– Не удивляйся, – откликнулся сотрудница. – Я – мавка.
– Мавка? – не сразу понял я.
– Ага, жуткая утопленница, попавшая в сети водяного и чудом спасшаяся из вечного услужения, – кивнула Вика и в качестве устрашения подняла руки и сделала резкое «бу», вызвав у меня лишь улыбку.
– Отличная реакция, поцак, – сообщила мне девушка. – Сработаемся!
– И последний по счету, но не по значимости, – Артур похлопал себя по ноге, изобразив барабанную дробь, – старший оперативник, Карл Вуйчик. Главная движущая сила нашей команды!
Я повернул голову в сторону, куда указывал куратор, и только сейчас заметил высокого долговязого парня в огромных очках, который застыл в углу, словно вешалка.
Выглядел он очень странно: длиннющие руки и ноги, а голова маленькая, да еще прямые волосы, из-под которых виднелся длинный острый нос. У нас в школе такого точно прозвали бы Буратино. А одет он явно не по погоде: на улице хоть и прохладно, но все же весна, а он в свитер с дурацким рисунком оленей и вельветовые штаны зеленого цвета вырядился.
Но странностей в мире хватало и без Карла, поэтому я просто поздоровался, решив даже мысленно не придираться к его внешности.
Долговязый скромно кивнул, да так и остался стоять на месте, медленно помешивая чай в кружке.
– Ты не стесняйся, садись, будь как дома, – Артур выдвинул из-под стола деревянный стул. – Это теперь твоя новая семья. Братья и одна сестра. Ты уж не обессудь, что так говорю, но в нашей работе иначе нельзя. Сожрут!
– Причем в буквальном смысле этого слова, – поддакнул Стас.
– Харе парня пугать! – возмутилась мавка и шлепнула напарника рукой по плечу.
– А чего такого? – удивился тот. – Пусть знает, куда прибыл.
– Стас, Вика все-таки права, не зарывайся. И информацию для Димы надо дозировать. Не забывай, ему только тринадцать.
Нервно ускорив пережевывание жвачки, парень примирительно развел руками:
– Ладно, договорились, уж и пошутить нельзя.
– Расскажи лучше о себе: откуда ты родом? Рад, что попал к нам? Наверное, все такое необычное? А главное, как ты повстречал Чужака? – напала с вопросами мавка.
Мне не очень хотелось начинать наше знакомство с рассказа про нежить, но и отнекиваться тоже не хотелось. И я выбрал нечто среднее.
– В моем личном деле все подробно написано. Уверен, там все правда.
Первым отреагировал Стас: продемонстрировав большой палец, он подмигнул мне и приветливо улыбнулся.
– Хитер, – согласился Артур.
– А что там написано? – не совсем поняла реакцию своих товарищей Вика.
Я пожал плечами, и мавка не стала больше лезть со своими расспросами.
Артур попросил Стаса приготовить чай и отругал того, что не встретил нас с пирогами, отправив в ближайшую булочную. Конечно, все это было не всерьез, но парень отреагировал болезненно и немного побурчал в ответ.
Потом мы говорили про отдел, в который я попал в качестве этакого внештатного сотрудника. Вернее, Вика и Артур рассказывали, а я внимательно слушал.
Последние несколько лет по всей стране стали возникать очаги проявления чужаков, которых уже давно окрестили нежитью. А задачей команды, которую возглавлял подполковник граничной службы Артур Чернов, как раз и являлось устранение данных очагов или червоточин, как выразилась Вика. Но это была лишь верхушка айсберга, а где-то в глубине крылась истинная причина их появления.
Вскоре к разговору присоединился Стас, и разговор превратился в сплошной анекдот. Я выслушал несколько историй, как младший оперативник умеет с легкостью вычислять чужаков и помещать их в квадрокуб – временный сосуд для антивещества.
Все это время Карл продолжал стоять в углу и мешать ложкой давно остывший чай. При этом я заметил, что он не сделал даже маленького глотка.
Вика встретилась со мной взглядом и осторожно шепнула:
– Не обращай внимание, он просто настраивается.
Мне очень хотелось задать ей кучу вопросов, но я решил пока промолчать. Еще, чего доброго, посчитают меня слишком любопытным.
– Так, посидели и хватит, пора за работу, – хлопнув в ладоши, скомандовал Артур.
– А мне что делать? – спросил я тихим голосом.
– А тебе… для начала необходимо сходить к психологу. Она тебя опросит и даст допуск к работе. Такой, брат, порядок. Карл проводит. И не переживай, все будет хорошо.
Я посмотрел на долговязого, но тот даже не шелохнулся. Артур как-то грустно вздохнул, приблизился к сотруднику и, встав на мыски, что-то шепнул тому на ухо.
Карл резко встрепенулся, вытянулся, как по струнке, и, уставившись куда-то вперед, отчеканил:
– Я готов!
Снаружи здание казалось не таким большим, как изнутри. Наверное, все дело было в том, что дома плотно прилегали друг к дружке и по внутренним коридорам можно было попасть из одного строения в другое. По крайней мере, для меня это было самое логичное объяснение бесконечному переходу с бесчисленным числом вытянутых дверей.
Мы шли по узкому коридору, и я, шаркая ногами, часто спотыкался о неровности на красном с зелеными краями ковре. Карл безвольно шагал впереди, и было слышно, как в тишине стучала ложка о керамическую поверхность.
– А почему здесь так темно? – не выдержав, все-таки задал я мучавший меня вопрос.
И, к моему удивлению, Карл ответил.
– Нельзя. Мрак друг нечисти. Мы тоже друзья нечисти. Они наши союзники. Так лучше. Так правильно.
Голос у него был низкий и звонкий. А слова он произносил медленно, правильно, четко выговаривая каждую букву.
– А, понятно, – протянул я. И мне стало не по себе. Не очень я любил нечисть, мало ли чего от нее можно ожидать. Меня всегда родители предупреждали, чтобы держался от нечистой силы подальше. Колян, конечно, не в счет, его обратили. Наверное, так же как и Вику.
– Тут близко. Скоро придем, – сказал Карл.
– А почему здесь так тихо? – сам не знаю почему, уточнил я.
Долговязый немного замедлил шаг, остановился и, не оборачиваясь, принялся объяснять:
– Таков порядок. Нежить не должна знать. Мы не должны видеть. Таков порядок. Так правильно.
– Понятно.
Мы подошли к двери под номером «1А3». Карл постучал и отошел в сторону – звяканье ложки усилилось.
Дверь открыла женщина средних лет. И ее внешний вид опять вызвал неподдельное удивление: у психолога было вытянутое тело и короткие ножки, которые сильно бросались в глаза своей сильной кривизной.
Женщина посмотрела на меня, потом на Карла и мило улыбнулась.
– Здравствуй, Дима. Проходи.
Я зашел внутрь кабинет, она закрыла дверь, за которой тут же послышался знакомый звук.
– Присаживайся.
Она расположилась за огромным дубовым столом. Достала чистый лист бумаги, ручку. Внимательно посмотрела на меня и снова улыбнулась.
Позвякивание за дверью прекратилось.
– Он хотя и опаздывает, но всегда приходит вовремя, – пояснила женщина. Потом протянула мне руку и представилась: – Антонина. Можно без отчества, – и, приставив руку тыльной стороной ко рту, прошептала: – Терпеть не люблю официоз.
– Очень приятно, тридцат… Простите, меня зовут Дима.
– Ну вот и хорошо, Дмитрий. Знакомство – это первый шаг к доверию. Хотя постой, с тобой этого явно мало. Неудивительно, после интерната с его строгими правилами на воду начнешь дуть, лишь бы не обжечься.
Я настороженно уставился на психолога. Ее сравнения мне были не очень понятны. И она об этом, видимо, догадалась.
– Не бойся, ты можешь ничего не говорить, просто сиди и слушай тишину. Это очень полезно. А все необходимое я узнаю сама.
Антонина ловко повернулась на стуле и включила музыку, щелкнув кнопкой магнитофона.
Сначала послышался шум воды, а потом стала тянуться медленная тягучая мелодия. Мне сразу представился далекий остров и стоящий на самом берегу дуб, дремучие дубравы и гигантские тени.
– Не возражаешь? – поинтересовалась психолог.
Я покачал головой.
– Ну вот и хорошо. Можешь закрыть глаза. Постарайся дышать тихо и глубоко.
Но я не стал этого делать. Просто не смог.
– Ну что ж, а я с твоего позволения немного порелаксирую.
Антонина откинулась в кресле и, вцепившись в ручки, стала слушать. Какое-то время ее лицо выражало безмятежность, что позволило мне получше рассмотреть смуглую, слегка обветренную кожу и глубокие морщины возле глаз – от этого даже очень молодое лицо казалось изможденным. Я попытался определить ее возраст: тридцать? Сорок? А может быть, пятьдесят? Но понял, что это бесполезная затея.
Мое гадание на кофейной гуще нарушил тягучий голос Антонины. Она не пела, а просто повторяла мелодию, вплетая в нее до боли знакомые мне имена.
– Вадька… Вадик… Вадим… Маруська… Марусечка… Мара… Коля… Колян… Коляныч.
У меня мороз пробежал по коже.
Зрачки Антонины подрагивали, как бывает при беспокойном сне. Но я был уверен: она сейчас видела все, что случилось со мной за последние полгода, а может, даже дольше. Видела все без прикрас, даже то, что видеть не должна. Не знаю уж, как у нее это получалось, я просто верил и все.
И мне стало жутко, потому что, судя по именам, мы добрались до того периода, как я попал в интернат. Голос Антонины стал ниже и противнее. Да и мелодия изменилась, в ней появились барабаны и бубны.
Психолог принялась перечислять врачей. Все имена, что знал я, теперь знала и она. Только в этот раз она не просто их произносила, но и давала им краткую характеристику.
– Поддубный – старый вояка. Какой же он прямолинейный, упертый и твердолобый. И при этом жестокий, очень жестокий… но Соломоныч еще хуже – дрянь человек, и мыслишки его хоть и о высоком, но пронизаны грязью и лицемерием. Абсолютно беспринципный тип.
Ее голос на секунду прервался, чтобы вновь зазвучать. Но по-новому, визгливо, с надрывом:
– Я его ненавижу! Их все ненавижу! Суки! Что же они натворили!
Это был не мой голос, не мои мысли. Чужие, но какие-то правильные. Словно кто-то знал правду. Истину, что творилась в интернате все эти годы.