься?
Я на всякий случай промолчал.
— Ну, раз не боишься, — сказал он, — прокладывай след.
— А почему ты взял женские туфли? — вспомнил я.
— Что попалось, то и взял, — ответил он.
Я заупрямился:
— Зачем нам такие следы?
— Как то есть зачем?
— Разве женщины-шпионы бывают?
— А может, это мужчина надел туфли, чтобы сбить всех с толку.
— А мы это разгадаем?
— Конечно.
— Тогда нам обязательно дадут медали?
— Сообразил! — рассмеялся он.
— А если нам дадут часы? — спросил я.
— Почему часы?
— Ну, милиционер говорил, что тем ребятам дали часы.
— Так они нашли просто преступника, а мы — шпиона! За это медаль дают. Как тому мальчику, сыну путевого обходчика.
— А почему ты сам не наденешь туфли? — всё ещё пытался я возражать.
— Ботинки-то ведь у тебя жмут! — сказал он.
Я вздохнул и полез в туфли. Он прислонил портфель к дереву и стал мне помогать.
Никогда не думал, что так трудно идти в туфлях на высоких каблуках. У меня все время подвертывались ноги, и если бы Каримчик меня не поддерживал, то я давно бы упал.
— Хватит? — наконец сказал он.
Мы пошли назад и стали искать следы женских туфель. Но в темноте у нас ничего не получилось, и мы решили отложить это занятие до утра.
— Слушай, — спросил вдруг Каримчик, — а ты можешь еще в туфлях идти?
— Зачем?
— Ну, просто так.
— Нет, — сказал я. — Просто так не могу.
— А если для воспитания воли?
— Тогда могу.
— До самого дома?
— Конечно, — сказал я и сразу надел туфли.
Мы целую вечность добирались до райцентра, а потом еще столько же петляли по улицам. Я был весь мокрый и еле держался на ногах от усталости.
У Танькиного дома стоял газик. Мы сразу узнали ефрейтора Алиева.
Я снял туфли и вздохнул с облегчением. Мне было трудно идти, но теперь я даже испытывал к себе уважение.
Алиев возился с машиной. Я почему-то решил, что он не настоящий пограничник.
— Как это не настоящий? — обиделся него Каримчик.
— Ну, он — шофер.
— Все равно пограничник!
— А следы читать не умеет.
— Кто тебе сказал?
— Я так думаю.
Каримчик возмутился:
— Он думает… Тоже мне гении. Да хочешь, с эти туфли по нашему следу найдет?
— Так уж и найдет, — не поверил я.
— Ладно, — сказал Каримчик. — Ты стой здесь, а я отведу его в рощу.
— И скажешь, что мы проложили след?
— Вот еще! — фыркнул Каримчик. — Он сам во всем разберется.
— А мне что делать?
— Спрячь туфли.
— Куда?
— Куда хочешь, туда и спрячь.
Он побежал к машине. Я видел, как он размахивал руками, что-то объяснял ефрейтору. Алиев, должно быть, не поверил. Тогда снова заговорил Каримчик.
— Ладно, — вдруг согласился ефрейтор, да так громко, что я услышал. — По дороге захватим Дингу.