Левайн относился к Саре очень уж дружелюбно, и она неожиданно для себя поняла: ему что-то нужно от нее. Не для Бремнера, а для себя лично. Именно поэтому он был с ней так любезен, именно поэтому он убрал из комнаты охранников, чтобы их присутствие, подразумевавшее угрозу, не нервировало ее. Но Сара хорошо усвоила урок, преподанный ей Гордоном. Теперь она была не настолько глупа, чтобы снова попасться на удочку фальшивого дружелюбия, и ясно помнила правило: если человек чего-то хочет, он становится уязвимым.
Ей надо было как-то отвлечь его внимание.
— Вы так и не сказали мне, за что убили Шантель Жуайо и того, второго. Кто они были?
Левайн выпрямился в своем кресле, словно император на троне, и нахмурился.
— Эти люди сделали очень большую ошибку и поплатились за это, — сказал он, и на его костистом лице снова появилась улыбка. — Ну что ж, вы все еще задаете вопросы. Прекрасно!
Тут он наклонился вперед и заговорил нетерпеливо, чуть ли не с просительными интонациями:
— Скажите, Сара, ваша память вернулась к вам постепенно или сразу?
Вопрос застал ее врасплох, но он, казалось, не заметил этого. Он по-прежнему сидел, склонившись к ней своим длинным телом, в глазах его горело возбуждение.
— Было ли возвращение памяти спровоцировано какими-то событиями, или же все вспомнилось само собой?
Теперь она поняла, что ему было нужно: чисто научные сведения. Для Хьюза Бремнера и Гордона Тэйта она была лишь одной из фигур в операции против Хищника. Для Левайна же Сара была объектом научного исследования. На подобную удачу она даже не надеялась. Ничто не могло так увлечь ученого, заставить его забыть обо всем на свете, как получение данных научного эксперимента из первых рук, от самого «подопытного кролика»!
— А почему я должна вам что-то рассказывать? — заявила Сара. — Вот если бы вы выпустили меня отсюда…
— Я это сделаю, обязательно сделаю! Как только закончится операция «Маскарад», я сразу же…
— Зачем я нужна Хьюзу Бремнеру?
Левайн покачал головой:
— Вы же знаете, что я не могу вам этого сказать.
— Тогда почему я должна с вами откровенничать?
— Ради науки, Сара. — Он наклонился еще ниже. — Ради знаний. Ради будущего человечества. Я думаю, это важнее каких-либо частных интересов. Я обещаю, что заставлю Хьюза освободить вас, как только операция будет завершена.
Он снова сладко улыбнулся и продолжил:
— Так как же, память вернулась постепенно или сразу? Скажите мне это, и я выпущу вас прямо сейчас.
Сара понимала, что должна дать ему информацию для затравки.
— Память возвращалась неравномерно. Что-то восстановилось мгновенно, что-то всплывало медленно, шаг за шагом. Первым признаком того, что я начинаю вспоминать свое прошлое, было всего одно слово. Это было имя — Гамильтон. Так вот…
Сара посмотрела в сторону бара:
— Меня немного знобит. Я могу чего-нибудь выпить?
— Что? — Левайн был так поглощен ее рассказом, что не сразу понял вопрос. — О да, разумеется.
Доктор Левайн должен был любить выпить, только бы ей повезло! Тут Саре вдруг показалось, что доктор раздумывает, не вызвать ли ему охранника.
— Так вот, — тут же добавила она. — Имя Гамильтон я вспомнила на Ранчо, на занятиях по шифровальному делу.
Сара замолчала и выразительно посмотрела в сторону бара. Левайн перехватил ее взгляд, встал и направился к стойке. Сара тоже поднялась и последовала за ним.
— Надеюсь, вы составите мне компанию? — спросила она.
Левайн оглянулся на нее.
— Разумеется, — мягко ответил он, играя роль любезного хозяина.
Когда доктор снял стаканы с полки наверху, Лиз прислонилась к стойке так, чтобы объектив камеры не мог уловить движения ее руки. Затем она торопливо засунула пальцы в карман джинсов, достала флакон и спрятала его в ладони. От напряжения на лбу у нее выступили капли пота.
Левайн поставил на стойку два стакана и потянулся за бутылкой шотландского виски. Когда он наполнил один из стаканов, Сара, стараясь казаться как можно спокойнее, спросила:
— А нет ли у вас «Бурбона»?
— «Бурбона»? — Доктор отвернулся и стал изучать ряды бутылок. Он явно предпочитал шотландское виски американскому, и найти сорт, который упомянула Сара, оказалось не так-то легко.
Воспользовавшись паузой, она повернулась спиной к камере, перекрывавшей зону бара, и стала, напрягая все силы, вытаскивать пробку из узкого горлышка флакона. Наконец это удалось. Быстрым движением она выплеснула золотистую жидкость в уже наполненный стакан с шотландским виски. Когда Левайн обернулся, держа в руке нужную бутылку, пустой флакон снова покоился в кармане джинсов Сары, а сама она вся взмокла от пота. Добавив в оба стакана содовой, доктор вручил ей ее «Бурбон».
Усевшись в кресло, Левайн стал нетерпеливо подергивать ногой:
— Итак, Гамильтон. Это имя вашего отца. Что вы почувствовали, вспомнив его?
На его стороне были все преимущества: совершенная система безопасности, запертая комната и многое другое. Но в то же время у него было слабое место: ему нужна была информация, и получить ее он мог только от Сары.
Левайн сделал большой глоток и спросил:
— Через какой период времени после того, как вы прекратили прием препарата, блокирующего память…
— А разве я принимала такой препарат? — прервала его Сара.
— Да. Таблетки, которые были прописаны вам в самом конце курса лечения.
— Вы же говорили, что это антидепрессант. — Она уставилась ему прямо в лицо. — Значит, это вы вызвали у меня амнезию! — Открытие ошеломило ее.
— Да. — Левайн растянул в улыбке тонкие губы, обнажив крупные зубы, по форме чем-то напоминающие надгробные плиты. — Я могу много об этом рассказать, если вам это интересно.
— Судя по всему, выбор пал на меня из-за моего сходства с Лиз Сансборо, благодаря которому было не так уж трудно сделать из меня ее двойника. Но поверить в то, что я — Лиз, меня, наверное, заставили ваши препараты?
Левайн гордо кивнул, и Сара поняла, что ему очень хочется поговорить о своей работе, едва ли не больше, чем выяснить, каким образом к ней возвращалось ее прошлое.
— Я расскажу вам все, что знаю, в обмен на информацию, которая интересует меня, — предложила она.
— Согласен, — ответил доктор, поднимая свой стакан на уровень глаз.
Оба сделали по глотку, и в это время раздался стук в дверь. Сара напряглась. Неужели охрана все же заметила ее манипуляции с флаконом?
— Войдите! — резко выкрикнул Левайн, раздраженный тем, что им помешали.
Вошедший был одет в белый пиджак с золотым галуном и черные брюки. Толкая перед собой небольшой столик на колесиках, уставленный посудой, он пересек комнату и прошел в столовую.
— А вот и обед. — Левайн поднялся. — Моя обычная тысяча калорий. Во время вашего пребывания на Ранчо количество жира в ваших тканях составляло двадцать один процент, так что вам придется обойтись семьюстами. Но качество пищи отличное — это я гарантирую. У наших клиентов высокие требования. Пойдемте.
С мрачным удовлетворением Сара наблюдала, как он залпом допил свой виски. Затем оба перешли в столовую и уселись за небольшой стол в стиле рококо.
Закончив сервировку, официант выложил на тарелки принесенное блюдо — цыпленка, тушенного с овощами, причем порция Левайна оказалась почти вдвое больше, чем у Сары. Доктор ждал, в нетерпении барабаня пальцами по столешнице. Отослав официанта, он снова наклонился к Саре, даже не притронувшись к пище.
— Прежде всего расскажите мне о том, как вы прекратили принимать таблетки, — попросил он. — Почему вы так поступили? Ваша память начала восстанавливаться до того, как вы это сделали?
Сара занялась едой. Он нетерпеливо ждал, даже не глядя на свою тарелку, пока Сара не начала говорить. Она скрыла от него, что до сих пор плохо помнила события, разделявшие день ее знакомства с Гордоном, и тот момент, когда она пришла в себя, будучи уже Лиз Сансборо. О них она должна была узнать от него до того, как начнет действовать «делириум».
Надо было, чтобы в течение еще тридцати минут он ел, разговаривал, что-нибудь делал. Каждый раз, когда Сара умолкала, давая понять, что теперь его очередь, доктор Левайн понемногу выдавал нужную ей информацию. Этим вечером она наконец узнала обо всем, что с ней сделали.
Глава 39
Все началось в конце весны, когда Хищник обратился к четырем государствам с просьбой о предоставлении ему убежища. Ни Арлин Дебо, ни президент, ни сам террорист не знали, что сверхсекретная информация, которой он обладал, могла свести на нет всю деятельность Хьюза Бремнера. А также уничтожить его самого и всех членов тайного совета. Поэтому они просто не могли допустить, чтобы он заговорил в США или в какой-нибудь другой стране.
Самой главной задачей Бремнера стало уничтожение Хищника любой ценой. В то же время было ясно, что и Белый дом, и добрая половина стран Европы будут тщательным образом следить за сдачей террориста. Поэтому Бремнеру нужен был план, гарантирующий ликвидацию наемного убийцы, сводящий к минимуму риск разоблачения. Бремнер обратился к доктору Аллану Левайну, который давно уже сотрудничал с ЦРУ, а также — о чем никому не было известно — лично с руководителем «Мустанга».
В молодости Левайн был одним из лучших учеников «патриарха» канадской психиатрии доктора Юэна Кэмерона, который в 50-е и 60-е годы осуществлял финансируемые Лэнгли эксперименты по воздействию на мозг человека. Этот проект, имевший кодовое название MK-ULTRA, действовал под прикрытием Общества по изучению проблем экологии, ЦРУ вложило в него двадцать пять миллионов долларов, которые разошлись в пятьдесят университетов двадцати одной страны.
Целью MK-ULTRA была разработка методов манипулирования человеческим сознанием. Исходным толчком для реализации проекта стали новые успехи русских и китайцев в сфере воздействия на мозг, а также в усовершенствовании методики допроса, стремление ученых из Лэнгли найти более эффективные способы реабилитации и использования людей с психическими расстройствами.