– Засекайте время: в течение тридцати минут оба подопечных будут сидеть в моем кабинете и отвечать на ваши вопросы.
– Довольно радужные прогнозы, – недоверчиво ответил Соломон.
– Имею на это полное право.
– Уверены?
Здоровяк отошел к окну и, глядя сквозь решётчатое окно на пустынную детскую площадку, больше напоминающую тюремную, спокойно произнес:
– Вы когда-нибудь сидели в карцере?
– Простите…
Ученый был явно обескуражен таким вопросом, и его голос заметно дрогнул.
– Вы посещали тюрьмы не в качестве стороннего наблюдателя, а как заключенный? – перефразировал свой вопрос безопасник.
– К счастью, не приходилось.
Поддубный, не оборачиваясь, улыбнулся.
– Тогда придется поверить мне на слово. У нас лучшая «мышеловка» из всех, что когда-то придумали люди, пытаясь сдержать неугодных обществу особей. Поэтому подопечные еще в этих стенах, а не за их пределами. Также все двери в ночное время у нас блокируются, а в холле и на выходах имеются датчики движения. Однако есть два блока, в которых данные меры предосторожности пока не функционируют, поскольку не введены в эксплуатацию. И по техническим нормам доступ к ним абсолютно свободен. Если я не ошибаюсь, а делаю я это крайне редко, именно вы подписывали соответствующие бумаги, хотя мой заместитель и был против. Так вот, я вам гарантирую, эти сопляки в одном из этих двух блоков. Поэтому тридцать минут, не больше. Я уже направил туда дежурных.
Ученый молчал, нервно покусывая губы. История принимала неожиданный оборот. Безопасник по щелчку пальцев снял с себя всю ответственность за ночное происшествие.
Поддубный продолжал победоносно улыбаться. Не учел он лишь одной маленькой, но очень важной особенности своего оппонента: Соломон был неплохим шахматистом. И даже в самых безнадежных партиях тянул время, потому как иногда обстоятельства могли измениться самым удивительным образом, стоит просто немного подождать. И затянувшаяся пауза говорила лишь об одном: ученый просчитывал возможные варианты.
Где-то через минуту в полной тишине прозвучал один странный вопрос.
– Простите, а вы учли форс-мажорные обстоятельства?
– Какие еще обстоятельства?! – резко обернулся безопасник.
Соломон подошел к столу и взял в руки один из рисунков подопечного номер 38 – среди странных ромбов и спиралей были изображены очертания непропорционального человек: длинные до земли руки, вывернутые, как у кузнечика, ноги и расколотая надвое голова. Ученый сложил лист бумаги пополам, убрал его во внутренний карман пиджака и ответил:
– Наличие союзника!
***
Аппарат вблизи выглядел еще более зловеще. Я осторожно прикоснулся к ремешкам, совсем еще новым, приятно пахнущим кожей, без единой трещины.
– Они хотят добиться цели любой ценой! – раздался за моей спиной голос Янки.
– А в чем их цель? – с придыханием спросил я.
– Сделать из нас поплавки.
– Что за бред!
– Да я не в прямом смысле, а в переносном, – девушка всплеснула руками. – Или ты в своем Бесовом Носе и рыбу не ловил?
– Ловил, окуней там, карасей, один раз даже щуку умудрился подцепить, – обиженно оправдался я.
– Ну вот, – тут же успокоилась Янка, – и представь, что мы с тобой как поплавки, а твари из другого мира типа рыба. Ну что, понял?
– Понял, – кивнул я.
– Они, стало быть, над нами эксперименты всякие проводят, считают, что раз нежить в контакт один раз вступила, так и еще повторится. Нам только необходимо на нужную волну настроиться. И тогда в гости пожалуют те, из другого мира. А наши доктора тут как тут, рыбаки, мать их! Подсекут этих налимов с помощью вот такого агрегата, и, считай, дело в шляпе.
От сказанных слов мне стало не по себе. Я столько ночей ломал голову, зачем я здесь. Какова цель этих профессоров в белых халатах? А оказывается, все так просто! Мы призваны стать наживкой для ночных тварей, что пришли из другого мира. И служителям интерната плевать, будут ли во время эксперимента потери или нет, сожрут нас чужаки во время «ловли» или превратят в себе подобных.
Пока я не знал правды, хотелось верить в лучшее. Но теперь я понимал: шансов на спасение нет! Существует лишь вопрос времени, когда нас посадят в это кресло, свяжут ремнями и включат рубильник, отдав на милость судьбу.
Сердце бешено застучало, а по телу пробежала нервная дрожь.
– Ты чего? – заметив мое волнение, спросил Янка.
– Я, кажется, стану первым поплавком.
– Чего?!
– Я не рассказывал, но прошлой ночью ко мне приходила эта тварь из ночных кошмаров. Ну та, которую я повстречал при первом контакте. Из-за которой я и попал в интернат!
– Да ты прикалываешься? – не поверила мне девчонка.
– Делать мне больше нечего.
– Поклянись!
– Клянусь! – непонятно зачем повторил я.
– Ну так это же здорово, – Янка буквально запрыгала на месте, а потом приблизилась ко мне и, наверное, от радости поцеловала прямо в губы. – Ты понимаешь, что ты сейчас сделал?! Для меня, для всех нас.
Я растерянно замотал головой.
– Ты подарил нам всем надежду!
– Какую еще надежду? Ты что, не слышала, что сказал? Я – поплавок! И стану первым, кого усадят в это кресло. Так что никакой надеждой тут и не пахнет.
Но Янка не собиралась соглашаться с моими доводами. И вместо того, чтобы продолжить разговор, она толкнула меня к креслу.
– Ты чего делаешь?! – возмутился я.
– Некогда объяснять!
– С ума сошла?
– Садись!
– И не собираюсь.
Она попыталась усадить меня в кресло силой, но я выкрутился. Разница между нами года два, не так много, да куда ей против пацана.
В какой-то момент Янка оставила бесполезные попытки и грустно произнесла:
– А я считала тебя рыцарем, а ты, оказывается, обычный трус!
– Что?
Правильно говорил Вадик: «Легче с тарзанки в воду сигануть вниз головой, чем понять девчонок». Но я все-таки предпринял попытку.
– Я не боюсь сесть в кресло. Просто вдруг эта машина включится, ну, сама собой. Такое ведь бывает. И запустится на максимум, что тогда делать? Лично мне не очень хочется умирать.
– Дурак ты, Димыч. И ноги у тебя холодные! Я не собираюсь тебя мучить. Мы включим ее совсем на чуть-чуть и посмотрим, что произойдет. А вдруг нам удастся вызвать этого твоего Жутика.
– Но зачем? – схватившись за голову, взмолился я. – Зачем нам это делать?
– Затем, что он единственный, кто может помочь нам выбраться из этого проклятого места. Читал книги про войну? Там довольно часто заключались союзы с противником или с другой стороной для общей победы. А на войне, как говорят, все средства хороши!
– Но мы не на войне! – я попытался вразумить Янку.
А та лишь грустно улыбнулась:
– Ты прав, то место, куда мы попали, напоминает концлагерь. А знаешь, что делали в концлагере с детьми, рассказать тебе про огромные печи?
– Не надо! – едва не выкрикнул я.
– Вот и хорошо. Садись. И не бойся, мы просто попробуем. А вдруг получится, и уже через пару часов я и ты окажемся на свободе. Когда нам еще такой шанс выпадет?!
– А как же все остальные?
– За остальными мы вернемся, обязательно вернемся. Просто сейчас на это нет времени. Давай, запрыгивай в кресло. Или ты думаешь, что я предательница?!
Я тут же замотал головой.
И подчинился, потому что верил Янке. Верил ее решительности, ее смелым и в чем-то безрассудным поступкам. Она ведь как Вадик, только в юбке. И красивая. Очень красивая.
Ремни она затянула мне аккуратно, так, чтобы не осталось следов на руке. И я подумал, что даже если мне будет очень больно, то я не стану вырываться – потому что стыдно, а я мальчик. И должен проявить смелость. И тогда Янка поймет, с кем связалась: не с трусом, а смельчаком. Вот будет здорово! Она, может быть, меня похвалит или даже поцелует. Снова.
Когда все было подготовлено, я вдруг спохватился и едва ли не взвизгнул.
– Постой!
– Ты чего? – удивилась Янка. – Мы же обо всем договорились…
– Скажи, почему ты уверена, что этот Чужак, ну то есть Жутик, нам поможет?
Янка остановилась, серьезно сдвинула брови и, понизив голос, сказала:
– Я в девятиэтажке старой живу… то есть жила. Так вот, у нас в соседней заколоченной квартире поселился домовой. Знаешь, какой он был?
– Страшный?
– Нет, хороший. Правильный, как любит выражаться мой папа. И совет даст, и всегда поможет делом. Просто так, не за деньги, а бескорыстно. О чем не попросишь. Все ругаются, мол, он не человек. Но вот что я тебе скажу: он лучше, чем большинство людей. И я верю, что те, кто пришли к нам из другого мира, не такие плохие.
– Ты уверена?
– А почему тогда ваш Жутик не пришиб вас с Вадиком при первой встрече? Может быть, он специально пришел к тебе снова, чтобы помочь, спасти. Ну, чувствует за собой вину, что тебя из-за него сюда упекли. А они его хотят в силки да на опыты!
Аргумент был весьма весомый. И я уверенно заявил:
– Давай, начинай, чего тянешь? Врубай свою адскую машину! Авось чего и получится.
Янка кивнула и принялась быстро щелкать по кнопкам. Заработало табло, пришли в движение датчики, загорелись голубым свечением ловушки для мух.
– Я читала про подобные машины, я знаю, что делать, у нас получится, – успокаивала меня Янка.
– Читала? Где?
– В журнале «Юный техник».
– Не переживай, я тебе доверяю, – ответил я.
Ужасный гул напомнил крохотное помещение. И я уже не слышал Янкиного голоса, зато всем телом ощущал, как за моей спиной нечто стало жадно чавкать, словно хищник, раскрывший пасть в желании полакомиться.
– Ты готов? – прокричала Янка.
– Готов!
Я стиснул зубы, еще хотел закрыть глаза, но не успел. Потому что в двери возник посторонний силуэт – только я не успел предупредить. А когда Янка попыталась опустить главный рубильник, то ее руку перехватили и отстранили, пригвоздив к стене.
***
Федоровна держала Янку за руки, прижав к стене, словно пойманную рыбу. И злобно склабилась. А потом закричала во все горло: